Задержи дыхание (сборник) - Анна Малышева

Ноги распухли, лицо горит от бесчисленных укусов невидимой мошкары. Или это не мошка? В лесу меня изжалили в кровь. Возможно, то были ядовитые споры.

Кружится голова, боюсь уснуть на ходу. За мной тащится измученный отряд. Утром выяснял – многим тоже приснились сны, но почти никто ничего не помнит.

А я помню… Грибы со мной говорили. Они рассказали мне все.

Потерпев катастрофу, грибы решили ждать удобного случая, чтобы вернуться на родину. Шансы были ничтожны. Оценив состояние планеты, на которую они попали, грибы поняли, что единственными кандидатами в попутчики из всех ее обитателей являются люди. И они стали за ними наблюдать. У них было всего одно преимущество перед людьми – грибы стремительно размножались. Жили они не больше трех недель. Зато рождались массово и очень быстро росли.

Ждать пришлось долго, и временами казалось, что надежды на возвращение нет. Однако люди мало-помалу стали оправдывать их ожидания. Появилась вероятность того, что начнется покорение космоса. Тогда и началось то, что они называют смешением.

Они вошли в организм каждого евшего их человека на генном уровне. То был единственный способ вернуться на родину, пусть в чужом теле, под чужим именем. И если потомки человека, однажды евшего грибы, сами уже их не ели, то на генном уровне они все равно оставались едоками. Человек заражался низшими формами грибов походя – съев хлеб, тронутый плесенью, поселившись в доме с отсыревшими стенами, коллекционируя старинные книги и просто вдохнув воздух, насыщенный спорами.

Случалось, что грибы убивали, совершенно подавляя человеческий организм и вызывая разрастание тканей, поражая внутренние органы. Настал период, когда массовое генное смешение породило вирус, едва не уничтоживший иммунитет человека. Люди беспрерывно искали лекарства против возникавших болезней, не подозревая, что, в сущности, уже много столетий подряд борются лишь с грибами.

И вот наступила эра покорения большого космоса. К тому времени на теряющей воду планете Земля не осталось ни единого гриба!

И в то же время они остались. И их власти оказалось достаточно, чтобы заставить капитана направить корабль в нужном им направлении, сломать передатчик, нарушить присягу и погубить экипаж.

Я вспомнил его последние слова, обращенные к планете, на которую садился корабль. Он говорил, что никогда не видел ничего более совершенного… Но это говорил уже не совсем капитан. Теперь мне ясно, что значило то странное увеличение его внутренних органов, которое выявила диагностика. То были грибы, почуявшие власть. Унюхавшие родину.

Вечер девятого дня.

Привал. Двое просятся обратно в лес. Пригрозил пристрелить.

День десятый.

Эти двое оказались людьми! Их клоны ушли с человеческим отрядом и пропали в лесу! Люди признались в том, что были осведомлены об этой самовольной экспедиции. Оказывается, их оставили… наблюдать за нами! Твердят, что все мы непременно должны вернуться в лес. Отвел их в сторону и поведал о том, что видел под поверхностью одного гриба. Они похожи на одержимых – ничего не хотят знать.

У меня был выбор – убить соглядатаев в назидание прочим бунтарям или отпустить. Я причастил их и отпустил. Оставшиеся члены отряда подавлены. Мы смотрели вслед людям, бегом пустившимся к лесу, и молчали. Я скомандовал подъем.

Пошли быстрее, чем я рассчитывал. Достигли пределов видимости корабля. Надежд никаких, но на душе все же стало спокойней. Хоть что-то родное… Уложил всех спать.

Итак, это конец. Завтра мы поднимемся на борт, но что дальше? Если и взлетим, на возвратный курс вряд ли ляжем, а уж до обитаемых зон с таким количеством топлива не доберемся. Корабль станет нашей вечной гробницей. Рассчитывать, что на нас наткнется случайный патруль, невозможно. Значит, придется остаться тут?

