Республика девяти звёзд - Василий Попов

А на самом деле Алёшка никого не подговаривал. Просто все узнали о вчерашней ссоре и о том, что Витька назвал дедушку Биштова «старым мухомором». И все в отряде считали, что Витька не прав.

Конечно, если бы сам Витька прямо и откровенно признал свою неправоту, никто бы его не осуждал. Но он держался так, точно его самого обидели.

Девчонки сразу же после завтрака побежали собирать орехи. Мальчишки отправились рыбачить.

А Витька, высокомерно задрав курносый нос, заложив руки за спину, один, медленными шагами направился по тропинке, ведущей неизвестно куда. Он шёл молчаливый и скучный, сердито поджав губы.

— Внимание, девочки! Евгений Онегин шагает! — выкрикнула из-за куста Верка Сидоренко и захохотала.

Витька хотел обозвать её дурёхой. Но потом только вздохнул и пошёл дальше.

А тропинка, извиваясь между кустами орешника, огибая старые, кряжистые дубы, поднималась все выше в гору.

Теперь Витька злился не только на Алёшку и товарищей, но и на самого себя.

«И чего только я психую? — упрекал он себя. — Ну, не нравлюсь я им — ну и пусть! Вернёмся в лагерь, попрошусь, чтобы перевели меня в седьмой отряд — и всё будет в порядке. Эти самые мушкетёры — ребята что надо! Не хуже наших!»

Но как только он представил себе, что перейдёт в другую комнату, что рядом не будет фантазёра Игоря, неторопливого Альберта и… длинного, костлявого Алёшки — ему стало ещё скучнее.

«Ну и пускай! Привыкну — и там будет хорошо!» — успокаивал он себя.

Но почему-то эти убеждения не действовали.

Кусты кончились, и тропинка вывела Витьку на унылый, обдуваемый ветром пустырь, поросший низкой щетинистой травой.

Витька сделал ещё несколько шагов и замер. Берег почти отвесно обрывался к морю. Далеко внизу шипели и пенились волны. Они рождались где-то среди тихой, безмятежной голубизны лёгкими, чуть заметными морщинками. Потом, приближаясь к береговой крутизне, волны становились всё выше, всё грознее и яростнее. С глухим шумом они били в берег.

А чуть правее, где в море впадала речка Сарынсу, волн совсем не было. Там море улыбалось мелкими, серебристыми бликами.

Витька подошёл к самому обрыву, туда, где над пустотой свесилось какое-то искорёженное ветрами дерево. Часть берега под ним уже обрушилась, и корни, похожие на дерущихся, сплетённых между собой змей, висели в воздухе. Но другие корни глубоко и цепко держались за спёкшуюся глинистую землю, уходили в её глубину и питали дерево. Оно до сих пор зеленело листвой и, как видно, умирать не собиралось. Корни дерева не давали обрушиваться берегу, а берег держал и кормил дерево.

Витька уселся рядом с деревом, спустив ноги в канаву, которую, очевидно, пробили весенние воды, и стал смотреть на волны.

Они поднимались одна за другой, как цепи бойцов, идущих в атаку. Почему-то одни волны были ниже и слабее, другие вздымались выше и особенно яростно штурмовали берега.

«Это, наверное, девятые валы», — подумал Витька, вспомнив, что в какой-то книге он вычитал, что девятые валы — самые сильные.

Но самыми грозными оказались вовсе не девятые валы. Выше других вздымалась то восьмая, то одиннадцатая волна.

«Надо позвать ребят. Пусть тоже посмотрят на атаки моря», — подумал Витька.

И вспомнил, что поссорился с друзьями. И сразу ему опять стало невесело.

Он отвернулся от моря и уставился себе под ноги, на рыжевато-красную глину. Взгляд его бесцельно скользил по большим и маленьким комочкам, по белым камням и каким-то тёмным веточкам. Вдруг на глаза ему попалась серая округлая пластинка с чуть заметными буковками.

«Что это такое?» — подумал Витька, подбирая пластинку.

Она лежала на его ладони — тоненькая, сизая металлическая пластинка, на которой можно было рассмотреть буквы «моз» и чуть пониже «мн». На другой стороне угадывались очертания какого-то большеглазого лица и что-то вроде меча или креста.

«Да ведь это же монета! — догадался Витька. — И наверное, очень старая!»

Он потёр находку о трусы, но монета оставалась такой же тусклой и невзрачной.

Запрятав её в карман, Витька стал ворошить ссохшиеся комья глины. Но больше в канавке ничего не было.

Держась за дерево, Витька добрался до самого обрыва. И тут ему снова повезло. Между камнями он заметил глиняный комок необычной формы. Он напоминал лошадь, такую, какую лепят из пластилина ребятишки в детском саду: толстоногую, несуразную, но всё же похожую на живую.

