Звезда волхвов - А. Веста

   – Откуда такая точность?

   – Исконное русское летоисчисление идет от «Сотворения мира». Так звалась древняя рукописная книга. Может быть, когда-нибудь откроются тайны древних библиотек. – Черносвитов поставил странное ударение на предпоследнем слоге. – И мы по-иному взглянем на свою историю.

   – Икона была доставлена из Свято-Покровского монастыря, – заметил Севергин. – Ваша протеже Лада Ивлева погибла в его окрестностях. По-вашему, это совпадение?

   Черносвитов умолк. Морщины по бокам его худого, точно высушенного лица углубились.

   – Постойте, постойте... Еще одно совпадение! По-моему, я вас где-то уже видел... Ночь... Сад «Эрмитаж»... Вы шли по аллее рядом с красивой дамой... Все ясно... Это она вам рассказала о Барятинском. Никогда не надо верить тому, что говорят женщины . Флора приревновала меня к своей сестре, только и всего... Поэтому и нафантазировала Бог весть что.

   – А мне думается, что в ее словах гораздо больше правды, чем фантазий.

   – Вы были на похоронах Лады? – внезапно спросил Черносвитов.

   – Нет, не довелось.

   – Ее похоронили у северной стены Новодевичьего, где открыт новый некрополь. Помните, у Пушкина в его «Сказке о мертвой царевне»: «Так свежа, тиха лежала, что лишь только не дышала...» Все, кто прощались с нею, заметили, что она нисколько не изменилась.

   – Да, меня это тоже удивило, когда было найдено ее тело.

   – Она будет лежать в земле, но тело ее не истлеет. Это знак святых и посвященных в таинства. Нетление пытались имитировать египетские жрецы-канопы, когда изобрели бальзамирование. Теперь вы понимаете, за какое дело вы взялись? Оставьте эти материи, они не для вас. Поезжайте в свои Сосенцы и ловите там мелких жуликов.

   Они возвращались через «Арсенал», и Черносвитов походя взял с музейной витрины коллекционное ружье. Глядя прямо в глаза Севергину, он сказал безо всякого выражения.

   – Я знаю все про вас и Флору. Вы сломали мой любимый цветок... Я растил ее, как розу в саду, обрезал шипы и делал благородные прививки. Вы разбудили в ней животное, лживое и жадное до удовольствий, готовое всадить нож в спину кому угодно. Даже мне, своему учителю. И сами вы – тот еще герой! Вы нарушили свой священный долг и присягу. Вас бы следовало самого застрелить, но я не трону вас. Или трон у, но не сегодня...

   Черносвитов говорил спокойно, почти ласково, и со стороны они походили на людей, внезапно нашедших общую интересную тему. Они пустились в обратный путь.

   – Не думаю, что вы обладаете достаточной силой воли, чтобы спустить этот курок, – сказал Севергин, сдерживая зевоту.

   Бессонная ночь отозвалась усталостью и отупением.

   –  Мы обладаем достаточной силой, – усмехнулся Черносвитов.

   – Кто это «Мы»?

   – Мы единственные обладаем реальной силой в этом мире подлогов и откровенной шелухи. Вы идете по следам, ищете истину, но не знаете ее даже о себе, не говоря уже обо мне, и о Флоре. Я расскажу вам притчу, которая, возможно, что-то объяснит вам, хотя на это мало надежды.

    У Божественного Юпитера родилась дочь. Вся краса мира не стоила одного взмаха ее ресниц. Отец нарек ей имя – Истина, и выпустил в мир нагою. На прощание Он сказал:

    – Ты будешь ходить по миру, проповедуя добро, но люди будут гнать тебя из своих храмов и из своих сердец.

    Ты будешь настолько прекрасна, что дурни будут бросать в тебя камни.

    И только мудрец увенчает тебя короной и разделит твою судьбу, а влюбленный художник оденет тебя в символы.

    И я не оставлю тебя, я везде и всюду пребуду с тобою, потому что твой голос – это мой голос.

