Никто не узнает - Татьяна Никандрова

падают в обморок. Она в твоей голове, и только ты можешь ее остановить.

Упираюсь взглядом в дозатор мыла и, вспомнив совет психотерапевта, выбираю его объектом своего фокуса. Что бы не случилось, я буду глядеть на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Только на него, слышишь, Карина?

Глянец. Нержавеющая сталь. Рассчитан примерно на пол-литра мыла.

Вот так.

Корпус хромированный. Поверхность блестит. Есть блокировка носика.

Кажется, потихоньку отпускает.

Я долго упорно рассматриваю дозатор, подмечая все новые и новые детали. Мозг так и норовит вновь провалиться в иррациональную тревогу, но я неимоверным усилием воли удерживаю его от срыва. Меня колотит от перенапряжения, но я не сдаюсь.

Не могу позволить себе сдаться.

Как следует продышавшись, сгребаю тесты в сумку и выхожу из туалета. Постепенно, шаг за шагом мне удается взять контроль над своим телом и разумом. Сердцебиение приходит в норму, а ладони перестают дрожать.

Мне все еще страшно, но теперь этот страх, прокатившись по самым потаенным уголкам моей души, приобрел более-менее понятную форму. С этим можно жить. С эти можно работать.

Однако один момент мне все еще неясен. Я до сих пор не знаю, что испугало меня больше: сам факт нежеланной беременности или то, что я понятия не имею, от кого этот ребенок: от Богдана или от Олега.

Глава 36

Карина

— Что будешь делать? — Надя озвучивает вопрос, который одолевает меня со вчерашнего дня.

После того, как анализ на ХГЧ подтвердил факт моей беременности, я пребывала в состоянии полнейшей прострации и никак не могла из нее выбраться. Телефонные звонки игнорировала, ни с кем не общалась, ничего не хотела. Просто сидела дома, забившись в угол своей спальни, и гипнотизировала взглядом маленькое пятнышко на паркете.

Я испытывала самый разный спектр негативных эмоций: от уже набившего оскомину страха до злости на собственное тело за то, что оно не подчинилось гормонам, которые я так старательно пила.

Но болезненные чувства и переживания больше не выходили наружу со слезами. Они подвисли и заморозились. Будто замерли в ожидании моего решения. Конечно же, это самое решение я приняла практически сразу, однако долго тянула с тем, чтобы озвучить его.

Но тут уж тяни, не тяни… Пути назад нет.

— Пойду на аборт, — сухим безжизненным голосом говорю я.

Несколько мгновений Надя задумчиво барабанит пальцами по столу, а затем вскидывает на меня взгляд.

— Уверена? — на всякий случай уточняет она.

— Ты же в курсе моей ситуации, — апатично пожимаю плечами. — Я больше не хочу детей. Вообще.

От меня не укрывается, как Надя едва заметно с легкой укоризной поджимает губы, однако уже через секунду ее лицо приобретает сочувственно-молящее выражение.

— Карин, ты прости мою дотошность… Честное слово, была б ты просто пациенткой, я бы слова не сказала. Ты ведь знаешь, я никогда ничего не навязываю, — она заминается, очевидно, обдумывая дальнейшую фразу, — но мне правда небезразлична твоя ситуация. Разве справедливо, что ты лишаешь себя будущего из-за страха перед прошлым?

Я молчу, а Надя продолжает:

— Вероятность того, что все это повторится со следующим ребенком, ничтожно, просто микроскопически мала и…

— Так же мала, как и вероятность залететь на гормонах? — иронично перебиваю я.

Приятельница застывает с открытым ртом не в силах вымолвить и слова, а я тяжело вздыхаю:

— Надь, спасибо за твое неравнодушие, но я правда не готова снова через это проходить. Дай, пожалуйста, направление на аборт. Я не передумаю.

Хотите открою секрет? Спустя небольшое время после смерти Максимки я периодически отлавливала себя на том, что очень хочу ребенка. У меня даже случилось несколько странных порывов усыновить малыша «вот прям сейчас», которые, к счастью, не подкрепились реальными действиями.

А перед тем, как принимать таблетки для подавления лактации, которые противопоказаны при беременности, я несколько раз сделала тест — мечтала увидеть положительный результат… Было такое ощущение, будто Максимка может ко мне вернуться.

Но со временем под давлением длительных размышлений и анализа мое желание иметь детей трансформировалось в тотальное нежелание. Я поняла, что нельзя таким вот образом затыкать зияющую дыру в душе — новый ребенок может от этого пострадать.

На подсознательном уровне я знала, что буду постоянно сравнивать его с моим Максимкой, первым и идеальным. Буду проводить ненужные параллели и растить нового малыша под гнетом своих иррациональных страхов за его жизнь.

Каждое человеческое существо заслуживает безусловной материнской любви, и я совсем не уверена, что способна на это благородное и высокое чувство. Смерть Максимки напрочь опустошила меня, оставив в душе лишь тлеющие развалины… А на углях, сами понимаете, любви не построишь.

— В нашей клинике прерывание беременности не проводится, но я могу порекомендовать хорошее место, — немного помолчав, Надя натягивает на лицо профессионально-понимающую маску. — Аборт будет медикаментозным и практически безболезненным.

— Хорошо, — киваю я, наблюдая за тем, как из ее принтера неторопливо вылезает нужная мне распечатка.

— Если почувствуешь себя неважно или просто захочешь поговорить, звони, ладно? — она протягивает мне небольшую стопку бумажек. — Я всегда на связи.

— Конечно, — хочу улыбнуться, но губы словно онемели. Не получается приподнять уголки даже на миллиметр. — Спасибо, Надь. Я пойду.

* * *

Все прошло быстро и действительно безболезненно. Если честно, я до последнего ждала от себя подвоха: думала, вот-вот где-то шевельнется сомнение или хотя бы намек на него… Но внутри все было глухо, как в бункере, — ни сожаления, ни желания отступить, ни даже столь привычного чувства вины.

Должно быть, свою роль сыграла моя атеистическая жизненная философия. Хотя я не то чтобы совсем неверующая… Скорее, агностик. Существование Бога непостижимо и недоказуемо, поэтому есть ли смысл бояться его неодобрения? В конце концов, в прошлый раз я все сделала правильно, а он все равно отнял у меня ребенка.

Выхожу из клиники и, утомленно вздохнув, сажусь за руль. Внизу живота немного потягивает, а в теле ощущается легкая слабость. Но в целом мое состояние довольно стабильно. Голова не кружится и практически не тошнит.

Откидываюсь на спинку сиденья и на несколько секунд прикрываю глаза. На душе тяжело, будто в грудь подложили камень весом тонн этак в двести. Но это нормально, это скоро пройдет. Я и не из таких депрессивных состояний выбиралась.

Когда я нажимаю кнопку автозапуска двигателя, в тишине салона раздается мелодия входящего вызова, и я, засунув руку в карман джинсов, извлекаю наружу мобильник.

Это снова Богдан. Звонит уже который раз за сегодня. А еще вчера вечером было с десяток пропущенных…

Наверное, парень упорствует, потому что ночью у него самолет — улетает