Там, где лес не растет - Мария Семенова

Молодой венн сморгнул, не без труда возвращаясь к обыденности из удивительного мира, дверь в который нечаянно приоткрыл ему Эврих. Больше всего ему хотелось расспросить, что такое «лимоны» и «виноград», но он заговорил совсем о другом.

– Если всё было так, как ты говоришь, – начал он осторожно, – вручённую тебе месть вряд ли назовут несправедливой. Но как поможет в ней книга, которую твой враг сам же и написал?

«И за которую я, оказывается, выкинул такие деньги на ветер…»

Аррант усмехнулся – жёстко, предвкушающе и беспощадно.

– Кимнот, – сказал он, – то ли поглупел, то ли зазнался уже до такой степени, что начал считать себя непогрешимым. Не знаю, какую награду он думал стяжать своим «Праведным звездословием», но, так или иначе, он поторопился… и за это будет наказан. Он переименовал все звёзды на небе, но не подумал, как эти новые названия будут применены. Понимаешь? Люди, посвятившие свои дни звездословию, сиречь толкованию судеб по движению небесных планет, начинают свои разыскания с определения места Солнца и Луны в одном из созвездий. Что же у них получится, если они последуют призыву Кимнота? – Эврих снова наугад раскрыл книгу и почти сразу торжествующе расхохотался: – Получится… ага, вот: вхождение Ганиона в Сегонию, давно умершую царевну!

Коренга страшным усилием воли отогнал видение аррантского царя, сжимающего в пылких объятиях истлевший скелет, и почувствовал, как уши наливаются жаром. Аррант же сопроводил свои слова непристойным жестом, зло и весело оскалил зубы и продолжал:

– Ладно, Царь-Солнце, говорят, временами вытворяет и вправду странные вещи… но вот сочетание царицы Лоллии всё с той же Сегонией Кимноту вряд ли простят. Всем известно, что славная Лоллия любила многих мужчин, ибо Прекраснейшая была к ней особенно благосклонна… Но вот так, походя, уличать великую царицу в не свойственном ей женолюбии – это, знаете ли, уже смахивает на святотатство!

– Значит, твоя месть совершится даже помимо тебя, – медленно и безо всякого выражения проговорил Тикарам. – Книгу прочтут, и не одному тебе станет очевидна её глупость.

– Нет! – Эврих снова с резким хлопком закрыл книгу и, словно этот хлопок показался ему недостаточным, размашисто припечатал кулаком кожаную обложку. – Ты думаешь, Кимнот загнал на каторгу одного Тиргея Эрхойра?.. Говорят, он почти каждый день обедает во дворце, а потому, скорее всего, промолчат даже те, кто вдали от посторонних глаз будет плеваться от отвращения. Ну а я намерен воспользоваться тем, что ложность этой книги можно без громоздких доказательств сделать очевидной даже для простолюдина, никогда не посягавшего на учёность. Я сделаю так, что над ней будет смеяться весь образованный мир! Я напишу «похвальное слово Кимноту», я переведу его на все языки, которые знаю… а я их знаю немало… и тем превращу своё слово в маленький камешек, который стронет лавину, и грош мне цена, если Кимнот не окажется под ней погребён! Меня учили не желать людям зла, но больше он никого не погубит ради своей выгоды…

Аррант перевёл дух и добавил совсем другим тоном, в упор глядя на старика:

– Мой побратим утверждал, что я совладаю с Кимнотом и один на один. С тех пор я в самом деле снискал кое-какую славу, так что он, возможно, и прав… Но если рядом со мной поднимется великий Зелхат, даже Царь-Солнце не защитит Кимнота от разоблачения!

«Он тоже думает, что приверженцу звёздного учения может быть что-то известно про Зелхата!» – сообразил Коренга. Молодой венн насторожил уши, опасаясь пропустить нечто важное и интересное, но тут поблизости послышались шаги, аррант оглянулся, и Коренга понял, что прямо сейчас больше ничего не дождётся. К ним подходили Тикира с Эорией, обе свежие и разрумянившиеся после умывания в холодной воде.

– Пожалуйста, возьми эту книгу, почтенный, – сказал Эвриху Коренга. – Читай её, сколько пожелаешь. Только, прошу тебя, расскажи мне после о моём соплеменнике и о том, как будет выковываться оружие мести!

Говоря так, он устраивал себе случай снова переговорить с Эврихом и, быть может, подробнее расспросить его о Зелхате. Аррант пообещал. Коренга торопливо глянул на Эорию: оценила ли она, что он долго беседовал с учёным вельможей и, кажется, был даже небесполезен ему?..

Лицо у сегванки было такое же каменное, как накануне. Если не хуже.

Эврих вдруг хлопнул себя по лбу.

– А ведь я совсем не за этим к вам сюда шёл, – сказал он. – Дело в том, что моя служанка сегодня ночью поймала человека, вздумавшего рыться в наших вещах. Это был тот малый в наколках, который донёс конису о тебе, венн, и о твоей крылатой собаке. Я приказал было выпороть неблагодарного, но он начал кричать, будто на самом деле он твой друг и ты за него непременно заступишься. Это так?