   Вы думаете, что Флора, эта Нагая Истина, выбрала вас? Дудки! Десять лет назад я увидел ее впервые. Был холодный день в конце октября, из дверей гастронома вырывался теплый пар, и прохожие торопились окунуть в него озябшие носы. И тут я увидел девочку. Она была в черном трико, в короткой кисейной юбочке и балетных тапочках, привязанных лентами к тонким лодыжкам. Этот нежный эльф на минуту сбежал из балетного класса, чтобы скорее купить горячую булку и слопать ее тут же. Она прекрасно знала, что для занятий классическим танцем необходимо сохранять строжайшую диету, но она съела ее с откровенной жадностью, и я понял, что нашел юную преступницу, готовую нарушить любой самый строгий запрет ради своих желаний. Она была обсыпана хлебными крошками и пахла свежим юным потом, как пахнет развороченный весенний муравейник. Я узнал о ней все, я с религиозным содроганием стерег день ее первого цветения, как японец ждет цветения сакуры. И я легко овладел бы ею, едва она вышла из отроческого возраста. О, нет! Никакой куртуазной педофилии в стиле папаши Гумбольта – я взял в плен ее душу и увел ее из мира унылого труда и пошлых законов воздаяния. Я освободил ее и подарил ей мир, полный изощренных ощущений, музыки и страсти. Мне не обязательно грубо обладать женщиной и проливать в нее свое семя, но мое обладание любой понравившейся мне дамой, обладание страстное и немедленное, гораздо полнее и ярче вашего, потного, с одышкой, животного соития. Я не расточаю своих сил, своих соков и чувств, я экономен и в силу этого богат и бессмертен.

   Я купил для своей танцовщицы маленький замок в центре Москвы. И тут появились вы, стойкий оловянный солдатик об одной ноге, ибо вторую вам недодали по забывчивости. Оловянная башка солдатика решила, что у красавицы тоже одна нога, а значит, она ему близкая родня. Видите ли, он был хром не только на ноги. А чего не хватало красавице? Ах, вот в чем дело, ее хозяин, черный тролль, не мог ей подарить одного – ту горячую, украденную булку, которую она привыкла есть тайком, задыхаясь от безнаказанности. Вы – вкусный румяный пирожок на ее пути. А я изредка позволяю ей наедаться вдоволь!

   Вы, господин следователь, не страшны мне. Я вижу вас насквозь: вы просты, как букварь. Но будьте осторожны! За близость с женщиной, подобной Флоре, мужчины платят душой и судьбой. В древности жрицы были обязаны хранить целомудрие – необузданная сила любви порождает бури...

   Севергин был взбешен, но внешне остался спокоен и даже равнодушен.

   – Не увлекайтесь, Касьян Ярославович, не преувеличивайте своих возможностей. Красивые игрушки не могут заменить любви. Мы с Флорой не нарушили никаких законов. Ваше семя, господа Кощеи, мертво и холодно. Оно убивает. Потому вы охраняете своих пленниц, не смея их коснуться...

   – Ах, вот как далеко зашло...

   Тяжелая дверь из мореного дуба закрылась, щелкнул замок.

   Мстительно разминая кулаки, Егор остался у музея и до вечера караулил Черносвитова. Подстрекаемый ревностью, он выследил его путь до Полянки и дождался, пока тот поднимется к себе. В окнах залы на втором этаже вспыхнула хрустальная люстра. Через несколько минут в переулок въехала серебристая ладья. Мелькнуло знакомое лицо, и Флора исчезла в дверях. Вскоре свет в особняке погас. Проклиная Флору и Черносвитова, Севергин позвонил Порохью и назначил ему срочную встречу.

   Глава 30    

Яйцо Кощеево

   Вперед, вперед, моя исторья!

    Севергин и Курт встретились в маленьком кафе, которое выбрал немец. На этот раз Севергин представился вполне официально.

   – А я сразу разглядел в вас разведчика, – расплылся в простецкой улыбке Порохью, – и не мудрено: ваша выправка делает вам честь. Так что вас интересует?

   – Курт, расскажите мне все о Черносвитове. О его связях и странностях, о сплетнях вокруг его имени.

   – А что взамен? – осведомился немец.

   – У меня ничего нет, я гол, как сокол, по сравнению с вами.

   – Не бойтесь, я не стану претендовать на ваше имущество. Меня по-прежнему интересует только одно: портрет погибшей девушки. И если вы хоть что-то узнаете о художнике, сообщите мне. Я умею ценить такие услуги.

   – Хорошо, слово офицера...

   – Уф, как напыщенно... Ладно, верю вам...

   Итак, что известно? В настоящее время Касьян Ярославович возглавляет Российское отделение некоего общества. Это благородное собрание включало в свои ряды множество иных поэтов, мудрецов, политиков и ученых. После сложного кадрового расклада под началом Черносвитова, скромного музейщика, оказались сокровища этого древнего ордена, занесенные в Россию ветром Великой Отечественной войны. В его руках долгое время находились секретные папки из музея масонства в Нюрнберге. К нему попали и клейма старинной ювелирной фирмы, ввиду этого он может хоть каждый день «нести» золотые яйца Фаберже. Но было бы ошибкой полагать, что он один распоряжается этими богатствами: у него есть начальники и в Германии, и еще дальше – в Англии. Цепь тянется издалека. В России он лоббирует интересы своей группы, и влияние его огромно. Несколько десятков лет он единолично распоряжался архивом Розенкрейцеров.