Грани воды - Элизабет Джордж

Через несколько дней после доклада по цивилизации Запада Коротышка обнаружил ее на дорожке. Он сел на нижней скамейке единственной трибуны. Она его заметила, но останавливаться не стала. Они почти не разговаривали с того момента, когда он начал ее лапать в тот день у него дома, и она понимала, что у них в этой ситуации есть два варианта. Они могут притвориться, будто ничего не случилось – или поговорить об этом. Что до Дженн, то пока ее гораздо больше устраивал первый вариант.

И потому она игнорировала Коротышку Купера, пока не стало очевидно, что он намерен сидеть там до упора. Наконец, когда начался дождь, она поняла, что выбора у нее нет. Ей все равно придется уходить. Она пробежала к трибуне и шлепнулась на скамью рядом с ним.

– Давно пора, – проворчал он.

Он натянул на голову капюшон куртки.

– У меня скоро отбор, – отговорилась она. – Я сильно отстала от программы. Мне вечно что-то мешает.

– Вот спасибо, – сказал он.

– Я не о тебе.

Тем не менее он все равно ее раздражал.

– Вот и хорошо, потому я узнал то, что тебе интересно.

– Насчет чего?

– Ну, ты даешь, Дженн! В чем вообще дело? Ты что – мной пользуешься, когда тебе надо?

Вот они и подошли к тому, о чем она говорить не хотела. Она сказала:

– Ты разозлился из-за сиськи?

– Нет, я не злюсь из-за сиськи. Эта сиська твоя. Можешь разрешить ее трогать, кому захочешь. Любому встречному-поперечному. Меня это не волнует.

– Так уж и не волнует?

Он ладонью отбросил челку со лба.

– Ладно. Волнует. Мне казалось, что и тебя тоже.

– И меня, – призналась она. Вот только проблема была в том, что она не могла понять, как именно. И почему. Или даже волнует ли вообще. Это ощущалось, как обман, хотя обманом и не было. Однако и правды она не знала. – Короче…

Ей хотелось, чтобы разговор перешел на что-то другое.

Он принял ее подсказку.

– Тот передатчик, – сказал он.

– Тот, что на Нере?

– А что, есть еще какой-то? – он не стал дожидаться ее ответа. – Я говорил с одной теткой из Вашингтонского универа. Я обзвонил человек десять и вышел на нее: она преподает что-то океанское, только не спрашивай, что именно, потому что я не запомнил. Я сказал, что у меня доклад в школе, и расспросил ее насчет передатчиков. Она сказала, что он на тюлене будет в том случае, если кто-то его изучает. Типа миграции, кормежка или размножение.

– Ну, об этом мы догадались и сами, – сказала Дженн.

– Ага. Но еще она сказала: что бы кто-то ни говорил, этот передатчик не может быть старым, потому что старые не держались на месте. Они никогда не держались, и потому изобрели новый передатчик. Она говорит, что тот, который видела Энни, просто поврежден или еще что. Но он не старый, это полностью исключено.

– А Энни говорит, что старый. Энни говорит…

– И тогда, – нетерпеливо перебил ее Коротышка, – я обратился в Океанариум, как и собирался.

Она взяла его под руку.

– Ты – лучший!

– Я поговорил с теткой, которая заведует уходом за морскими млекопитающими – каланами, тюленями и так далее – и, по ее словам, если у нас тюлень, на котором по-прежнему старый передатчик, то у нас, как она выразилась, «интересное животное».

Дженн не поняла, какой в этом толк. Они и так знали, что у них «интересное животное». Практически все жители острова считали Неру интересной. Но оказалось, что в сведениях, добытых Коротышкой, главное отнюдь не это. Главным было то, что ему удалось узнать про сами передатчики.

По словам тетки из Океанариума, они все были нумерованными. Коротышка сказал Дженн, что если им удастся узнать номер передатчика, то можно будет выяснить, кто закрепил его на тюлене, почему, когда и где. Это было бы ключевой информацией, потому что если передатчик старый, а Нера действительно никогда не сбрасывала его при линьке, тогда где-то кому-то известно про этого тюленя гораздо больше, чем он говорит – и именно этого человека им необходимо найти. Но начать можно только с номера передатчика.

– Отлично! – проворчала Дженн. – И как это можно сделать?

– Не знаю. Только если ты научишься садиться на нее верхом и посмотришь вблизи.

– Ну да. Вполне реально, Коротыш.

– Типа, ты решила, что я это серьезно? – осведомился он. На мгновение задумавшись, он вздохнул и добавил: – Ну, ты ведь теперь ныряешь с аквалангом, верно?

– Более или менее. В прошлый раз я перепугалась и заработала Большую Выволочку от Чада, инструктора. Можешь мне поверить: если он снова пустит меня в воду, это будет чудом. Плюс я не уверена, хочу ли снова нырять.

