Капитали$т: Часть 1. 1987 (СИ) - Росси Деметрио

— Я бы взял сотню, — твердо сказал я.

Продавец икнул и ошарашенно уставился на меня:

— Сотню? Это получается — сто штук кассет? Сто кассет?

— Да, — подтвердил я, — думаю, сотни хватит. А что, какие-нибудь проблемы?

— Да нет... — продавец посмотрел на меня с плохо скрываемой ненавистью. Кажется, этой своей покупкой я наношу ему порядочный ущерб. Вместо того, чтобы с наценкой уйти налево, сто кассет по госцене придется продавать мне. Ну а как ты хотел, дружище? Мы вот работаем в гораздо более сложных условиях, и то не жалуемся.

— Нет проблем, — сказал продавец. — Тем более, что от товарища Герца звонили. Вы же Петров?

— Петров, — подтвердил я. На несчастного властелина радиотоваров жалко было смотреть. Ничего, дядя, ты свое наверстаешь. И ведь как интересно — преступник и спекулянт все равно получаюсь я, а этот дяденька ведь и ничего криминального не делает! Ну продает оптом товар прямо со склада третьим лицам, подумаешь! Ну получает небольшое вознаграждение за это (но, увы!.. не сегодня). И ведь наверняка план перевыполняет, такими-то темпами продаж, наверняка у начальства на хорошем счету, грамоты получает, пользуется авторитетом в коллективе...

Несчастный продавец, на лице которого отразилась вся мировая скорбь, потащил картонный ящик в торговый зал. Долго и медленно пересчитывал он злосчастные кассеты, похоже, внутренне оплакивая каждую из них. Пересчитав, он грустно сказал мне:

— Четыреста рублей, молодой человек.

И покачал головой укоризненно, как будто я совершил нехороший, подлежащий осуждению проступок.

Я лихо отсчитал четыре сотни и забрал ящик.

— Приятно было иметь с вами дело, — сказал я на прощание. — Еще как-нибудь к вам зайду!

Продавец возмущенно вскинулся, но тут же потух:

— Заходите, молодой человек... — сказал он меланхолично.

Да, сегодня явно был не день этого дядьки. Я же, довольный проделанной комбинацией, поймал такси и отправился в видеосалон.

Через несколько дней мы запустили студию звукозаписи. Петрович оказался прав — все окрестные комсомольцы моментально приперлись записывать «Айрон Мейден», так что три магнитофона работали без передышки, а деньги буквально потекли — в день выходило рублей сто, что было даже больше нашей прибыли от видеосалона в самый удачный день. Конечно, из этих ста рублей половину забирали Петрович с Андреем, но они-то и делали почти всю работу — общались с клиентами, записывали музыку, получали деньги. Мы предоставляли помещение, два магнитофона и «крышу» в виде клуба любителей кино, в члены которого мы оперативно записали наших новых компаньонов. Наши друзья-неформалы были очень рады заработкам и открывающимся перспективам.

С приходом более-менее серьезных денег в нашем коллективе возникла некоторая напряженность. Источником ее стал, конечно же, Витя, который в один прекрасный день излил мне душу на тему того, что пользы от Валерика намного меньше, чем он получает денег.

— Витя, — сказал я товарищу, — ты же сам его привел. Так что, какие проблемы?

— Привел, да, — вздохнул Витёк, — но тогда же совершенно другая ситуация была. И бизнес другой.

— Если бы не его друзья-боксеры, то не известно, как бы с «краснознаменскими» все вышло, — попытался я урезонить Витька. — Федя мог сам ту тему и не вывезти.

— Да, фигня, — отмахнулся Витёк. — Ничего бы они не сделали...

Я посоветовал Вите не жадничать, а думать лучше о развитии, и он тут же переключился, сказал, что как только наберем достаточно бабок будем открывать второй видеозал, и вот тогда уже пойдут нормальные деньги и можно будет развернуться по-настоящему.

Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает...Буквально через два дня после этого разговора Витю сильно избили, прямо возле видеосалона, когда он шел домой после последнего сеанса. Били долго и злобно — вырубили прямым в подбородок, а потом — лежачего молотили ногами.

— «Краснознаменские», — сказал мне Витя, когда я на следующий день навестил его дома.

По большому счету, он легко отделался — ушибы и синяки, но без сотрясений и переломов.

