Царские судьбы - Валентина Григорян

На третьем году правления Елизаветы взошла звезда нового государственного деятеля на российском поприще — Алексея Бестужева-Рюмина. Он был назначен на пост канцлера. В его руках более пятнадцати лет находилась не только внутренняя, но и внешняя политика государства в период царствования дочери Петра I. Бывший химик из Копенгагена, хотя родился он в Москве, стал вершить судьбы России. Корни семьи Бестужева исходят из Англии, от некоего Гавриила Беста, приехавшего в Москву несколько столетий назад. Новый глава правительства явно носил на себе отпечаток европейской цивилизации, так как воспитывался в Германии и многие годы провел за границей. Женат сей государственный муж был на дочери бывшего русского резидента в Нижней Саксонии по фамилии Беттигер. Его часто посещали родители Елизаветы во время своих путешествий по Германии. Фрау Бестужева не любила русских и втайне покровительствовала Пруссии. Официальным секретарем канцлера был немец Бреверн, служивший ранее помощником самого Остермана, а в штате его личной канцелярии числились еще два немца и один итальянец.

Бестужев-Рюмин был очень скрытным и честолюбивым человеком, с безукоризненными манерами. Он обладал удивительными способностями к всевозможным интригам, однако сумел войти в полное доверие императрицы, постоянно прикрываясь тенью ее отца. «Это не моя политика, а политика вашего великого отца», — любил он повторять, если государыня в чем-то не хотела соглашаться с ним при обсуждении какого-либо вопроса, что бывало отнюдь не часто. Обычно Елизавета присылала своему первому министру распоряжения через третьих лиц, а он, в свою очередь, направлял ей кипы всевозможных бумаг — протоколов, нот, текстов договоров и прочих документов, — буквально приводя ее в состояние растерянности. Поэтому сама она редко что подписывала, чаще всего говорила: «Делайте, как хотите». Всякое занятие вызывало у нее утомление, а этого Елизавета Петровна не могла себе позволить. «Заставить ее подписать какой-нибудь указ или бумагу также трудно, как написать оперу…» — писал посланник Пруссии своему королю. Не менее трудно было получить у государыни и аудиенцию. «Она кочует из одного загородного дома в другой, и за ней невозможно поспеть», — жаловался посланник Австрии. А если кому-либо удавалось завладеть ее вниманием, она зачастую резко меняла тему разговора. Например, требуется ее мнение о наследстве шведского престола для герцога Голштинского — Елизавета, вместо того чтобы ответить на поставленный перед ней вопрос, вспоминает о драгоценностях своей сестры Анны, пропавших после ее смерти, и требует, чтобы их отыскали, как будто это и было целью встречи.

Закончил Алексей Бестужев-Рюмин свою карьеру бесславно: был подвержен опале и отправлен в ссылку. Его место занял граф Петр Иванович Шувалов, участник дворцового переворота 1741 года. Не имея ни ранга, ни портфеля, он уже несколько лет руководил несколькими ведомствами. Сей государственный муж был одним из первых вельмож в России, живших открыто по собственным правилам. Для своих гостей он всегда держал сервированный стол, угощал их шампанским, являвшимся в то время предметом роскоши, владел оранжереями, где росли ананасы и другие заморские фрукты, в его экипажи запрягались английские лошади. Большую популярность Петр Шувалов приобрел своим проектом упразднения внутренних таможен и отменой пошлин. Он же учредил банки, откуда можно было брать деньги в залог под небольшие проценты (всего шесть процентов годовых) или помещать туда свои деньги и получать за это проценты. Эти первые банки в России принесли большую пользу торговле, в том числе и внешней, которая все еще была полностью в руках иностранцев. Но карьеру Петра Шувалова погубила безудержная страсть к роскоши и женщинам.