Коренге сразу захотелось посмотреть на служанку, которая умудрилась поймать вёрткого и выносливого воришку. Ему даже показалось, что Эврих вспомнил о ночном происшествии, когда увидел Эорию. Наверное, служанка была такой же рослой и сильной воительницей, как кунсова дочь.

– Этот человек мне не то чтобы друг, – сказал Коренга. – Я встретил его, когда он убегал из Галирада, где у него была не очень-то весёлая жизнь. Его там называли «живым узорочьем» и показывали голого на торгу, как диво какое. Люди гонят его, потому что он ворует и предаёт, а он ворует и предаёт оттого, что все его гонят. Не вели наказывать парня, может, наконец запомнит добро.

ГЛАВА 45

Деревянный меч

Несколько времени спустя Коренга сидел в своей тележке поодаль от становища, там, где речушка выбиралась из каменной осыпи и, прежде чем убежать в лес и окончательно затеряться в грязном беспорядке Змеева Следа, разливалась небольшим озерцом, окружённым деревьями и густыми кустами. На тонких веточках там и сям уже вылезали из почек комочки серого пуха, но на дне ещё лежал лёд.

«Ну и здорова она, сегванка твоя! – смешно тараща глаза, рассказывала Тикира. – Я лицо взялась умывать, и то уши чуть от холода не отвалились. А она себе разделась – и плавать!»

Коренга должным образом поахал и повосхищался вместе с Козой, но на самом деле нарлакская девчонка, молившаяся Священному Огню, просто боялась холода и слишком любила тепло. Что касается Коренги, он не видел ничего особенного в том, чтобы купаться, разгоняя плавающие льдинки. Прослышав об уединённом озерке, он отправился туда вместе с Тороном. Он хорошо понимал Эорию, не упустившую случая вымыться. Он сам после встречи со Змеем постоянно ощущал тонкий песок и на коже, и в волосах, и даже во рту. Доброе дело будет влезть в воду и хорошенько оттереть себя пучком жёсткой прошлогодней травы. Вот бы рубаху ещё удалось как следует выстирать. Но об этом пока оставалось только мечтать…

Коренга выбрал местечко посуше, такое, чтобы как можно меньше испачкаться, вылезая обратно наверх. Расстелил коврик и выбрался из тележки. Наконец-то он мог вволю понежиться, валяясь на животе!

«Ты прости нерадивого, что приникаю к Тебе, как не приличествует стыдливому сыну… – мысленно обратился он к Матери Земле. – Тебе про меня всё ведомо…»

Действительно, подобным образом лежать на земле не позволил бы себе при обычных обстоятельствах ни один веннский мужчина. Другое дело – в бою, либо на охоте… либо в немочи.

Когда поясницу начала отпускать привычная болезненная тяжесть, Коренга приподнялся и несколько раз ловко перекувырнулся через голову, благодаря Землю за отданную ему толику силы и возвращая Ей всё, чем мог поделиться. Потом стащил с себя одежду и, оперевшись спиной о тележку, сплёл бессильные ноги почти так, как другие люди сплетают на груди руки, если не знают, куда их деть.

В этом положении Коренга мог ходить, упираясь в землю ладонями. И даже подпрыгивать, хотя, конечно, невысоко. То и другое доставляло ему необычайное удовольствие, правда, он редко его себе позволял с тех пор, как уехал из дому. Дома-то он за милую душу сновал по избе и двору, отчего ладони у него всегда были жёсткие, не подверженные мозолям и не боявшиеся заноз… В чужих людях – не то. Станут насмехаться, пальцами тыкать. Или, наоборот, жалеть, печалиться, бросаться на помощь, грустно головами качать. Коренга даже не знал, что раздражало его больше.

Здесь, у этого озерка, за ним мало кто мог подсмотреть. За водой из стана сюда не ходили – далековато, а охотников до купания среди спасшихся от Змея было немного, может, одна Эория и нашлась.

Да… Эория…

Переставляя ладони, Коренга прошёлся по бережку туда и сюда, осмотрел со всех сторон свою тележку и, не найдя на ней повреждений, требующих немедленной починки, направился к краю воды.

Это был восточный берег озерка. Дыхание морских ветров почти всё время гнало к нему пусть маленькие, но волны. Поэтому берег падал в воду обрывчиком высотой в локоть, местами висевшим на переплетении подмытых сосновых корней. Волны были слабенькие, так что деревьям не грозило падение. Озеро было даже красиво: зеленоватая чаша, отражавшая небо и лес. Коренга заглянул в прозрачную воду и увидел славное песчаное дно, совсем такое, как в чистых речках около дома. Летом здесь будут сновать ручейники, а по их затейливым домикам заскользят тени шустрых мальков… Он взялся за изогнутый в воздухе корень далёкого родича прапрадеда Кокоры – и перекинул тело вниз.