Тысяча И Одна Ночь. Книга 2 - без автора

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьдесят третья ночь третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман послала евнуха искать того человека и сказала ему: "Берегись возвратиться ко мне и сказать: "Я не нашёл его!" И евнух вышел и стал колотить людей и топтать их в палатках, но не нашёл никого бодрствующим, - все люди от усталости спали. Но, дойдя до истопника, он увидал, что тот сидит с непокрытой головой, и, приблизившись к нему, схватил его за руку и спросил: "Это ты говорил стихи?" И истопник испугался за себя и сказал: "Нет, клянусь Аллахом, о начальник людей, это не я!" - "Я не оставлю тебя, - сказал евнух, - пока ты не покажешь мне того, кто говорил стихи. Я боюсь гнева моей госпожи, если вернусь к ней без него".

Услышав слова евнуха, истопник испугался за Дауаль-Макана и, горько плача, сказал евнуху: "Клянусь Аллахом, это не я, и я его не знаю, я только слышал, как один человек, прохожий на дороге, говорил стихи. Не впадай из-за меня в грех: я чужеземец и пришёл вместе с вами из Иерусалима, города друга Аллаха". - "Пойдём со мной. Расскажи это моей госпоже своими устами. Я никого не видел бодрствующим, кроме тебя", - сказал евнух. И истопник воскликнул: "Разве ты не пришёл и не видел меня там, где я сижу? Ты знаешь моё место, и никто не может никуда тронуться, - его схватят сторожа. Иди же к себе, и если ты с этой минуты ещё раз услышишь, что кто-нибудь говорит стихи, - все равно, далеко он или близко, - это буду я или кто-нибудь, кого я знаю. И ты узнаешь о нем только от меня). Потом он поцеловал евнуху голову и стал его уговаривать. И евнух оставил его, но, обойдя один раз кругом лагеря, он спрятался и встал позади истопника, боясь вернуться к своей госпоже без пользы.

А истопник подошёл к Дау-аль-Макану, разбудил его и сказал: "Поднимайся, садись, я расскажу тебе, что случилось". И Дау-аль-Макан поднялся, и истопник рассказал ему, что произошло, и юноша воскликнул: "Оставь меня, я больше не буду раздумывать и ни с кем не стану считаться: моя страна близко". - "Почему ты слушаешься своей души и сатаны? Ты никого не боишься, но я боюсь и за тебя и за себя", - сказал истопник. "Заклинаю тебя Аллахом, не говори больше никаких стихов, пока не вступишь в свою страну. Я не думал, что ты в таком состоянии. Разве ты не знаешь, что эта госпожа, жена царедворца, хочет тебя прогнать, потому что ты встревожил её? Она, кажется, больна или не спит, устав с дороги и далёкого пути. Вот уже второй раз она посылает евнуха искать тебя".

Но Дау-аль-Макан не посмотрел на слова истопника, а закричал третий раз и произнёс такие стихи:

"Оставил я хулителей,Хулою их встревоженный,Хулят они, не ведая,Что этим подстрекают лишь.

Сказал доносчик: "Он забыл!"Я молвил; "В любви к родине!"Сказали: "Как прекрасен он!"Я молвил: "О, как я влюблён!"Сказали; "Как возвышен он!"Я молвил: "Как унижен я!"Хоть выпью чашу гибели!Не подчинюсь хулителю,Что за любовь корит к ней".

А пока юноша говорил стихи, евнух слушал его, притаившись, и едва он перестал говорить и дошёл до конца, как евнух уже был над его головой. И при виде его истопник убежал и встал поодаль, смотря, что произойдёт между ними.

И евнух сказал: "Мир вам, о господин!" И Дау-аль-Макан отвечал: "И с вами мир и милость Аллаха и его благословение!" - "О господин", - сказал евнух..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьдесят четвёртая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что евнух сказал Дау-аль-Макану: "О господин, я приходил к тебе сегодня ночью три раза, так как моя госпожа звала тебя к себе". - "А откуда эта сука, которая меня требует, прокляни её Аллах и прокляни он её мужа вместе с нею!" - воскликнул Дау-аль-Макан и напустился на евнуха с бранью, а евнух не мог ему отвечать, так как госпожа велела ему не обижать юношу и привести его только по собственному желанию, а если он не пойдёт, дать ему сто динаров.

И евнух повёл мягкие речи и говорил ему: "О господин, возьми это и пойдём со мной! О дитя моё, мы не погрешили перед тобою и не обидели тебя. Нужно только, чтобы твои благородные шаги привели тебя со мною к моей госпоже. Ты получишь от неё ответ и вернёшься во здравии и благополучии. Для тебя будет у нас великая радость".

Услышав это, юноша поднялся и пошёл среди людей, переступая через них, а истопник шёл за ним и смотрел на него и говорил про себя: "Пропала его юность! Завтра его повесят!"

