Любовь и Боль (СИ) - Чинара

— Готова. — произношу я.

Камеру включают и дают сигнал начинать.

И в ту же секунду я начинаю смеяться. Нервно, ядовито, дико. Смех приносит боль, но я продолжаю. Произношу первые слова, а потом мой голос срывается, крик со стоном вырываются из горла, в глазах появляются слезы, когда девушка вдруг кричит:

— Стоп.

Послушно останавливаюсь, возвращаюсь в реальность. Поворачиваю голову и упираюсь на взгляд смотрящего на меня в упор Дюрана. Слезы все еще плещутся в моих глазах, но их нельзя выпускать.

Пожалуйста, не выходите, — молю их я.

— Наверное, произошла ошибка, — улыбается девушка, — Читайте, пожалуйста, роль Леи.

— Non, — подает голос режиссер. — Laisse-la continuer ce role.

(- Нет, пускай продолжает эту роль)

— D’accord, — тихо отвечаю я.

(-Хорошо)

— Хорошо, — неуверенно произносит девушка, — Хлоя, продолжайте, пожалуйста, с того места, где остановились.

— Камера. — говорит молодой парень, и я, наконец, отпускаю слезы, которые начинают ручьями катиться из глаз.

*

Моего агента не пустили на читку, но он на это и не рассчитывал. Сэм ждет, сидя на стуле в холле, и встает сразу же, как только я выхожу из комнаты. Сейчас он выглядит менее уверенным, чем до прослушивания.

— Как прошло? — если бы у него имелась способность заглянуть в мою черепушку, он бы наверняка ею воспользовался.

— Страдала, как вы и хотели.

— Отлично! — мужчина расплывается в довольной улыбке. — А теперь молимся. Дюран выйдет следом, если ты ему понравилась. А если нет, то … — но договорить не успевает.

Режиссёр и правда появляется за моей спиной.

— Chat ruse! — обращается он к Сэму, протягивая руку.

— Наверняка, сказал что-то приятное, — ухмыляясь, говорит Тойлон, протягивая свою руку в ответ.

— Он назвал вас хитрым котом, — тихо перевожу я.

— Magnifique! Parlez-vous francais?

(-Великолепно! Вы говорите по французски?)

— Un peu. Ma mere etait francaise

(-Немного. Моя мама была француженкой)

— Следовало от тебя ожидать чего-то подобного, — улыбается француз Сэму, перейдя на английский, и поворачивается ко мне. — Роль твоя, юная Беатриче. Вылетаем завтра вечером. Ее пребывание компания полностью оплатит. — снова моему агенту. — Твое — нет.

— Знаю, вы те еще скряги. — Сэм даже не пытается скрыть свое довольное выражение лица.

— Но ты все равно поедешь с нами?

— Конечно. Разве же я оставлю свою девочку одну, чтобы вы ее сразу испортили?

Француз фыркает и собирается уже уходить, но получает новые вопросы от Тойлона:

— А как же условия? Гонорар? Детали контракта?

— Она начинающая актриса, — беззлобно усмехается Дюран, — Но не волнуйся, сумма и условия не разочаруют. Тебе пришлют детали вечером по почте. — затем снова поворачивается лицом ко мне и произносит. — Очарован.

Глава 40

Хлоя

Париж.

Париж влюбил меня в себя сразу. Забрал всю без остатка. Закружил голову и не оставил ни малейших сомнений.

Сейчас я знаю, что приезжие чаще всего делятся на два типа. На тех, кто восхищается городом и тех, которые морщат лбы, жалуясь на мусор, грязь и толпы беженцев. Ещё не забывают затыкать временами нос, негодуя на запахи нечистот.

Как по мне, угол зрения часто зависит от нас самих. И выбирая между разглядыванием валяющихся на улице газет и любованием архитектурой Парижа, я выберу второй вариант. Всегда. Потому что от великолепия окружающих зданий захватывает дыхание.

До приезда в этот город я и представить себе не могла, что можно получать удовольствие от обычной прогулки и созерцания домов…

Но Антуан научил меня этому незатейливому и приятному занятию.

Он благородно взял партнершу по фильму под свое крыло, несмотря на ворчливое недовольство Сэма, с первого взгляда отчего-то его невзлюбившего.

В первый день съемок внутри меня кружилась неуверенность. Несмотря на опустошенное поле, заменившее сердце, волнение считало своим долгом заявить на меня свои права.

