Полет к солнцу - Михаил Девятаев

- На засаду вышел, доносчик? Вот тебе мое "откровенно"! - Корж проворно обернулся ко мне и занес над моей головой тесак.

Когда-то я был боксером, и в моих мускулах еще задержалась какая-то сила. Перехватив руку Коржа, я сдавил ее так, что его пальцы расслабли, нож выскользнул. Теперь я держал над его головой его же оружие и мог в одно мгновение прикончить наглеца. Оглядевшись вокруг, я не заметил никого, готового напасть на меня. Куда же они делись? Неужели вид ножа в моих руках лишил их мужества? Я был один на один с Коржем. Моя сила, в которой он уже убедился, и оружие были веским доказательством моего превосходства.

- Что же это ты на своих нападаешь? - спросил я. Корж молчал.

- Я просил тебя быть откровенным со мной, потому что нам надо потолковать. Я все знаю о вашем плане и хочу знать твоих мужественных товарищей, - я опустил нож и заложил руки за спину.

Корж смотрел на меня, как на самого злейшего врага. Он готов был принять любую беду, но говорить о товарищах не решался. Я должен был пробиться в его душу сквозь прочное недоверие.

- Возьми свой нож, - подал я ему самодельный тесак. - Не советую носиться с такой игрушкой. У тебя же есть друзья, ты лучше на них положись, чем на нож. У меня тоже есть ребята, я не один. Свистну - и прибегут сюда. Но я хочу дружить с вами. Я не враг вам. У меня имеется свой план, лучше вашего. Выходи завтра на работу с нашей командой на аэродром, обо всем тебе расскажу.

Прямо отсюда я пошел к Зарудному. У него сидели Воротников, Лупов, Сердюков. Они принялись расспрашивать, почему я такой возбужденный. Пришлось рассказать им обо всем, что сейчас произошло: искал друзей, а напоролся на неприятности. Чтобы не говорить им о своем плане побега на самолете, я согласился с тем, что можно попьггаться переплыть к своим морем, но для этого нужно захватить не лодку, а моторный катер. Вижу, одобряют - значит, план Коржа известен всем! Я развернул его еще шире: когда-то водил теплоходы, смыслю в этом деле и, если понадобится, сейчас бы управился с небольшим суденышком.

Товарищи слушали меня внимательно, им как раз недоставало человека, который бы знал толк в катерах. Они готовы были пойти за тем, кто владел техникой. Вот почему я не удивился, когда утром заметил в нашей бригаде среди нескольких незнакомых заключенных и Коржа. Он поздоровался со мной, как со старым другом. По глазам я понял, что ему известно все, о чем я говорил вчера ребятам. Все стало ясно: побег на лодке был их совместной идеей. Мне необходимо было сблизиться со всеми, кто должен был практически осуществить ее. Люди, согласившиеся броситься на лодочке в море, присоединятся и к моему плану. Однако разочаровать их и доказать превосходство моей идеи - дело сложное. Одной критикой здесь ничего не добьешься. Я должен их переубедить. А для этого необходимо было встречаться, вести беседы. Нужно было время.

В тот день нас сняли с аэродрома и повели в бухту, куда подвозили топливо для электростанции. Около причала покачивалось несколько баркасов и катеров. Нам приказали выгружать брикет из баркаса на берег. Невольники один за другим длинной цепочкой потянулись с ношей за плечами по гибкому трапу... Медленно и молча. Угрюмо продвигались согнутые под тяжестью фигуры.

Мы с Иваном шли рядом. Я пытался оторваться от того, кто шел за мной, и быть ближе к Коржу.

- Такой бы катерок нам! - кивнул я на новенькую моторную лодку. - На таких я учился.

- Серьезное дело. Видишь, сколько глаз наблюдают?

- С людьми всего можно добиться, - сказал я.

- Это не у нас, на Волге.

- Волгарь?

- Из Горького.

- А я из Казани, - назвал я город, в котором жил.

- Я на веслах могу плыть при любой волне, - заметил Корж.

- Ты забыл, что тут пограничная полоса.

Мы разговаривали по-деловому, доверительно, и меня это радовало. Во время обеденного перерыва, отделившись от группы, мы с Иваном побеседовали откровенно обо всем, что нас занимало, и нашли общий язык. Я повторил ему все свои доводы против побега на лодке, баркасе, катере, я - против воды. Мои прямо высказанные доводы вновь было разозлили Коржа. Вспыхнуло старое несогласие и сразу погасло.

- Ты не думай, что все знаешь, а мы так себе, какие-то вислоухие. Умей других тоже слушать, - не унимался Иван, все еще находившийся в плену своей идеи.

- То, что я слышал от вас, может понять и оценить каждый. Это наивная фантазия. Она может привести прямо на виселицу, а продуманный, подготовленный план перенесет на Родину, - доказывал я. - У вас даже нет компаса! Расскажи мне, кто в вашей группе.

Иван назвал курносого Володьку, Колю да еще Петра Кутергина.

- А кто подал идею побега на лодке? - спросил я.

- Я! - гордо ответил Корж.

- Так вот, ты обманул людей, Иван, - рубанул я прямо. - Они поверили в тебя, и напрасно. Слушай, что я тебе скажу: мы можем вырваться из этого пекла только на самолете.

Иван внимательно посмотрел на меня и тихо спросил:

- А кто поднимет самолет?

- Я знаю среди нас летчика, - ответил я.

Корж протянул мне свою слабую руку. Мы впервые посмотрели друг другу в глаза, как родные люди. Я почувствовал, что в эту минуту нашел себе верного друга.

В вечернее свободное время, не обращая внимания на холодную зимнюю погоду, я встретил за бараками в лесу Коржа, Курносого, Колю, Диму, Кутергина, почти всех причастных к заговору, всех настойчивых в поиске выхода из нашего положения. Они пришли сюда, наверное, вместе; стояли небольшой группкой и, заметив меня, подозвали к себе. Приближаясь к ним, я увидел на их лицах открытые улыбки, свидетельствующие о немалых переменах в наших отношениях. Я волновался. Неужели Дима сказал им, что я летчик? Неужели Иван понял мои слова о том, что я знаю летчика так, словно я его сразу же представлю? Что сказать им?

Еще раньше я пришел к выводу, что главной фигурой во всей этой группе был Володька курносый. Владимир из прачечной, Зарудный и Корж - все эти хорошие, наши люди, они могут влиять на организацию подпольных действий, помогать товарищам советами, сбором продуктов, прятать радиоприемники, нужные инструменты, вещи и тому подобное. Но практических возможностей больше у курносого. Он переговаривается с эсэсовцами по-немецки, нередко за бригадира водит заключенных на работу к ангарам. Вот кто сможет послужить нам! Вот с кем нужно сблизиться! Такие мысли возникали в моей голове, когда я подходил к группе. Ребята подали мне руки. Я их сердечно пожал.

Здесь были только свои люди, я верил в это и поэтому, приблизившись к Володьке, прямо спросил у него:

- Ну что же, загорелись буксы?

- Какие буксы?

- Те, что мы песком засыпали?

- Не знаю, о каких ты буксах говоришь, - замялся Володька.