Вожделение - Майя Бэнкс

Всю дорогу отец молчал. То же было и в ресторане, пока официант не принес заказанные блюда. Только тогда отец заговорил, и Гейбу почудилось, что помолчи он еще немного — и слова хлынут сами. Лицо Хэмилтона-старшего превратилось в маску печали и раскаяния.

— Я совершил чудовищную ошибку, — признался отец.

Гейб замер. Положил на стол салфетку, которую так и не развернул, — лишь бы сделать что-то.

— Я тебя слушаю.

Отец поскреб щеку. Только теперь Гейб увидел, как он измучен, как будто состарился за одну ночь. Под глазами залегли тени, морщины сделались глубже.

Хэмилтон-старший поерзал на стуле, затем сделал глубокий вдох. Все его лицо исказилось гримасой. К ужасу Гейба, в отцовских глазах блестели слезы.

— Дурак я был, что ушел от твоей матери. Это грубейшая ошибка моей жизни. Не знаю, о чем я тогда думал. Я ощущал себя таким несчастным, мне казалось, что я в ловушке, а потому решился на этот безумный шаг. Думал, сделаю то, сделаю это. И если попытаюсь начать все заново, дела наладятся и стану счастливее.

Гейб шумно выдохнул.

— Черт возьми! — вырвалось у него. Он был готов к чему угодно, но не к этому.

— Твоя мать ни в чем не виновата. Она просто святая, если столько лет терпела меня. Наверное, все началось в тот день, когда я проснулся и подумал: «Я стар». Следом явилась мысль, что мне не так уж много осталось. Я запаниковал, а потом… свихнулся. Иначе это не назовешь, потому что я начал винить ее. Представляешь? Твою мать! Женщину, которая все эти годы преданно шла со мной рука об руку, подарила мне замечательного сына. Но я винил ее, потому что видел в зеркале старика. Тот воображал, что достаточно перевести стрелки назад, и годы повернут вспять. Мне хотелось снова почувствовать себя молодым. Но вместо этого я оказался мерзавцем, который обосрал жену, семью… тебя, сынок. Да, я обосрал вас обоих, и мне не выразить словами, как я теперь раскаиваюсь.

Гейб не знал, что сказать. Он был взвинчен отцовским выплеском. Значит, все дело лишь в чертовом кризисе возраста? Схватка с неизбежной старостью? Боже мой!

— Мне тяжело и тошно об этом говорить, но я не знаю, что еще делать. Вряд ли Матрис захочет даже поздороваться со мной. Я обидел ее. Я не жду, что она меня простит. Если бы мы поменялись ролями и она так обошлась бы со мной, я бы ее не простил.

— Черт побери, папа. Ты мастер все изгадить.

Отец молчал, сосредоточенно и скорбно разглядывая свою рюмку.

— Я просто хочу вернуться… как будто ничего и не было. Твоя мать — добрая женщина. Я люблю ее и всегда любил.

— Тогда какого черта ты издевался над нами, красуясь со своими подружками на страницах газетах? — огрызнулся Гейб. — Ты хоть представляешь, как ты ее оскорбил?

Лицо Хэмилтона-старшего вконец посерело.

— Представляю. Эти женщины ничего для меня не значили.

— Пап, не надо, — презрительно отмахнулся Гейб. — Прекрати. Не повторяй штампы из бульварных книжонок. Думаешь, мама поверит? Или надеешься, что она будет лучше спать, зная о твоей вечной любви, когда ты трахаешь кого-то вдвое, а то и втрое моложе?

Отец покраснел и нервно огляделся по сторонам, так как Гейб невольно повысил голос.

— Я не спал с ними, — тихо произнес Хэмилтон-старший. — Вряд ли Матрис поверит. Но тебе я клянусь, что ни разу не нарушил брачный обет.

Гейб раздражался все сильнее, готовый взорваться.

— Да нет, нарушил. Спал или нет, ты все равно предал маму и свои брачные клятвы. Ты изменил если не физически, то духовно, а это бывает намного труднее простить.

Отец устало поднес руку к лицу, на котором было написано смирение перед судьбой.

— Значит, по-твоему, мне ее не вернуть?

— Я этого не сказал, — вздохнул Гейб. — Но ты должен понять, чту ты ей сделал, и лишь потом думать, как помириться. У мамы ведь тоже есть гордость, и ты ее растоптал. Если ты действительно хочешь вернуться, запасись терпением. Не думай, что мама растает от твоего звонка и тут же позовет тебя обратно. Возможно, понадобится не одна попытка, но ты не должен сдаваться. Если мама для тебя что-то значит, придется побороться.

— Понимаю, — кивнул отец. — Да, она мне нужна. Всегда была нужна. Как все это глупо. И какой же я дурак. Старый дурак, обманывавший себя. Так все испортить!

— Позвони ей, пап, — смягчился Гейб. — Скажи ей все, что говорил мне. Только будь терпелив, поскольку тебе придется много чего выслушать. Перетерпи все эпитеты, которыми она тебя наградит. Ты заслужил. Ты должен дать ей право выговориться, спокойно принимая все, что от нее услышишь.

— Спасибо, сынок. Ты же знаешь, я люблю тебя. Мне страшно сознавать, что я ранил не только Матрис, но и тебя. Я подвел вас обоих.

— Только не наломай дров, — тихо произнес Гейб. — Верни маме счастье, и мне этого будет достаточно.

— Привет, Гейб, надо поговорить…

Миа подняла голову и на пороге увидела Джейса. У нее заколотилось сердце, вскипела кровь. Брат должен был вернуться позже, и она собиралась преподнести ему новость о своей работе у Гейба совершенно иначе.

Из-за плеча Джейса высунулся Эш и вскинул брови при виде Миа.

Лицо Джейса помрачнело. Он переводил взгляд со стола Гейба на сестринский, пытаясь осмыслить картину.

— Какого черта ты тут делаешь? — спросил он.

— И тебе здрасьте, — сухо ответила Миа.

Джейс прошел в кабинет и остановился возле нее.

— Ну и ну, Миа. Ты меня озадачила. Никак не ожидал тебя здесь увидеть. — Он присел на край стола, внимательно изучая кипу бумаг и ее ноутбук. — Что вообще ты тут делаешь? И где носит Гейба?

Судя по голосу, Джейс был напрочь сбит с толку. Миа глотнула воздуха и решила быть предельно откровенной. Только так можно унять подозрения брата. Чем дольше она будет отмалчиваться, тем скорее изобличит себя. Она не умела скрывать чувства, и лет в двенадцать это доставляло ей немало бед. И врать Джейсу, с невинным видом глядя в глаза, она тоже не умела. Сейчас она молила Бога, чтобы брат не копнул глубоко, иначе ей несдобровать.

— Я работаю у Гейба, — спокойным тоном сообщила Миа.

Губы Эша сложились в букву «О», и он попятился к двери.

— Я подожду снаружи.

Джейс был похож на удивленного ребенка с рекламного плаката. Едва за Эшем закрылась дверь, он напряженно повернулся к Миа:

— А теперь выкладывай, что тут творится. Говоришь, работаешь у Гейба? В какой должности? И почему я только сейчас об этом узнаю?

— Гейб предложил мне работу. Я его личный ассистент. Тебя не было, и я не хотела сообщать по телефону.

— Почему, черт возьми?

Миа выкатила глаза:

— Потому что знала твою реакцию — вот она, налицо. Ты первым же рейсом рванул бы в Нью-Йорк разбираться на месте.