Имя убийцы - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, он делал что-то не то, сверлила предательская мысль. Пусть так, бодался он с интуицией, но, даже делая что-то не то, надо делать это тщательно. Он поставил машину под гигантской ивой в глуши частного сектора, дошел почти до оврага, поросшего криворукими деревцами, несколько минут стоял за оградой, прячась в кустах, рассматривал небольшой зеленый дом с застекленной верандой, погруженный в зелень цветущих ранеток. Открытый гараж со старенькими «Жигулями», летняя кухонька с завалившейся крышей, первые всходы на крохотном огороде. На участке было чисто, но чувствовалось отсутствие мужской руки. Следователь Шеховцова в серой косынке переставляла какие-то коробки на застекленной веранде. Отворилась дверь, из дома вышел полный мужчина с окладистой короткой бородой. Он передвигался с трудом, опирался на палочку. Супруги мирно перебросились парой слов, женщина подставила плечо, помогла мужчине спуститься с крыльца. Процесс был долгий, мучительный — по ходу их спуска Турецкий испытал катарсис. Она усадила супруга на лавочку у завалинки, еще немного поговорили, затем Шеховцова взяла коробку и понесла ее в летнюю кухню. Завернула за сарай, поставила, передохнула. Что-то заблестело в ее глазах. Она смахнула слезинку указательным пальчиком, снова взялась за коробку, понесла свою беду…
Турецкий решился подать голос, когда она возвращалась. Глаза ее были сухи.
— Мать честная, это вы… — Она немного оробела, подошла к ограде. Напрягся мужчина на завалинке, вытянул шею, прищурился.
— Не волнуйтесь, я не в гости, Анна Артуровна. Я вижу, вы заняты по хозяйству.
— Не отдыхаю, это точно, — она сухо усмехнулась. — Случилось что-то страшное, Александр Борисович?
Версия преступления, еще вчера казавшаяся сомнительной и надуманной, выходила на первый план. Он, кажется, начинал прозревать, что происходит в этом городке (а также за его пределами). На эту версию указывали многие факты и наблюдения украдкой. То, что он делал сегодня утром, возможно, было пустой тратой времени. Он уже жалел, что затеял этот «обход». Но что еще оставалось делать, раз начал? Очень жаль, что приходится отнимать время этой достойной женщины, но такая уж работа, будь она проклята. Но ничего, скоро, судя по всему, его работа закончится, невзирая на то, что этот городок его упорно отвергает. Он погорячился вчера, когда сказал, что знает имя убийцы, но появляются новые факты, так что, возможно, уже к вечеру…
— Вы что-то недоговариваете, Александр Борисович, — досадливо поморщилась Шеховцова, посмотрела через плечо на мужа, сделала ему знак, что все в порядке. — У вас такой вид, словно вам крупно не поздоровилось. Это касается того, что наш городок вас отвергает?
— Ерунда, покушение на жизнь, — объяснил Турецкий. — Сколько их было, сколько будет — не пересчитать. Не стоит внимания. Расскажите, чем вы занимались вчера вечером.
А то ли он не в курсе? Во всяком случае, он точно знает, чем она занималась до восьми вечера. Приехала домой, накормила мужа, уложила его спать. Примерно в десять, разобравшись с делами, включила телевизор, посмотрела новый российский фильм известного режиссера.
— «Утомленные сибирским цирюльником»? — улыбнулся Турецкий. — Неужели ваш муж постоянно спит?
— Такой организм, — пожала плечами Шеховцова. — Немного походит, устанет, ложится спать. Часов двенадцать за сутки набегает. Он сильно поправился за последний год, хотя, возможно, это даже хорошо…
— Вы последней уходили вчера из прокуратуры?
— Нет, что вы… — женщина задумалась. — Я зашла перед уходом в свой кабинет, выключила компьютер. Потом заглянула в приемную. Оксана уже ушла… Ушел ли Виктор Петрович, не знаю, но внизу я точно слышала голос Лопатникова — он смеялся, разговаривая с кем-то по телефону.
— А Ситникова?
— М-м… Точно! — Шеховцова широко раскрыла глаза. — Когда я спускалась по лестнице на первый этаж, она стояла в курилке, дымила как паровоз, мы еще перекинулись парой слов. Только не спрашивайте, о чем, я не помню, очень спешила домой. Это Ситниковой после работы заняться нечем… Вы не утолите мое любопытство, Александр Борисович? Может, все-таки расскажете, что с вами вчера стряслось?
В квартире помощника прокурора Лопатникова долго не подходили к двери. Турецкий уже хотел попытать счастья в другом месте, но тут образовался недовольный глас:
— Who is it?
— Откройте, вам E-mail, — в том же духе отозвался сыщик.