Двоюродный брат графа — двадцатидвухлетний Иван Шувалов — стал близким другом императрицы на закате ее жизни. Официально молодой человек не занимал никакого значительного поста. Его просто называли «Камергер». Своей высокой образованностью и интеллигентностью, красивой внешностью и неподкупным сердцем он, однако, выгодно отличался от других. Среди ближайших друзей Елизаветы и политических деятелей он считался самой приятной фигурой. Его помыслы были направлены на развитие просвещения в России, которая в то время была, пожалуй, единственной страной, где пренебрегали знанием родного языка и вообще всего национального. Люди, считавшиеся просвещенными, заботились лишь о том, чтобы их дети знали французский язык и французский этикет, поэтому окружали их учителями-иностранцами, преподавателями музыки и танцев. Русскому языку и другим наукам детей почти не обучали. Единственным очагом науки в то время являлась лишь Славяно-греко-латинская академия в Москве, а в Петербурге — Академия наук. Именно Иван Шувалов стал инициатором основания в Москве первого российского университета, явившегося одним из главных нововведений дочери Великого Петра. В Татьянин день 25 января 1755 года она подписала соответствующий указ. Документ на подпись представил ей Шувалов. Ректором университета был назначен первый русский ученый Михаил Ломоносов, которому покровительствовал сам Камергер. Приехав юношей с севера России, Ломоносов учился в Москве и после окончания учения был направлен в Германию, где сначала прошел пяти летний курс в Горной Академии во Фрайберге, а затем в Марбурге изучал философию и немецкую литературу. Там он издал первую русскую грамматику и сам перевел ее на немецкий язык для своих друзей. В Германии он женился на немке, дочери портного из Марбурга, которая вместе с ним приехала затем в Россию.

Преподавателями Московского университета были немцы или русские, получившие образование в Германии. При университете были открыты две гимназии — одна для дворян, другая — для разночинцев, начала издаваться газета «Московские ведомости». Иван Шувалов стал попечителем нового учебного заведения.

Молодой фаворит Елизаветы был не только меценатом, но и министром народного просвещения. При его содействии в Петербурге была восстановлена и Академия художеств. Он лично помогал ее возрождению, передал ей свою прекрасную библиотеку, а также собрание картин и произведений, ценные скульптуры. Отныне в Академии могли обучаться будущие русские художники. Ни возраст, ни социальное положение или происхождение кандидатов при зачислении в Академию роли не играли. В скором времени это заведение превратится в колыбель национальных талантов. Сама же Елизавета старалась окружить себя художниками и скульпторами из Европы, считая их украшением, своего двора. Казалось, она совершенно не заботилась о поощрении местных талантов, даже свой портрет заказывала у французских или итальянских художников, ее примеру следовали и петербургские красавицы. А русское национальное изобразительное искусство медленно начало пробиваться сквозь толщу иностранного влияния.

Велика роль Ивана Шувалова и в создании национального русского театра в Петербурге. На его сцене играла труппа, которую в Ярославле создал купеческий сын Федор Волков. Представления давались в прозе и в стихах, посещала их и сама императрица. К театру Елизавета испытывала большую любовь — будь то итальянская опера или французская комедия. Разве что немецкий театр, вот уже многие годы игравший свои спектакли в Москве, не получил у нее признания. В 1754 году он был закрыт. А к народному искусству у дочери Петра Первого были особые чувства. Ее сердцу был мил русский фольклор; пляски и хоровое пение деревенских девушек полюбились ей с ранних лет.

При Елизавете, унаследовавшей энергию отца, строилось много дворцов. На строительство деревянных дворцовых построек, предназначавшихся иногда лишь для одного посещения императрицы, порой уходило всего несколько недель. Каменные дворцы же возводились годами. Для их строительства из Италии и других стран приглашались искусные мастера. Много прекрасных памятников архитектуры создано было итальянцем Растрелли. Его творением является и Большой Царскосельский дворец — необычайное по своей красоте и роскоши сооружение. История его создания связана с именем матери Елизаветы. Лет за тридцать до того в Царском Селе для супруги Петра I были построены здесь «каменные палаты о шестнадцати светлицах» — скромный дворец, предназначавшийся для отдыха во время царской охоты. Перед дворцом разбили сад с цветниками, искусственными прудами, фруктовыми деревьями. С годами дворец неоднократно перестраивался, завершен он был архитектором Растрелли и предназначался для парадной резиденции императрицы. Вытянувшееся более чем на триста метров здание дворца поражало своей роскошью. Его лепные и резные украшения были позолочены, интерьеры дворцового сооружения сверкали. Среди удивительных по своей красоте комнат дворца мировую известность получили Китайская и Янтарная комнаты. Картины, золото, янтарь, редкий фарфор — все эти сокровища должны были свидетельствовать о могуществе Дома Романовых. Роскошь русского двора не уступала роскоши французского, в то время самого блестящего в Европе.