— Вон тот юный прощелыга, твой основной партнёр по фильму. — подсказывал Сэм, указывая на высокого стройного брюнета.

Наши взгляды с актером встретились и уголки его губ поднялись вверх в довольной улыбке.

Высокий лоб, карие миндалевидные глаза, тёмные, немного вьющиеся волосы, крупноватый нос, придающий его владельцу особого шарма, легкая небритость и маленькая родинка на щеке. В пытливых глазах озорные чертики, пляшущие румбу.

— Он внук Дюрана. Говорят, своенравный юнец, но, зараза, талантливый. У них вообще все семейство плотно зашито на кинематографе.

Лицо парня было мне знакомо. Я видела его в нескольких французских фильмах, но никак не могла вспомнить название хотя бы одного из них.

*

— Хлоя, знакомься, это Антуан. Исполнитель роли Клемана. — режиссер хлопает юношу по плечу. — Мой внук.

Старший Дюран усмехается.

— Довольно неплохой актер. Но чересчур самоуверен в себе. — несмотря на то, что фраза произнесена с некоей иронией, в ней отчетливо ощущаются нотки гордости.

— Уверен в себе, мистер Дюран! — улыбается ему в ответ внук, поправляя упавшую на глаза прядь волос, — Но никак не самоуверен.

Затем актер приближается ко мне и поочередно целует в обе щеки: сначала в правую, потом в левую и снова в правую. В нос ударяет приятный запах древесного парфюма.

К «этикету поцелуев при встрече» я смогла привыкнуть только через две недели.

Причем, число поцелуев в щеку может сильно разниться в зависимости от города. Антуан как-то показывал мне карту, где представлено количество поцелуев, которое требуется продемонстрировать при встрече в том или ином регионе страны, чтобы не ударить в грязь лицом.

— Очарован, — он вдруг повторяет то самое слово своего дедушки, которое прозвучало в день нашей первой встречи. — Я смотрел твоё прослушивание. Сильно. Твоя игра потрясает.

— Потрясение плохо сказывается на пищеварении. — одаривает его неодобрительным взглядом мой агент, но актер только заливисто смеется в ответ.

— Ах! Вот почему в тот день у меня так сильно болел желудок! — а затем, игнорируя правила приличия, переходит на французский и обращается только ко мне. — Твой ворчливый охранник, насколько мне известно, не понимает наш язык. К моему счастью, — подмигивает Сэму и улыбается мне. — Мы обязательно поладим, Хлоэ, вот увидишь.

И он не ошибается.

Первые дни съемок даются нелегко. Если мой партнер чувствует себя, как рыба в воде, приученный с самого детства быть перед камерой, то я неуклюже барахтаюсь. На мой взгляд, играю неумело, неловко и коряво. И не важно, что все вокруг ободряюще хвалят.

— У тебя все хорошо получается, — подбадривает Сэм после съёмочного дня.

Я снимаю грим в своем трейлере, а он сидит в небольшом кресле с книгой в руке и круглыми очками на носу, которые одевает только во время чтения. А читает он достаточно много. И на удивление очень быстро. Его особенная черта — рассуждать и общаться в процессе чтения.

— Говорю это не для того, чтобы ты расслаблялась, но не надо так убиваться из-за испорченного дубля. Видишь, как славно все складывается. Съемки начали с момента расставания героев, а ты у нас как раз пребываешь в своей меланхоличной хандре. А когда начнутся сцены влюбленности, к тому времени как раз отойдешь и, — перелистывает страницу. — Может, снова влюбишься.

— Тук-тук! Я пришел порепетировать. — в дверях трейлера появляется Антуан со сценарием в руке и своей коронной озорной улыбкой. — Хлоэ, ты готова?

— Но вот не в этого нахального щегла, упаси господи. — не удостаивая взглядом актера, бурчит себе под нос Сэм.

Глава 41

Хлоя

Внутренняя сторона кинобизнеса раскрыла мои глаза на немаловажные детали. Если раньше мне не хотелось об этом задумываться, то сейчас я совершенно точно знаю, что не всегда один лишь талант помогает получить заветную роль. Тем более первую. И есть те, кто готовы пойти на многое. Для моей оценки ценностей — на чересчур большие шаги, на которые я бы не то что не решилась, а даже рассматривать не стала.