По всем вопросам обращайтесь в дракона! (СИ) - Филимонова Наталья Сергеевна

Да, он сделал это, чтобы не дать мне опозориться, иначе я и впрямь могла бы натворить дел — таких, что работать дальше в этой академии стало бы вовсе невозможно.

Но ведь он видел, в каком я состоянии. Если уж нельзя было никак меня протрезвить магически — интересно, почему, кстати? — можно было просто не тащить на ужин. Не показывать никому. И что бы ни заставило его это сделать, это было чистейшим эгоизмом. Из эгоизма он поставил под удар мою рабочую репутацию — скорее всего, потому что его она не так уж волнует. Как я буду работать дальше — а может, и буду ли работать вообще — для него не так важно, как собственные желания и цели. И из того же эгоизма — чтобы не подставить не меня, а себя прежде всего — он применил ко мне свою ментальную магию. Вопреки всем законам.

Надеялся, что я достаточно пьяна, чтобы потом этого не вспомнить? Или рассчитывал, что я сама постесняюсь потом говорить об этом?

Стеснительная у вас, говорите, невеста, лорд ректор?

Есть кое-что, чего я не собираюсь ни терпеть, ни принимать. Кое-что, чего я категорически не приемлю.

И Тей перешел черту.

Что ж… кто-то крупно не угадал. Если бы я догадалась заранее узнать подробности о драконьей магии, потребовала бы, чтоб Тей поклялся перед богами не воздействовать на меня. Но что сделано, то сделано. Теперь… надо как-то это исправлять.

Глава пятнадцатая. Как не расторгнуть помолвку

Лельку с Умой я застала уже завтракающими на кухне.

Не поняла. Кто подменил мою дочь?! Чтобы Лелька по доброй воле вставала рано утром и с энтузиазмом уписывала завтрак?!

— Доброе утро, — настороженно поздоровалась я.

— Доброе утро, мамочка! — Лельку снесло со стула, а в следующую секунду я обнаружила ее висящей на мне, как обезьянка. — Мамочка, а ты вчера так быстро заснула, а я тебе столько всего рассказать хотела! А Сонечка, оказывается, мальчик! А еще мне разрешили покататься на собачках, на лошадках и на котиках! Мам, а давай себе заведем котика? Магистр Зур говорит, что во время линьки они даже совсем не ядовитые! А шипы на хвостах у них совсем не страшные, магистр говорит, это только чтобы защищаться — ну, если на них нападает кто-то, вдруг кто совсем дурак и котика обидеть хочет… А еще магистр Зур сказал, что сегодня разрешит мне покормить птичек, если я пообещаю не падать в обморок! А я вообще в обморок не падаю никогда!

Я моргнула, пытаясь осмыслить информацию. Потом осторожно сняла с себя ребенка, чмокнула в щеку и усадила обратно на стул.

— Так. Дочь. Котика мы заводить не будем — по крайней мере такого, который бывает и ядовитым. Особенно с шипами на хвосте. Насчет птичек… поговорим еще.

Я вопросительно посмотрела на Уму. А та вдруг… залилась краской.

В исполнении тролльши это выглядело немного странно — ее серая кожа приобрела густо-асфальтовый оттенок.

— Магистр Зур очень хвалил Лелечку, — сообщила она. — Говорит, у нее дар, надо развивать, и хорошо, что вовремя заметили, девочке стоит постоянно быть рядом с животными…

— Ага, — я задумчиво протянула руку и притянула к себе тарелку с оладьями. — А как тебе вообще показался этот магистр?

— Магистр Зур, он… — Ума отвела глаза, — хороший!

— А еще он назвал Уму очаровательной дамой! — громким шепотом сообщила Лелька, и тролльша залилась краской еще гуще — насколько это вообще было возможно.

Ага…

Я поспешила сменить тему, чтобы не смущать тролльшу еще больше.

— Что еще магистр Зур говорил?

— Что хватит называть всех котиками и песиками, и мне надо учиться, и всех правильно называть, — Лелька слегка надула губы. — А у них у всех названия — язык сломать можно!

— Да! — Ума с жаром закивала.

— И еще он мне рассказывал про разных зверей… так интересно! А потом еще пришли студенты, такие смешные! Они к Сонечке подойти боятся, представляешь! И к Ване с Маней. А Фырчику вообще кидали еду через забор!