И истопник шёл до тех пор, пока не приблизился к тому песту, куда они направлялись (а они не видели его). И тогда он остановился, думая: "Как низко будет, если он скажет на меня: "Это он сказал мне - говори стихи".

Вот что было с истопником. Что же касается Дау-альМакана, то он до тех пор шёл с евнухом, пока не достиг места. И тогда евнух вошёл к Нузхат-аз-Заман и сказал ей: "О госпожа, я привёл тебе того, кого ты требовала. это юноша красивый липом, и на нем следы благоденствия". И когда Нузхат-аз-Заман услыхала это, её сердце затрепетало, и она воскликнула: "Пусть он скажет какиенибудь стихи, чтобы я услышала его вблизи, а потом спроси, как его имя и из какой он страны".

И евнух вышел и сказал ему: "Говори, какие знаешь, стихи, госпожа здесь вблизи слушает тебя. А после я спрошу тебя о твоём имени, твоей стране и твоём положении". - "С любовью и охотой, - отвечал Дау-аль-Макан, - но если ты спросишь о моем имени, то это стёрлось, и образ мой исчез, и тело моё истощено. А моя повесть - начало её неизвестно и конец её нельзя изложить. И вот я точно пьяный, который выпил много вина, не скупясь для себя, и его охватило похмелье, так что он блуждает, сам себя потеряв, не зная, что делать и утонув в море размышлений".

Услышав эти слова, Нузхат-аз-Заман заплакала, и её плач и стоны умножились. "Спроси его, не покинул ли он кого-нибудь из любимых, например отца и мать?" - сказала она евнуху. И тот спросил его, как приказала ему Нузхат-аз-Заман.

И Дау-аль-Макан ответил: "Да, я покинул их всех, и мне всех дороже моя сестра, с которой меня разлучил рок".

Нузхат-аз-Заман промолчала, услышав, что он произнёс эти слова. И потом она воскликнула: "Аллах великий да сведёт его с теми, кого он любит!.."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхат-аз-Заман, услышав слова юноши, воскликнула: "Аллах да сведёт его с теми, кого он любит!" А потом она сказала евнуху: "Скажи ему, что я хочу послушать рассказ о его разлуке с близкими и родиной".

И евнух сказал юноше то, что велела ему госпожа. И Дау-аль-Макан принялся вздыхать и произнёс такие стихи:

"Поистине, к ней любовь - подруга всех любящих.Почту я тот дом, где Хипд жилище нашла себе.Любовь к ней - любви иной не знает весь род людской,И "прежде" у неё нет, и нет у неё "потом".И кажется прах долин мне мускусом с амброю,Когда пробежит по нем красавицы Хипд нога.Примет мой возлюбленной на холмике в таборе,Великой во племени - вокруг все рабы её.О други, ведь лучше нет под вечер стоянки нам.Постоите! Вот ивы ветвь, вот веха забытая.Спросите же сердце вы моё: ведь поистинеСо страстью дружит оно, нельзя отклонить её.Усладу времени, Аллах, вспои облаков дождём,И вечно пусть в толще их раскатистый гром громит".

Когда же он окончил свои стихи и Нузхат-аз-Заман услышала его, она приподняла край занавеса носилок и посмотрела на юношу. И когда её взор упал на его лицо, она угнала ею и, убедившись, что это он, вскрикнула: "О брат мой, о Дау-аль-Макан!" И он тоже посмотрел на неё и узнал её и закричал: "О сестрица, о Нузхат-аз-Заман!" И Нузхат-аз-Заман бросилась к нему, и он принял её в объятия, и оба упали без чувств. И когда евнух увидал их в таком состоянии, он удивился и накинул на них что-то, чтобы прикрыть их. Он подождал, пока они пришли в себя, и когда оба очнулись от забытья, Нузхат-аз-Заман очень обрадовалась и её заботы и горести прошли. И радости сменяли в ней одна другую, и она произнесла такие стихи:

"Дал клятву рок, что смущать мне жизнь вечно будет он"Ты нарушила свой обет, судьба, искупи же грех!Наступило счастье, любимый мой помогает мне!Поднимайся же на зов радости, подбери подол!Не считал я раем кудрей его лишь до той поры,Пока с алых губ не напился я воды Каусара".

Услышав это, Дау-аль-Макан прижал сестру к груди, и от чрезмерной радости из глаз его полились слезы, и он произнёс такие стихи:

"Мы оба равны в любви, но только она поройТерпеть может с твёрдостью, во мне же нет твёрдости.Она опасается угрозы завистников,А я без ума тогда, когда угрожают мне".

И они посидели немного у входа в носилки, а потом Нузхат-аз-Заман сказала: "Войдём внутрь носилок. Расскажи мне, что произошло с тобою, а я расскажу тебе, что было со мной".