– Тебе придется, насколько я понимаю, – сказал Коротышка. – Тебе надо подобраться к ней ближе. Или чтобы кто-то к ней подобрался. По крайней мере, настолько близко, чтобы увидеть номер на передатчике.

Дженн выругалась. Ей показалось, что Нера плыла прямо на нее. Она представила себе, что может случиться, если этот тюлень окажется слишком близко.

– Ну, что? – спросил Коротышка.

– Жалко, что нет другого способа. Я вроде как готова вообще про это все забыть.

– Почему? То есть – что такого, если ты окажешься рядом с ней? Это же просто тюлень. Она ведь не акула.

Но именно это и смущало Дженн. Помимо всего прочего, она начала подозревать, что про Неру никак нельзя сказать, что она «просто тюлень».

Заметив ее молчание, Коротышка предложил:

– С другой стороны, мы можем просто продолжить искать ее снимки.

– Ее снимками обклеен весь город, – проворчала Дженн. – Ты хоть раз видел такой, на котором был бы четко виден этот передатчик? Я – точно не видела.

– Значит?.. – сказал он. Не получив от нее ответа, он поинтересовался: – А почему тебя вообще интересует этот дурацкий тюлень?

«Из-за Энни» было бы правдивым ответом. Однако Дженн не захотела его давать, потому что он привел бы к следующему «почему?», а ответа на него у нее действительно не было.

Дженн твердо пообещала себе, что должен найтись какой-то другой способ взглянуть на передатчик Неры – такой, который не требовал бы погружений, – но не сумела придумать ничего, не считая волшебным способом найденного снимка с близкого расстояния. Она провела еще несколько поисков в Интернете, в которых ей помогал Коротышка, но они никакого результата не дали. Это можно будет сделать только с помощью дайвинга – или нельзя будет сделать вообще. А для этого надо помириться с Энни.

После своего неудачного погружения на пристани Дженн даже не захотела, чтобы Энни подвезла ее домой. Она была настолько зла на радостное возбуждение Энни после того, как Нера появилась и перепугала ее, что не пожелала ни разговаривать с биологом, ни ехать на ее машине. С того дня Энни три раза окликала ее и приглашала зайти к ней. Дженн делала вид, будто ничего не слышит, пока Энни не сказала: «Ну, как хочешь» и не оставила ее в покое.

Но теперь… Она сказала себе, что даже если нырнет, то необязательно снова увидит тюленя вблизи. С другой стороны, она сказала себе и то, что если не станет нырять, то вообще не увидит этого тюленя.

Возможность помириться с Энни представилась ей спустя пару дней, когда она вернулась домой из школы. Она как раз собиралась подняться на крыльцо, когда увидела своего папу и биолога у пруда с наживкой. Они зашли за загородку, и ее папа сидел на корточках у воды, указывая то туда, то сюда, а потом что-то сказал Энни через плечо. Что до Энни, то она качала головой – и вид у нее был очень серьезный. Брюс Макдэниелс размахивал руками и казался крайне недовольным. Он выглядел как человек, который кого-то в чем-то обвиняет. Дженн направилась к ним.

Дженн услышала, как Энн спросила:

– Это ведь мог быть енот, правильно?

– Еноты не перелезают через сетчатое ограждение, – ответил Брюс Макдэниелс. – И насколько я знаю, уж точно не подкапываются под него, если оно установлено на бетонном фундаменте.

– Значит, кошка?

– Может, с удочкой? – возмущенно фыркнул Брюс. – Я бы сказал «цапля», но ограда для нее была бы слишком большим риском. Так что остается… назовем это «вмешательством человека».

Дженн прошла через калитку. Вода в пруду, у которого они стояли, была кристально-чистой, но из-за плавающей в нем селедки завихривалась, словно жидкость, которая вот-вот закипит. Она спросила:

– Эй, что случилось?

Отец приветственно ей улыбнулся, но его взгляд остался хмурым. Он сказал:

– У нас стало меньше наживки. Кто-то ее крадет. В больших количествах, и меня это не радует.

Не глядя на Энни, Дженн спросила, словно желая помочь:

– Ты хочешь сказать – на еду?

– Понятия не имею. Не исключено, что ее берут для рыбалки, но количество такое, словно ею торговать собрались.

Дженн снова посмотрела на воду. Она не понимала, как отец может определить, что рыбы стало меньше: для нее она оставалась только серебряными проблесками. Однако его делом было разбираться в своем деле. Если он говорит, что рыба пропала, значит, это именно так, а терять наживку им было не по карману. Ей не хотелось думать, что Энни Тэйлор как-то в этом участвует. Однако, по правде говоря, Энни Тэйлор была единственным человеком, чьи намерения сейчас требовали брать наживку ведрами.