Как я понимаю студентов! Интересно, стоит ли мне знать, кто такие Ваня с Маней, а также Фырчик, или лучше пожить еще немного в счастливом неведении?

Во всяком случае, моего ребенка определенно собираются чему-то учить, а не только эксплуатировать. И главное — сама Лелька горит энтузиазмом. Я у нее таких горящих глаз в жизни не видела.

И Уминому суждению я, пожалуй, доверяю. Как бы там ее ни называл посторонний магистр, она слишком ответственна, чтобы доверить ребенка кому попало.

— Я, пожалуй, сегодня загляну к вам в обеденный перерыв, — мало ли что я никогда своим законным перерывом не пользовалась! Нечего начальство баловать.

Если к тому времени оно все еще будет моим начальством…

А вот то, что Лелька настолько счастлива, вызывало у меня довольно смешанные чувства. С одной стороны — несмотря на все свое беспокойство за нее, я видела, что моя дочь нашла то, что ей надо. И, возможно, эти занятия ей действительно необходимы.

Что будет, если я сделаю то, что задумала? Сохраню ли я эту работу? Сможет ли Лелька сама в случае чего посещать академию? Или…

Я тряхнула головой, принимая непростое решение. Может быть, мне еще удастся договориться. А если нет… видела я женщин, которые жертвовали собой ради детей — например, оставаясь только из-за них в несчастливом браке. Никому это добра не приносило. Я наверняка найду для Лельки другой “зоопарк”... по крайней мере, очень постараюсь.

На работу я в этот день шла, как в бой. Войдя в приемную, осмотрелась… тихо. Обычно я с утра первым делом вызываю Малика из лампы, чтобы поздороваться. Да и вообще так нам обоим веселее…

Но сейчас совсем не хотелось видеть джинна. Как и слушать его оправдания — если, конечно, они последуют.

И когда вошло дорогое начальство, я едва кивнула в ответ на его приветствие. Настороженно оглядываясь на меня, Тей прошел в свой кабинет. А я встала — и, решительно печатая шаг, вошла следом.

— Я собираюсь расторгнуть нашу помолвку, — насколько возможно светским тоном сообщила я. — Предлагаю обсудить, как сделать это без потерь для вашей репутации и моей карьеры.

Илль

— И что же подвигло вас на столь… скоропалительное решение? — ректор сцепил пальцы, буравя меня взглядом. Видно было, что прилагает все усилия, чтобы держать себя в руках. Надо же, тоже перешел к официальному обращению. Наверное, это хорошо.

…Интересно, выветрилось ли у него зелье? Впрочем, нет, ничуточки не интересно. Сам себе злой Буратино.

— О, это решение хорошо обдуманное. Видите ли, я считаю, что при заключении договоренности вы сознательно опустили некоторые детали, а также, возможно, уже тогда применили свои способности к внушению.

— Чепуха! — как-то слишком поспешно возразил он. — Мы давали клятвы перед богами. Если бы ваше решение было принято под внушением, клятва бы не была принята.

Пожалуй, так… вот только пришла я к этому решению как-то слишком легко.

— И вы это решение совсем не ускоряли?

На этот вопрос Тей предпочел не отвечать. И, пожалуй, это молчание само по себе могло служить ответом. Да, это было мое решение… меня к нему только подтолкнули. Ускорили, представив все в выгодном свете. По здравом размышлении я бы все равно его приняла… вот только задала бы при этом куда больше вопросов.

Как и в случае с обучением Лельки. Да, я наверняка пришла бы к тому же самому… после долгих метаний, выяснений, уточнений.

— Не понимаю, чем вы недовольны, — буркнул лорд ректор. — Я не вмешивался в ваши мысли.

Ну да, в самом деле. В мысли — не вмешивался. А в случае с Лелькой даже, пожалуй, действовал в ее интересах — а значит, и в моих.

Впрочем, не совсем так. Если решение все равно было моим — значит, ускоряя его, Тей просто… упростил процесс. Сократил время на уговоры и убеждения. Невеста, которая не раздумывает слишком долго и быстро принимает правильные решения, — это удобно.

Вот только я совсем не хочу быть удобной. А выборы, которые касаются моей жизни и уж тем более моей дочери, предпочитаю делать абсолютно осознанно и с открытыми глазами. Пусть даже это будет медленно, но это буду я.