— Ну, черти, бандой на одного. — Витёк с трудом шевелил разбитыми губами. — Нужно этот вопрос окончательно решать, Лёха! А то всех нас по одному перегасят!

От Вити я отправился прямиком к Феде Комару, которого нашел в обычном месте — в подвале.

— Во как, — удивился Федя, выслушав мою сбивчиво рассказанную историю. — Я смотрю, они не понимают ни хрена. Сегодня к восьми вечера подтягивайся в парк возле «Универсама», мы тоже подойдем. Будем разбираться.

— Может боксеров позвать, тех, что в прошлый раз были? — спросил я.

— А биатлонистов у тебя нет? — пошутил Федя. И тут же серьезно добавил: — Сами разберемся. Вот бери вашего третьего и подходите.

Парк возле универсама считался традиционной точкой сбора «краснознаменских», появляться там вечером подростку или даже взрослому мужчине, живущему в другом районе, было небезопасно.

Мы встретились у входа в парк. С Федей было еще четверо — из которых двое вполне взрослые мужики. Мрачные физиономии и татуированные руки выдавали в них профессиональных уголовников. Один Федя был, как всегда, на позитиве.

«Краснознаменские» были на месте. Много, человек двадцать, в основном пацаны лет пятнадцать-шестнадцать, но были и ребята явно постарше. Простые советские подростки и молодежь. Они расположились на нескольких сдвинутых вместе лавочках и было у них весело — гитара, смех, клубы сигаретного дыма и несколько водочных бутылок, уже пустых.

Наша делегация приблизилась к обитателям парка.

— Здорово, пацаны! — поздоровался Федя.

— Оба-на! Комар пришел! Ты чего пришел, Комар? — спросил один из парней, явно нетрезвый.

— Да качать он пришел, Рыжий. За барыг, — ответил здоровяк, которого я узнал — он приходил к нам в видеосалон.

— Да ладно! — делано изумился Рыжий. — Че, в натуре, Комар? За барыг мазу потянули?

— Не качать, а спрашивать. И не за барыг, а за беспредел, — сказал Федя спокойно. — Ты, Рыжий, вообще берега попутал. Мы же разговаривали с вашим Рыбой и все ему пояснили. Даже мировую выставили.

— А че пояснили? — сказал появившийся откуда-то из тени деревьев Рыба с небольшой группкой пацанов. — Напомни, Комар, о чем разговор был.

— Давай, расскажи, Комар, — присоединился Рыжий.

Комар с усмешкой посмотрел на Рыбу:

— А чего, не помнишь? Разговор был о том, чтобы пацанов из видеосалона не трогать. А вы вчера избили ни за что вот их друга, — Федя кивнул на нас. — За это ответить нужно, Рыба. Кто делал, говорите.

— А-а-а... — протянул Рыба. — Так то мы насчет видеосалона добазарились, что пусть крутят кино, мы не спорим. Насчет видеосалона был уговор. Так они еще звукозапись открыли. А за звукозапись, Комар, уговора не было, ты не гони.

— В натуре, — поддержал приятеля Рыжий, — Рыба правильно базарит — открыли звукозапись, бабки зарабатывают на пацанах, еще и двух чертей каких-то волосатых посадили. Ты им скажи — у нас по району так не ходят, еще раз увидим, вообще убьем.

— Еще раз, — сказал Федя с нажимом, — кто делал? Лучше сами сейчас говорите. Калечить не будем, отвечаю.

Над парком повисло угрюмое молчание. Было уже минут двадцать девятого, вокруг почти никого, одинокие прохожие, из тех, кто решился пройти через парк, спешат домой, стараясь не глядеть в сторону нашей компании. Их явно больше. К тому же — малолетки, не соблюдающие неписаные уличные законы, будут бить и после первой крови, и лежачих. Я почувствовал прилив адреналина.

— Смотри, чтобы тебя не искалечили! — выкрикнул кто-то из агрессивных малолеток.

Федя понимающе кивнул. Кажется, он все для себя решил.

Глава 22

— Ну тогда, Рыжий, ты за своих ответишь, — сказал Федя. — Ты же старший. Порядок наш знаешь, так что...

Федя сунул руку в карман спортивных штанов, и тут же, как по команде, краснознаменская банда бросилась на нас. И тут что-то произошло с моим сознанием, время как бы замедлилось, а чувства обострились, так что я стал видеть происходящее в мельчайших подробностях.