Месть Атлантиды (СИ) - Unknown

— Весь дворец помнит твои угрозы в ее адрес, — сжав кулаки, процедил Лэндал.

Далан все еще веселился.

— О, мои угрозы слышали все империи и княжества в свое время. Но великий воин, запомни, никогда не оглашает своих планов. Да, импульсивность у тракийского народа в крови, с этим трудно поспорить. Но подумай сам, нужна ли мне война с Атлантой? Иначе говоря, смогу ли я ее выиграть? Ты же сам все понимаешь. Наверняка твои люди рассказали тебе об истинном положении вещей. Только я не могу понять, почему они умолчали о самом основном.

—Далан Непобедимый, я понимаю, что это забавно слышать со стороны никогда не терявшего близкого человека, — выдохнул принц. — И я не предъявлять обвинение пришел к тебе сегодня. Ты прав, мне известно, что нет моей сестры здесь. Нет и в твоем дворце. И в глубине души я верю, что ты не прячешь ее в других своих имениях.

— Чего же ты хочешь?

— Сам не понимаю... —Лэндал растерянно посмотрел на великого воина. Он боялся признаться сам себе, что, помимо ненависти, испытывал к нему уважение и где-то даже граничащее с завистью восхищение.

Далан, видимо, и сам подустал от насмешек над принцем. При всей своей мании величия он все же питал симпатию к Лаэртии Справедливой, как к прекрасной правительнице и славной воительнице. То, как тонко вела она с ним войну перстами в белых шелках (игра слов, дословный аналог "революции в белых перчатках"), даже не вызывало раздражения, скорее, восхищало. Да и возможность заручиться поддержкой Атланты входила в его приоритеты, и, хотя пока не была в полной мере реализована, Далан не оставлял своих надежд не на миг, продумывая дальнейший курс на союзническое соглашение.

Элику он видел всего раз во дворце. Малолетняя девчонка, которая обещала вырасти красавицей, практически не запомнилась ему. Позже он без сожаления разжаловал своего военного советника, который тогда умело отравил его разум идеями о брачном союзе, как о единственном способе сближения с империей Атланты. О, тогда он полностью испытал гнев великой правительницы на собственной шкуре, не зиму и не две после этого понадобилось для того, чтобы Лаэртия приняла его извинения и дары. Шаткий мир восстановился снова, но Далан знал, что королева наблюдает за каждым его шагом. Знал, но благосклонно терпел в ожидании скорого соглашения с самой величественной империей на земле, бледным подобием которой могла считаться, пожалуй, лишь варварская Кассиопея.

— Я не знаю, какие доказательства стоит тебе предоставить, принц, — пожал плечами воин. — Перетрясти все шатры до песчинки? Разобрать по плите мой дворец и иные имения, дабы убедиться, что я ее не укрываю там? Я могу пойти тебе в этом навстречу, но, полагаю, тебе и без этого все известно, ваши посланники работают исправно. Ты прибыл ко мне издалека. Я знаю, сколь мало времени в пути ты уделял сну, стоит только заглянуть в твои уставшие глаза. И всему причиной мое неосторожное высказывание в не столь далеком прошлом в адрес твоей сестры. Ты наверняка хорошо помнишь сей неприятный инцидент. Возможно даже, преподобная матриарх полагает, что я не оставил своих намерений вступить в брачный союз с ее младшей дочерью. Мой интерес, стало быть, должен состоять лишь в этом? Что ж. Я дам тебе повод убедиться в том, что у меня нет таких намерений. На исходе четвертой декады во дворец Атланты пришла бы моя петиция о моих дальнейших намерениях...

Лэндал непонимающе уставился на воина. Далан изменился. Казалось, морщины и шрамы на лице великого воина моментально разгладились, улыбка утратила саркастический изгиб, а в глаза словно потеплели от какой-то непонятной... Нежности, что ли.

Принц был окончательно сбит с толку. Тракиец, поднявшись на ноги, отодвинул порог шатра, поспешно бросил одному из стоящих в карауле солдат:

— Пригласи в мой шатер леди Электру. Да поскорее!

Лэндал нервно отпил вина, оглядываясь по сторонам. Далан Тракийский вернулся к трапезному столу.

— Принц, я настаиваю на том, чтобы ты не стеснялся вести со мной разговор даже в присутствии... Я вас сейчас познакомлю. В начале сей зимы мы взяли с боем столицу Ласирии. Побежденный правитель преподнес мне в дар кассиопейскую пленницу благородной крови, что, впрочем, не спасло его от гибели тогда. Впервые увидев Электру, я ощутил в себе... То, что никогда прежде испытывать не приходилось. Смятение чувств и слабость. То, что, как впоследствии, оказалось, называется любовью... Вся моя сущность оказалась бессильна справиться с этим ощущением. Я знал точно лишь одно, что оставить ее рабыней не смогу. Мне тогда показалось это святотатством. Дабы взять свои чувства под контроль, я решил вернуть Электру в Кассиопею, к ее влиятельной семье. Мне тогда казалось, что они мне будут несказанно благодарны за возвращение дочери. Но когда гонец принес мне их ответ... Лэндал, я знаю, что вы привыкли считать варварами тракийский народ. Но мы никогда не бросали беде своих соотечественников и всегда спешили им на выручку. Мой почивший отец в свое время вел политику выкупа тракийских рабов для возвращения им свободы, чем заслужил неподкупную любовь своего народа. Но Кассиопея... Семья Электры отказалась от нее. Обесчещенной чужаками кассиопейке не место в их обществе. Я был поражен. Я знаю, что вы заключили с Кассиопеей торговые соглашения. Ради политики приходится закрывать глаза на многое. Но меня поразило их отношение к своим женщинам как к низшей расе. Ведь не по своей вине благородная девушка была захвачена ласирийцами, и, сколь бы не была ужасна ее судьба, она осталась жива... Но для таких благородных кассиопейцев была бы предпочтительна ее смерть. Они просто вычеркнули дочь из своей жизни.

Я прервал осаду последнего бастиона Ласирии, дабы в своем царстве провести обряд и пожаловать ей титул благородной леди. Самое малое, что я для нее сделал. По завершению сей зимы она станет моей вольной спутницей. Заметь, никакие блага со стороны Кассиопеи мне это не сулит. Ты понимаешь, какие партии я бы мог рассмотреть, дабы усилить свои позиции. Но мой путь, это путь меча и топора, а не политических брачных союзов.

Полог шатра приоткрылся, пропуская внутрь стройную женщину с волосами цвета закатного пламени. Лэндал поспешно отставил кубок и привстал, дабы поприветствовать вошедшую. Трудно было не признать в ней аристократку по рождению благодаря какому-то скрытому величию и царственной осанке. Принц слегка растерялся, поддавшись очарованию рыжеволосой чужеземки, и мысленно возблагодарил себя за то, что не отказывал в свое время Элике в присутствии на уроках поэзии, большинство которой принадлежало стилосам кассиопейских поэтов.