Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

В октябре 1933 г. руководство комсомола Москвы подвергло суровой критике районы, поскольку те недостаточно серьезно отнеслись к вербовке и недооценили трудности. Секретарям райкомов комсомола пригрозили жесткими санкциями. Для увеличения числа мобилизованных 500 студентов рабфака{789} и целые комсомольские организации предприятий вместе со своими секретарями были откомандированы на строительство метро{790}. В конце октября акция была молчаливо прикрыта. После 22 октября пресса больше не упоминала о мобилизации, хотя ее цель в широком плане не была достигнута{791}.

К 29 октября 1933 г. удалось отправить на Метрострой вместо требуемых 10 тыс. чел. всего 7223, из них 1313 женщин (18%). Фактически приступили к работе только 5860 чел.{792} Всего за три мобилизационных волны 1933 г. вместо намеченных 13 тыс. чел. смогли привлечь к строительству метро немногим более половины, а именно 7443 комсомольца{793}. Из этой цифры следует еще вычесть не поддающееся точному учету число тех, кто покинул стройку вскоре после поступления на работу[76].

В декабре 1933 г. мобилизация была возобновлена. Теперь было принято решение послать на строительство метро 4 тыс. комсомольцев{794}, т. е. фактически недостающее до 10 тыс. чел. количество. Кроме того, теперь подключился и Московский комитет партии. В постановлении от 29 декабря 1933 г., тщательно подготовленном Кагановичем, предусматривалось совместно с профсоюзами и комсомолом в течение января-февраля 1934 г. послать на строительство метро 20 тыс. рабочих московских предприятий, образовав особую комиссию{795}.

8 января 1934 г. комиссия определила, что комсомол должен мобилизовать 10,8 тыс. членов: 5,8 тыс. в январе, из них 3,8 тыс. недобранных в ходе мобилизации «4 тысяч», т. е. собственно «десятитысячников», и 5 тыс. чел. в феврале. Профсоюзы обязывались отправить на Метрострой 7 тыс. рабочих в январе и 8 тыс. в феврале. Из них 10% должны были быть членами партии. Абакумов, состоявший членом комиссии, считал приемлемой долю женщин в пределах 30%.{796} Всего в течение двух месяцев предстояло мобилизовать 25,8 тыс. рабочих, точнее 22 тыс., за вычетом пополнения «десятитысячников».

План января удивительным образом был выполнен. Профсоюзы послали 7805 рабочих, из которых 7177 чел. (25% женщин, 10% коммунистов, 14% комсомольцев) в конце месяца продолжали работать на стройке{797}. Через несколько недель их число сократилось до 6949 чел.{798} Комсомолу удалось привлечь 5748 рабочих, хотя не вполне ясно, сколько именно из них были членами комсомола и сколько остались работать на Метрострое на относительно долгое время{799}.

О дальнейшем ходе акции источники содержат лишь отрывочные сведения. Комсомол занимался мобилизацией до мая 1934 г. Срок мобилизации «1 тысячи» 27 апреля 1934 г. был продлен до 10 мая{800}. Отсюда можно заключить, что из февральского контингента в 5 тыс. чел. в апреле еще была недобрана 1 тыс., т. е. всего с февраля по май 1934 г. через комсомол на Метрострой пришло от 4 тыс. до 5 тыс. рабочих. Насколько профсоюзам удалось поставить свой февральский контингент в 8 тыс. чел., по имеющимся источникам нельзя ответить однозначно. Официальная версия гласит об успешной мобилизации в начале 1934 г. 23 тыс. рабочих{801}. Ту же цифру привел в одном интервью начальник планового и контрольного отдела Метростроя{802}.

Поставленный партией главный инспектор по качеству работ Климов и уполномоченный по кадровым вопросам Кузнецов говорили о 20 тыс. мобилизованных профсоюзами, причем Кузнецов подсчитал и общий контингент мобилизованных комсомолом в размере 15 тыс. чел. (1+2+10 + 2 тыс.){803}. Проведенный в начале 1935 г. подсчет, основанный на отчетных материалах отделов кадров шахт и дистанций, дал цифру около 18,8 тыс. рабочих, которые в 1934 г. поступили на Метрострой в ходе мобилизации{804}.

