Теория бобра - Антти Туомайнен

— Давай пройдемся. Посмотришь не спеша, — произносит она и отпускает мою руку.

Я не сразу понимаю, чего, собственно, хочет Лаура и что она мне предлагает. Потом меня осеняет. Она хочет, чтобы мы просто прогулялись по вестибюлю и спокойно все осмотрели. Где взять спокойствие, я понятия не имею, но, надеюсь, что моя нервозность не проявляется хотя бы внешне.

— Ты тоже заметил? — спрашивает Лаура, когда мы подходим к концу первой стены.

Мне нравится эта работа, и, пока я смотрю на нее, она как будто на глазах напитывается энергетикой. А вот Лаура Хеланто выглядит вымотанной. Хотя в отличие от меня она не танцевала с живыми трупами, не убегала по снежной пороше от убийц и не испытала удар от краха версии, за которую держалась как за спасительную соломинку. Кроме того, на ней не висит ответственность за будущее четырех доверившихся ей людей. Тем не менее, из нас двоих она кажется даже более озабоченной, и мои собственные невзгоды на ее фоне, как ни странно, вроде бы бледнеют. Мы пропускаем группу молодых компьютерщиков, спешащих через вестибюль к лифту. Тем временем я останавливаюсь перед фрагментом мурала, который сразу заметил и который произвел на меня такое сильное впечатление.

— Ты превзошла себя, — искренне говорю я. — Это настоящее чудо.

И это правда.

— То, что я вижу и что еще надеюсь увидеть, когда все будет закончено, даже круче твоих муралов в нашем парке приключений.

— Может быть, все-таки посмотришь все? — Она будто и не слышит моих слов.

В голосе Лауры Хеланто звучит непривычная робость. Меня это изумляет, но я ничего не говорю. Мы обходим зал, и я, разглядывая ее работу, забываю обо всем остальном. Неожиданные формы, игра цвета... Безудержный полет фантазии.

Мы возвращаемся к началу, но я был бы не прочь обойти вестибюль еще раз, о чем и сообщаю Лауре. Красота ее работ превзошла самые смелые мои ожидания. Лаура Хеланто смотрит на меня, а потом обводит взглядом стены.

— А тебе не кажется… что это… плохо?

Я вижу по ее лицу, как она устала. Не просто устала — она совершенно измучена. Лаура прячет от меня глаза.

— Это великолепно, — говорю я. — Дух захватывает. Умопомрачительно.

Мгновение Лаура молчит.

— Правда?

— Правда.

— Тогда почему у меня чувство, что это какая-то жалкая мазня? Полное фиаско? — тихо произносит она, пока я продолжаю всматриваться в ее работу.

Мотивы росписи повторяются, исчезают и возникают снова, вступают в неожиданные взаимодействия. Произведение Лауры живет своей жизнью. Почему Лаура считает его провальным? Уму непостижимо.

Я все еще нахожусь под впечатлением от увиденного, когда меня охватывает ощущение, что происходит что-то непонятное. Как будто от мурала Лауры Хеланто струится, пронизывая меня, какой-то поток. Это нечто нематериальное, но вполне осязаемое. Мне вдруг становится ясно, почему волнуется Лаура. Но не только.

Передо мной обнажается скрытая суть моей собственной проблемы.

Такое однажды уже случилось, и тогда мне помогло…

Искусство Лауры!

Я почти физически ощущаю, как вихрятся в голове мысли. Как будто камень, перегораживавший им путь, откатилась откатился в сторону. Как будто грань пирамиды, остававшаяся в тени, неожиданно повернулась к свету.

Фрагменты головоломки встают на свои места.

Краски вокруг меня сияют, озаряя собой весь вестибюль.

— На самом деле... — Я пытаюсь подобрать слова, способные облечь в точную форму мысли, которые сейчас несутся во весь опор.

Поразительно, как я был слеп. Наверное, Лаура Хеланто испытывает похожие чувства. Но искусство, ее искусство, в очередной раз помогает мне прозреть. Я понимаю, в чем именно мы ошиблись — мы оба.

— Линейная регрессия, — говорю я, продолжая всматриваться в мурал.

— Что? — спрашивает Лаура.

— Ни одна кривая не является прямой, — говорю я, — хотя может казаться прямой, если смотреть на нее с очень близкого расстояния. Впрочем, я не об этом. Я о том, что мы часто используем модель линейной регрессии там, где она неприменима. Это с нами и случилось.

— В каком смысле?

— Вот в каком. Линейная регрессия — это очень удобный способ оценки вероятностей, когда мы располагаем большой базой данных и хотим понять зависимость одной переменной от другой или от других. Например, узнать, как взаимосвязаны использование желтой краски и желаемый тобой результат.

Лаура молчит. Это хороший знак. Возможно, она сумеет взглянуть на предмет моими глазами.

— Но что, если моделируемое явление не является линейным? — продолжаю я. — Скажем, мы могли бы предположить, что ракета будет вечно двигаться по своей орбите. Мы ведь тщательно рассчитали все параметры: скорость, время и прочее. Но ракета, как известно, рано или поздно упадет на Землю.

— Я не совсем поняла, но…

Я киваю Лауре Хеланто.

— Именно, — говорю я. — Мало что способно ввести нас в заблуждение так, как линейная экстраполяция.

Мы молча стоим рядом. Я понимаю, что несколько увлекся, но не намерен отступать.

— Я думаю, ты неосознанно тянешься взглядом к тем фрагментам, которыми недовольна. Ты логически объединяешь их и сравниваешь со своими эскизами или с работами, которые послужили тебе источником вдохновения. Возможно, располагаешь свое творение на шкале похожих произведений. Но, даже если ты выбираешь для сравнения верные параметры, конечный результат, то есть место на шкале, ошибочен, поскольку явление, стоящее за этими параметрами, не вписывается в линейную модель.

Я делаю паузу, чтобы следующие мои слова прозвучали убедительнее:

— И дело тут не в отсутствующей переменной, в этом я уверен.

Я смотрю Лауре в глаза.

— Твое произведение — это не просто фантазия на тему. Это лучшее, что ты создала. И сейчас имеет значение только одно: ты должна продолжить работу и довести ее до завершения. Этот твой шедевр.

Мимо нас проносятся молодые айтишники — не те, которых мы пропускали к лифту, а другие, хотя отличить первых от вторых почти невозможно.

— Чтобы в итоге это была не просто неудачная работа, а настоящая катастрофа, так что ли? — говорит Лаура.

— Еще раз: корреляция прямо противоположная. А на случайные отклонения не следует обращать внимания, потому что...

— Хенри, — перебивает меня Лаура, и на лице у нее впервые с начала нашего разговора мелькает улыбка. — Мне немножко полегчало. Спасибо тебе.

Лаура подходит ближе и прижимается ко мне всем телом.

— Мне нравится, как ты все умеешь объяснить, — говорит она.

Я хочу сказать, что это просто фундаментальные математические принципы, на которых всегда строилось и будет строиться любое рациональное знание. И тот факт,