Последний из Рода - Наталья Авербух

— Пошли, — сказал он и повел-потащил моего человека к лестнице. Сквозь неутихающее раздражение я почувствовала легкую благодарность.

— Куда?! — заорала я, когда Кольд собирался сгрузить свою ношу на кровать. — А я где спать буду?!

— С ним, значит, не хочешь? — усмехнулся наемник. Я его опять не поняла: что здесь смешного? — Куда тогда?

— На пол клади. Можешь даже бросить, — приказала я, в нетерпении притопывая. Жуть как хотелось наконец рухнуть в постель и закрыть глаза.

— Сурово ты с ним, — покачал головой Кольд, осторожно укладывая Тиана в угол.

— А он со мной?! — взвилась я. — Напакостил, как последний козел, и смылся! Ты хоть знаешь, что мне по его милости пришлось делать?!

— Нет. Не знаю, — спокойно ответил Кольд, выпрямляясь и поворачиваясь ко мне. — Ты сама не захотела рассказывать. Что, так страшно?

— Так, — пробурчала я. — Извини. Спасибо за помощь.

— Да не за что, — засмеялся наемник. — Мы же теперь попутчики.

И вышел прежде, чем я успела выразить свое отношение к такому подозрительному спутнику. Он всерьез думает, что я с ним смирюсь из благодарности? Тиана споил, шутит непонятно, подмигивает… Гад!

В дверь осторожно постучался хозяин корчмы — принесли воду. Я подумала и попросила прислать ко мне какую-нибудь служанку, чтобы постирали мои вещи, если уж их обещают подготовить к утру. Хозяин рассыпался в заверениях и ушел.

Я переоделась в купленную на торжище в Вольграде сорочку — впрочем, все мои вещи были там куплены, — вручила подошедшей служанке грязные тряпки и пообещала бо-ольшие неприятности, если к рассвету они не будут у меня в комнате: чистые, зашитые, где порвались, и как следует отглаженные. Служанка кланялась, обещала все сделать и с огромным удивлением косилась на Тиана. Корчмарь, помнится, тоже косился. Они же не думают, что я буду делить кровать с перебравшим пива смертным, будь он хоть сто раз мой человек?

Я с трудом заставила себя помыться — слишком устала, но ходить грязной было еще неприятнее — и рухнула на постель. Тиан по-прежнему изображал из себя бревно, валяясь на полу. Может быть, я слишком жестоко с ним поступаю, но думать об этом сил не было. Я, кажется, уже двое суток на ногах. Быть человеком ужасно утомительно.

Тиан шевельнулся, прошептал «Нара» и снова затих. Я почувствовала укол совести. Может, позвать кого, пусть ему… ну не знаю, тюфяк принесут с кровати?

Нет, обойдется. Спать.

Когда я проснулась, за окном давно уже рассвело, а Тиана в комнате не было. Вспомнилось первое утро в смертных землях, потом вчерашняя хижина. Стало страшно. Куда он опять делся?! Нет. Нет, он не мог снова уйти! Он не мог меня бросить! Нет.

Если Тиан опять сбежал, я его догоню, где бы он ни прятался, куда бы ни скрылся. И убью сама. С особой жестокостью. Подлец, скотина!

За ночь трудолюбивые служанки выстирали и зашили все, что велено. Я переоделась и уж было собиралась спуститься на поиски Тиана, как он вошел сам. «Вошел» — это мягко сказано. Ввалился — будет точнее! Вид у него был… Кажется, это называется «похмелье». Спрашивать «где ты был» я сочла излишним.

Он с трудом остановил свой взгляд на мне. Скривился в жалкой попытке изобразить раскаяние, но тут же схватился за голову.

— Нара, — осторожно произнес он. Вид у Тиана был такой жалкий, что мне уже расхотелось его ругать. И так ему, бедолаге, плохо. Голова болит, мутит, да еще всю ночь на полу провел, небось все тело теперь ломит… — Прости меня.

— За что? — глупый вопрос, но ничего умнее придумать не сумела. Бедный он, бедный… надо было все-таки тюфячок попросить.

Тиану, кажется, стало еще хуже. Чем там люди лечат похмелье?

— Я… я напугал тебя там, у хижины. Я… я не хотел. Прости. — А глаза в пол. На меня не смотрит. Вину чувствует? Или, наоборот, не хочет, чтобы я увидела: раскаяние его — напускное.

Не знаю, что на меня нашло. Хотя, нет, знаю. Перед моими глазами снова встала горящая хижина — и раненный крестьянин возле нее, и бледный от страха мальчишка, и маленькая девочка, которая так гордилась, что сегодня ее назвали Воином.

Я подскочила к своему человеку и со всех сил влепила ему пощечину. Тиан не сопротивлялся, не пытался уклониться. И получил по морде второй раз. Что-то странное у него с лицом. Я должна была уколоться о двухдневную щетину, а ощутила гладковыбритые щеки и краешек бороды. А, ну да. Иллюзия.

— Нара, — снова начал мой человек, но я не дала ему договорить.

— Значит, ты думаешь, что испугал меня, Тиан Берсерк? Ты думаешь, это причина для того, чтобы меня бросить, так?! Отвечай — так или нет?! — накинулась я.

— Ты не понимаешь, я ведь… я ведь мог причинить тебе вред! — с отчаянием.

— Ах, ты мог причинить мне вред! Ах, какой ты страшный Воин! Ты призвал Огнь, ты перепугал этих бедных крестьян, а потом… сказать тебе, что ты сделал потом?! Ты сбежал! Смылся! Бросил меня, как последний трус! — Вчерашняя злость, оказывается, никуда не делась. А я-то думала, простила своего непутевого человека. Но нет, он мне за все ответит! Я ему все выскажу, будет знать!

— Но я… — попытался вставить слово Тиан, но я ему не дала.

— Ты знал, что один из крестьян ранен?! Он пошел за тобой, Тиан Берсерк, потому что ты взял с собой его сына! И ему нужна была помощь! Ты можешь это понять, ты, Воин?! Тебе когда-нибудь приходило в голову, что не все битвы заканчиваются поголовной смертью сражавшихся? Что бывают еще и раненые? Ты хотя бы представляешь себе, какого это — тащить на себе человека, который вдвое тебя тяжелее и истекает кровью?! Когда ты еле идешь и боишься одного — только бы он не потерял сознание! Потому что тогда он уже не сможет передвигать ноги! Ты понимаешь, какого это, когда у тебя всех помощников — перепуганный мальчишка и девчонка, которая еле тащит тяжеленный топор, потому что мужику он чем-то очень дорог?! Ты это понимаешь?!

— Нара, — беспомощно пробормотал мой человек и прислонился к стене, скрещивая руки на груди, запрокинув голову. Заходили желваки на его скулах. Быстро двигался под кожей кадык.

— Тебе не приходило в голову, да, Тиан Берсерк, что быть Воином — это нести ответственность! А не смываться, пока тебя не поколотили разозленные крестьяне! Ты хоть представляешь, какую встречу мне устроили в этой паршивой деревне?! — никак не могла остановиться я. Понимала, что пора бы уже, но не могла. Даже если я перегнула палку, даже если я сейчас совершаю непоправимую ошибку — все равно не могла. Слишком много накипело, слишком тяжело мне пришлось. Слишком плохо мне было вчера… без него.

— Но Лис сказал… — Одно упоминание имени этого… этого… породило новую волну злости, захлестнувшую меня с головой.