Учитывая трудности с мобилизацией летом и осенью 1933 г., столь высокая цифра вызывает удивление. Успех акции базировался, во-первых, на том, что в 1934 г. выбор был более широким, так как не ограничивался комсомольцами. Уже при формулировании задачи в феврале 1934 г. среди всего контингента, завербованного комсомолом, насчитывалось не более 50% членов этой молодежной организации{805}. В составленном в середине июня 1934 г. обзоре партийной организации Метростроя количество комсомольцев на стройке определялось цифрой около 9 тыс. чел.{806} Из этого можно сделать вывод, что мобилизованные комсомолом рабочие по преимуществу не были комсомольцами, иначе число комсомольцев на стройке было бы гораздо выше. Другая причина относительного успеха мобилизации заключается в том, что в 1934 г. за этой акцией стоял авторитет Кагановича, который в конфликте с директорами заводов оказывался гораздо более весом, чем у комсомольских лидеров. Постановление от 29 декабря 1933 г. широко публиковалось в прессе и зачитывалось во всех партячейках.

Тем не менее и мобилизация 1934 г. протекала не без осложнений. Один из участников акции вспоминал, что, как и прежде, вербовщики должны были преодолевать сопротивление фабричного начальства и с трудом находили добровольцев, так как из-за плохих условий жизни на Метрострое заводские рабочие не горели желанием туда отправляться{807}. Предприятия и на этот раз посылали предпочтительно больных, инвалидов, физически слабых мужчин и женщин{808} или вообще отказывались отпускать рабочих. Ряд фабричных директоров и партийных секретарей приходилось даже вызывать в райком партии, чтобы они пошли на уступки{809}.

Многие мобилизованные получали справку у врача, что не могут больше трудиться на подземных работах, и снова уходили со стройки{810}. Отток был велик, к тому же слишком мало заботились о вновь прибывших{811}. Строительные объекты были плохо подготовлены к наплыву столь громадной массы рабочих, не хватало спецодежды, инструмента, мест в столовых и продовольствия. В итоге часть мобилизованных на ряде шахт отказалась работать. Не заступили на рабочее место на шахте 44-46 — 10 рабочих из 318, на шахте 38-40 — 6 из 337, на шахте 30-32 — 4 из 290. На шахте 47-48 ввиду отказа от работы и неявки на рабочее место 85 мобилизованных были уволены{812}.

Эти данные позволяют заключить, что мобилизация 1934 г. носила качественно иной характер по сравнению с 1933 г. Если в 1933 г. речь шла о создании на стройке твердого ядра коммунистов и комсомольцев, то теперь на передний план вышел вопрос о постоянном расширении состава рабочих, чтобы до ноября 1934 г. завершить строительство. Прежде всего недовольство рабочего коллектива вызывала высокая доля женщин, с которой приходилось мириться: «Куда дают таких девчонок, нам предстоит исключительно тяжелая работа, с которой старым горнякам-землекопам трудно справиться, а нам сюда присылают этих девчушек в шелковых платьях. Это не подбор рабсилы, а насмешка», — приводил высказывания рабочих, услышанные на стройке, главный инженер{813}. Инженер Климов, уполномоченный Московского горкома партии по контролю за качеством строительства на Метрострое, полагал, что 10 тыс. мобилизованных в 1934 г. стоили в эквиваленте всего 5 тыс. «настоящих» рабочих. Они смогли пройти подготовку только на ускоренных курсах и стали хорошими специалистами не ранее осени 1934 г. Свою критику Климов направлял и на комсомольцев: «К нам пришли на стройку для работы проходчиками и бетонщиками такие квалификации, как чулочники, вязальщики, мыловары, кожевники и разнообразные профессии, а также большой процент женщин. Из них есть очень хорошие общественные инспектора, которые по ночам беспокоят, спать не дают. Это многотысячный коллектив, но рабочих надо было предварительно обучить в условиях самой работы»{814}.

Как уже упоминалось, среди москвичей было распространено представление, что на строительстве метро в крупном масштабе применялся труд заключенных{815}. Подобные утверждения содержатся и в некоторых исторических трудах[77]. Указания источников по этому поводу различны: на каменоломнях и гравийных карьерах Метростроя под Москвой время от времени действительно использовался по преимуществу труд заключенных и мелких преступников-рецидивистов{816}. В самой же Москве отказывались от сколько-нибудь заметного применения принудительного труда, поскольку тот никак не соответствовал созданному пропагандой образу элитарной стройки энтузиастов, служившему приманкой для иностранных гостей. Здесь трудились исключительно бывшие заключенные с Беломорско-Балтийского канала, которые были освобождены после окончания сооружения канала в 1933 г. и осели на Метрострое, а также специалисты, осужденные как «вредители», но теперь понадобившиеся как носители технических знаний{817}. Ярко выраженной стройкой с применением принудительного труда метрополитен стал в последующие годы. После Второй мировой войны на строительстве метро в Москве пришлось потрудиться и немецким военнопленным{818}.