Штрафбат Его Императорского Величества. «Попаданец» на престоле - Сергей Шкенев

- Есть такое, а что?

- Не могли бы вы оказать любезность и… э-э-э…

- Забрать англичан?

- Да!

- А сами? Государь ясно дал понять - любой иностранец, вступивший на русскую землю с оружием в руках, должен быть уничтожен. Исключение составляют только сдавшиеся добровольно!

- Позвольте, Александр Христофорович, но эти тоже сдались сами.

- После того, как весь полк был уничтожен?

- Ну и что? Не вижу разницы.

Бенкендорф прищурился и медленно процедил сквозь зубы:

- А вы спросите у государя Павла Петровича, потерявшего двух сыновей в этой, заметьте, необъявленной войне… Да, спросите - есть ли разница? Или, если желаете, ответ можно найти ближе.

- Где?

- Хотя бы у него! - полковник указал на пробегавшего по двору Миньку Нечихаева. - Его отца так и не нашли?

- Нашли… - буркнул Борчугов и отвернулся. - Только ему не сказали… изрублен страшно.

- А вы говорите.

- Да, говорю! - произнёс генерал с вызовом в голосе. - То, что у мальчика погибли родители, ровным счётом ничего не меняет. Императорским распоряжением мой полк обязан принять на воспитание пятьдесят сирот, но это не значит, что я должен вырастить из них палачей!

- Под последними, надо полагать, вы подразумеваете мою дивизию. Господин генерал-майор? Хотите остаться с чистыми руками и незапятнанной репутацией? Не получится!

- Я бы попросил, господин полковник…

Бенкендорф уже не слушал. Отвернулся, бросив через плечо:

- Павел Петрович прав - высокоморальные чистоплюи погубят страну с не меньшим успехом, чем политические проститутки.

Вечер следующего дня.

Минька первый раз в жизни видел, чтобы совершенно пьяный человек не лез драться, не ругался, и не пытался пуститься в пляс. Даже песен, и тех нет. Генерал-майор Борчугов, который конечно же Его Превосходительство, а не Происходительство, даже после второго штофа остался добрым и мягким. Лишь иногда, когда крики ворон, собравшихся попировать у виселиц, становились излишне громкими, по его лицу пробегала едва заметная судорога. И улыбка превращалась в горькую усмешку.

- Привыкай, Миша…

- К чему привыкать-то, Иван Андреевич? - воспитанник получил разрешение в неофициальной обстановке обходиться без чинов, чем с охотой пользовался.

- Мир меняется, и по обыкновенной своей привычке, в худшую сторону, - Борчугов потянулся к штофу. - А привыкать нужно к тому, что завтра он станет ещё хуже.

Мишка пожал плечами, ничего не понимая. О каком ухудшении говорит командир полка, если жизнь стремительно улучшается прямо на глазах? Вот кто он был ещё два дня назад? Никто, конопатый недомерок, которому рупь цена в базарный день. А нонеча? Обут в настоящие сапоги, одет в ушитый по фигуре мундир! Парадный, правда, но подполковник Бердяга объяснил - до присяги государю о ином мечтать бесполезно. Но даже этого хватило, чтобы увидевшие Миньку соседи снимали шапки и величали Михаилом Касьяновичем. Тем более приятно слышать сие не от крепостных, а от крестьян вольных - полковник Бенкендорф своими полномочиями объявил деревню Воронино государственной собственностью. А Фёдора и Митьку Полушкиных наградил полусотней десятин из земель князя Шаховского. И дабы поименованный князь не явил претензию, выдал крепчайшую бумагу, позволяющую свободным землепашцам жаловаться прямиком канцлеру графу Ростопчину.

Не-е-е… что-то чудит Его Превосходительство! Жить стало лучше, жить стало веселей. А что англичашек повесили, так туда им, ворам, и дорога! Мамку убили, отчима убили, бабку Евстолию убили… Спаси, Господи, государя Павла Петровича!

- Не понимаешь ты меня, Миша, - продолжал Иван Андреевич. - Тебе война кажется игрой… Да, так оно и было… выигранные битвы, выигранные кампании… Мы шли в бой как на парад! Развёрнутые знамёна, барабанная дробь, флейты, ровные ряды, яркие мундиры! А что видим сейчас?

- Что? - Минька опять ничего не понял, но на всякий случай решил поддержать беседу.

- А сейчас приходим к тому, что любая война превращается в бойню. Всё в ней подчинено единственной цели - убить противника. Нет, не противника - врага. Уже нет никаких правил, никаких приличий… Да чего объяснять, сам когда-нибудь поймёшь. Ладно, хватит о грустном. Давай, Миша, выпьем!

- Я же не пью, Иван Андреевич.

- Это правильно, - одобрил Борчугов и попытался встать. - Эх, ноги не держат.

- Ложились бы почивать, Ваше Превосходительство.

- Вечным сном? - генерал захихикал и погрозил пальцем. - Уж не читаешь ли мои мысли? Ты колдун?

- Я?

- Ты! Докажи что не так!

- Вот истинный крест!

- Не-е-е, такие доказательства не считаются. Водки мне ещё принеси.

- Это я мигом, Иван Андреевич.

- Мигом не нужно. И это.. Миша… ты не торопись…

Выскочившего из избы Миньку перехватил карауливший у крыльца подполковник Бердяга:

- Гусар Нечихаев!