Открыл Лопатников — с обнаженным мускулистым торсом, ниже пояса обмотанный полотенцем, волосы влажные, зачесаны назад. Аполлон, а не помощник прокурора.
— Чего так смотрите? — нахмурился Лопатников. — Не похож на помощника прокурора?
— Не похож, — усмехнулся Турецкий. — Помощники прокурора должны быть маленькие, лысенькие, увертливые, летать быстрее пули, а мышечная масса им решительно противопоказана. Простите, я, наверное, не вовремя.
За спиной Лопатникова объявилась юная дева с роскошными кудрями и в халатике, больше похожем на пеньюар. Почесала заспанный носик, потерла глазки, некультурно зевнула и обняла Лопатникова за шею.
— Ангелина Юрьевна, подождите меня, пожалуйста, в спальне. — Лопатников деликатно, но решительно отодвинул от себя девицу. Та обиженно выпятила губки и заструилась в кулуары.
— Я точно не вовремя, — заключил Турецкий.
— И что будем делать? — поинтересовался хозяин квартиры.
— Работать, — вздохнул Турецкий, провожая глазами чудное виденье. — У вас прекрасный вкус, Михаил. Никогда бы не подумал, что в провинции куются такие… гм, удивительные кадры.
— Ангелина Юрьевна москвичка. Приехала в Мжельск, чтобы похоронить любимую тетушку… ну, и обрести какое ни есть, а утешение.
— А вы молодец. Умеете работать. Для завоевания женщины хороши, как говорится, любые средства.
— Лучше наличные, — усмехнулся Лопатников. — А при их отсутствии приходится работать головой. Так что вы хотели? Признайтесь, говоря о том, что знаете личность убийцы, вы не имели в виду меня?
— Радуйтесь, Михаил. Имени убийцы я пока не знаю.
— Ну вот, снова сказка про белого бычка… — всплеснул руками Лопатников.
Затем он по секрету признался Турецкому, что вся эта тягомотина ему начинает серьезно надоедать. Нет покоя ни дома, ни на работе. Боже упаси, он не имеет ничего против Турецкого, но рано или поздно, видимо, взорвется. И сколько еще должно произойти убийств, чтобы у людей, ответственных за расследование, заработали наконец мозги? Турецкий популярно объяснил, что убийств больше не будет (разве что убьют самого Турецкого, но это пустяки), поскольку убийца своим последним злодеянием оборвал последнюю ниточку, способную на него вывести. Проще говоря, поставил точку в нелегком деле.
— Вы последним уходили из прокуратуры?
А вот этого Лопатников как раз не знает. Когда он закрывал кабинет, перед ним в вестибюль юркнула Оксана, а больше он никого не видел, кроме ребят из вневедомственной охраны, которые недавно заступили. Милиционеры курили на крыльце. То есть возможность подсыпать «сонную» гадость в графин с водой была отнюдь не гипотетической. Последнюю мысль Турецкий не озвучивал, чтобы окончательно не расстраивать парня. Он с кем-то говорил по телефону, и Шеховцова слышала, что он громко смеялся?.. Да, он звонил Ангелине Юрьевне, извинялся, что не смог вовремя уйти с работы (не будем показывать пальцем, по чьей милости), но обещал, что вечер будет томным, романтичным и надолго запоминающимся. Вечерок удался на славу. Да и ночь не подвела. Нет, ни по каким сомнительным заведениям они с Ангелиной Юрьевной не болтались, все свершилось дома, в уютной холостяцкой квартире. Разумеется, в течение вечера и последующей ночи он из дома не уходил, и Ангелина Юрьевна этот факт с готовностью подтвердит. Еще бы она не подтвердила…
Оксану Гальскую он подкараулил на центральном рынке. Перед этим он пришел к ней домой, представился пожилой симпатичной женщине, и та подробно объяснила, где найти дочь. Нет, ничего не случилось, да, он командированный из Москвы, да, Оксана симпатичная девочка, он обязательно придет к ним в гости еще раз — пусть не в этой жизни, так в следующей. В женской психологии он худо-бедно разбирался, сообразил, что в продуктовые ряды Оксана пойдет в последнюю очередь. Он завернул в косметический павильон. Оксана стояла в стороне от прилавка и обновляла тушь перед карманным зеркальцем. Она то щурилась, то делала больше глаза, то часто моргала. При этом она что-то тихо напевала.
— Никогда не мог понять, — вкрадчиво сказал Турецкий, — почему женщины не могут наносить тушь на ресницы с закрытым ртом?
«Птица-секретарь» втянула голову в плечи (дескать, опять эти голоса), надела на приобретение крышечку, убрала в косметичку, косметичку — в сумочку. Неторопливо повернула голову. Не такое уж у нее благодушное настроение, заметил Турецкий.