Витька подхватил комочек. Земля под ним дрогнула. Уцепившись за узловатые корни дерева, он отпрыгнул назад и оглянулся. Большой кусок берега рухнул вниз, но шум его падения заглушил повторяющийся гул волн. Теперь земля, переплетённая корнями дерева, мысом выдавалась вперёд, нависая над пустотой.

Отбежав от обрыва, Витька уселся в тени, под кустом, и принялся протирать статуэтку полой рубашки. Сухая глина осыпалась, и фигурка засверкала неяркой желтизной.

Да, это был конь, маленький, размером со спичечный коробок, толстоногий и неуклюжий. Но в то же время в этой фигуре ощущалось застывшее стремительное движение. Оно чувствовалось во вскинутой голове животного, грубоватой, с чуть намеченной гривой и щёлками глаз, в том, как конь припал на задние ноги, словно сопротивляясь невидимой узде, тянущей его вперёд.

Витька достал из кармана монету и положил её на ладонь, рядом со статуэткой. Несколько минут он любовался своими находками.

«Вот! — с каким-то злым торжеством подумал он. — Они орешки собирают да рыбку ловят, а я древности нашёл. Может быть, я целое открытие этим медным коняшкой и монеткой сделал».

Но он ощутил, что радость его какая-то блёклая, тусклая. Конечно, всё было бы совсем другим, если бы рядом шумели друзья, если бы Алёшка издавал свои восторженные вопли и хлопал его по плечу, если бы Игорь изумлённо смотрел на находку, а Альберт задумчиво и неторопливо качал бы своей белобрысой головой.

«Почему они все за Алёшку?» — подумал Витька.

И кто-то незримый словно подсказал ему:

«Потому что Алёшка прав, а ты не прав».

Сердито шмыгнув носом, Витька завернул свои находки в платок, сунул свёрток в карман и медленно побрёл обратно, к лагерю.

34. «Полный вперёд!»

Тётя Тонна, нахмурив брови, широким, порывистым шагом, прохаживалась вдоль пляжа. Она то и дело, защищая ладошкой глаза от солнца, вглядывалась в сверкающую даль бухты. Ребята из седьмого и восьмого отрядов скучали возле лодок.

— Адмирал тётя Тонна нервничает, — шепнул друзьям курносый Славка Иванов. — Моряки не выполнили её указаний.

Славка удобно лежал на корме лодки, положив щёку на локоть, и блаженствовал.

— Тут любой занервничает, — недовольным баском отозвался Сергей Быков. — Собрались ехать, а тут — ни тпру, ни ну.

— Спокойней, Портос. Ты же можешь похудеть от психического расстройства, — заботливо предупредил Славка.

— Собирались, собирались, а катера всё нет, — оттопырив губы, проворчала Зина. — Шестой отряд сейчас по лесам и горам бродит, а у нас всё дело срывается.

— По лесам, по горам ходит шуба да кафтан, — смешливо пропел Славка.

Лодка качнулась, под её килем заскрипел песок. Это Серёжка Быков уселся на борт.

— А знаете, ребята, этот шлюпочный поход тётя Тонна нарочно придумала, чтобы нам шестой отряд позавидовал, — проговорил он.

— Не трепись, Портос, — отозвался Андрей Зубов.

Он лежал поперёк лодки на скамье, прикрыв лицо своей неизменной клетчатой кепчонкой.

— Да, шестому сейчас хорошо! — Андрей вздохнул. — Они по неведомым странам бродят. И рыбу ловят… И костры жгут.

— Начальство топает. Дядя Пуд, — предупредил Славка.

— Ну и что? Дядя Пуд — это ещё не катер, — откликнулся Сергей.

— Ну, что у вас, Антонина Михайловна? — ещё издали, от калитки, спросил начальник лагеря.

— Просто безобразие, Николай Серапионович, — загудела тётя Тонна. — Договорились на девять часов, денежки заплатили. — Она бросила взгляд на часы. — Сейчас уже девять сорок, а катера всё нет. Наташа никак в порт дозвониться не может.

Андрей сел, сдвинул кепочку на затылок и издали крикнул:

— Антонина Михайловна!

Тётя Тонна из-под ладони смотрела на далёкую пристань, которая, казалось, подрагивала в знойном мареве.

Андрей подошёл поближе.

— Антонина Михайловна!

— Ну что ты хочешь? — Тётя Тонна обернулась к нему. — Надо же! Такое мероприятие срывается.

— Давайте, Антонина Михайловна, мы пока так поплывём, без катера. На вёслах. А катер потом нас догонит и возьмёт на буксир.

— Ну зачем это? — Тётя Тонна пожала плечами. — Это же очень тяжело — грести вёслами.

— Нет, Антонина Михайловна! Ничуть не тяжело! Это очень интересно! — закричали мальчишки и девчонки.

Антонина Михайловна покачала головой. Но в разговор вмешался начальник лагеря.