- Я, Ваше Высокоблагородие!

- Поди сюда, - Иван Дмитриевич указал мальчишке на лежавшее у хлева бревно. - Присаживайся, разговор есть.

Внутри у Миньки всё похолодело - точно так отчим отзывал в сторону для разговора, а потом отослал подальше от опасности. Неужели и сейчас?

- Я никуда из полка не уйду!

- Тебя разве кто гонит? - удивился Бердяга. - Иван Андреевич за водкой послал?

- Ага! Только не сказал, в котором месте её взять.

- Сейчас найдём, не переживай. Только вот что, гусар Нечихаев… ты бы пистолеты у него забрал, а?

- У кого?

- Ну не у меня же!

- А-а-а, понятно. А зачем?

- Ну, мало ли что. У нас вон почти все офицеры рапорта об отставке написали, а если ещё без командира останемся…

- Как это об отставке?

- Да вот так! Приказ, мол, выполнили, а далее дворянская честь не дозволяет!

- А вы, Иван Дмитриевич?

Бердяга улыбнулся:

- А я, Миша, из казаков родом, у нас честь в службе царю и Отечеству, а не в лыцарских доблестях. От лукавого они. Так пистолеты заберёшь?

- Заберу!

Часом позже.

- Пфе, господа! - корнет Сысоев демонстративно швырнул саблю на стол. - Я не знаю, чем руководствовался Иван Андреевич, отдавая столь бесчеловечный приказ, но отныне не желаю более служить в опозорившем себя полку! Вот так!

- Браво, Митенька! - рядом с первой саблей грохнулась ещё одна. - Мы офицеры, а не палачи!

- Потише, господа, - подполковник Бердяга кивнул в сторону печки. - Своими воплями вы разбудите ребёнка.

Предупреждение запоздало - сдвинулась занавеска, и показалось заспанное детское лицо. Дашка оглядела собравшихся офицеров и строго спросила:

- А де мамка?

- Она скоро вернётся, - натянуто улыбнулся Иван Дмитриевич. - Ты поспи ещё немного, и мама придёт.

Девочка сморщила нос:

- Не пидёт - глисяне мамку вбили. И тятьку вбили. И бабуску вбили. А де Мися? Тозе вбили?

- Здесь он! - Бердяга обрадовался поводу сменить тему разговора. - Миша сейчас придёт.

- Мися пидёт! - согласилась Дашка. - Он глисян плогонит?

- Обязательно прогонит. Их непременно нужно прогнать.

- Глисяне плохие… Мися глисян вбьёт?

- Ну конечно же.

- А вы?

Тишина… чей-то вздох, напоминающий стон… Почему-то очень больно смотреть в требовательные глаза ребёнка.

Шёпот:

- Господин подполковник.

- Слушаю вас, корнет.

- Порвите, пожалуйста, моё прошение об отставке… - и уже во весь голос. - Мы их прогоним! Веришь? Обязательно прогоним! И ещё будем вальсировать на твоей свадьбе!

Разве можно верить гусарам, когда они что-то обещают девушкам? Обманул и этот - штаб-ротмистр Ахтырского гусарского полка Дмитрий Сысоев погиб в безумной рубке под Прагой ровно через пять лет. Иван Дмитриевич тоже не выполнил данного Дашке слова - генерал-лейтенант Бердяга убит австрийской пулей при штурме Вены в тот же год.

А свадьба… свадьба была! И старый фельдмаршал Борчугов танцевал обещанный вальс, поскрипывая протезом, а потом пил цимлянское, роняя слёзы в бокал. Героям можно плакать! Тем более от счастья, тем более в день, когда идёт под венец приёмная дочь!

Документ 19

ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОРЪ Всемилостів?йше соизволилъ пожаловать:

Георгиевское Оружіе: Полковникамъ: п?хотныхъ полковъ: Виленскаго, Казиміру Кампраду за то, что въ бою 31-го августа и 1-го сентября 1801 года у д. Великiя Козюльки, временно командуя, въ чин? подполковника, названнымъ полкомъ и находясь въ передовыхъ окопахъ, подъ огнемъ противника, безъ ближайшихъ помощниковъ, лично руководилъ д?йствіями полка и, исполняя постановленную задачу, атаковалъ и занялъ дер. Великiя Козюльки , взялъ въ пл?нъ 526 англiчан и захватілъ 4-хъ орудійную непріятельскую батарею. Арзамасскаго Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Михаила Павловiча, Даніилу Бекъ-Пирумову за то, что въ ночь съ 31-го августа на 1 сентября 1801 года, будучи начальникомъ боевой части, въ состав? баталіона п?хотнаго Арзамасскаго полка и - дружины, получивъ задачу атаковать сильно укр?пленныя позіціи южн?е и с?верн?е дороги Копорье-Воронино, своимъ мужествомъ, беззав?тной храбростью и разумнымъ командованіемъ, подъ губительнымъ ружейнымъ, и въ упоръ артилерійскимъ огнемъ, довелъ атаку баталіона и дружины до удара холоднымъ оружіемъ, выбилъ врага изъ укр?пленія надъ с. Боботово, закр?пилъ захваченный важный участокъ позиціи за собой, ч?мъ обезпечілъ усп?хъ сос?днимъ частямъ, при чемъ ротами были захвачены два тяжелыхъ орудія, стр?лявшихъ въ упоръ и защищаемыхъ шведской п?хотой.