Самая страшная мысль – я, возможно, схожу с ума. Поверите ли? Ни единый клон до сих пор с ума не сходил. Клонируют только лучших особей, лишенных наследственных заболеваний, а клоны наследуют особенности психики абсолютно, не приобретая впоследствии самостоятельно никаких пороков, не заложенных генетически. Я всегда считал, что мы в этом смысле куда совершеннее людей, способных в любой момент совершить безумный поступок, дать волю гневу, одурманить свой разум несбыточными фантазиями. Но тогда… Как быть с теми двумя, что ушли в лес вместе с отрядом людей?

День одиннадцатый. Утро.

Не спал, потому что боялся снов. Подниму отряд и поведу его на корабль. Более дальние цели ставить боюсь. Что я скажу им, когда мы вернемся? Что Земли нам уже не видать?

Слишком вымотан. Главное – дойти, а там будь что будет.

Мне привиделось, что впереди маячит какой-то кустарник. Принял за мираж. Подойдя ближе, увидел, что мы добрались до озерца, поглотившего просевшую могилу капитана. Его берега поросли извилистыми рыжими грибами. Помню, что захохотал и упал на колени, повторяя: «Ты добился, чего они хотели, добро пожаловать домой!»

Очнулся на борту, в лазарете. Стыдно и страшно. Вокруг сидела уцелевшая часть команды. По их глазам понял, что насчет топлива они уже осведомлены. Попытался сказать нечто ободряющее. Их взгляды меня остановили.

Вечер.

Подводим итоги. Климат планеты вполне пригоден для выживания. Оказалось, что на обратном пути из леса большая часть отряда сняла кислородные маски. Отделались легкой глухотой и головокружением из-за избытка метана и углекислоты. Сейчас эти симптомы исчезают. Значит, кислородную установку можно отключить. Мы приспособимся.

Вода не вполне пригодна для питья, но думаю, что и с этим мы справимся. Построим простейшие фильтры… Обезвоженной еды на борту достаточно. Я предложил постепенно вводить в рацион грибы. После адаптации придется окончательно перейти на них. Резкий переход может кончиться фатально.

И все бы ничего, но эта планета… Выжить мы сумеем, но все равно останемся ее пленниками. Пришлось выслушать бредовое мнение, что часть отряда, ушедшего в лес, все еще жива. Жива-то она, может, и жива, но как? В ком, в чем? Возможно, грибы кормят их по гифам и поставляют им кислород напрямую в кровь, что-то беря взамен. Что именно? Раньше грибы росли на деревьях. Теперь люди растут на грибах. Нет, я бы не согласился на такую жизнь!

Уже все хотят идти в лес.

День двенадцатый.

Все мысли о том, чтобы выжить. Стараюсь не думать, зачем?

Патриархи Ветхого Завета были людьми, не рассуждавшими впустую. Для них важнее всего было племя. Они уводили народы в пустыни, в другие земли, проповедовали новые религии… А я – кто я такой? Лишь чей-то клон, заучивший пару страниц мертвых молитв на мертвом языке.

Но сейчас и я должен стать патриархом. Быть может, я не самый достойный и не готов к этому… Я думал, это благодать, а оказывается – проклятие.

Снов больше нет. А может, то были видения? Иногда во сне открывается путь, который невозможно увидеть наяву. Я делаю последнюю запись в своем дневнике. Завтра на рассвете мы снова отправимся в лес.

Око за око, зуб за зуб. Если они смогли выжить, приспособиться и дождаться случая, то сможем и мы. Они ждали миллионы лет. И мы подождем – не ради себя, ради потомков.

Среди уцелевших есть три женщины. Думаю, этого достаточно.

Конечно, тот, кто вернется на Землю, уже не будет мной. Но разве я – это нечто неповторимое? Я сам являюсь только повторением, и в этом залог нашего успеха.

Нам придется к ним приспособиться, стать необходимыми, хотя и малозаметными. Дождаться удобной минуты. На это уйдет не одна эпоха. Но я у них кое-чему научился.

Они думают, что добились своего?

Поживем – увидим.

Ребенок Марса

Меня украли и привезли на Марс. Так когда-то воровали черных невольников в Африке. Так цыгане воруют детей. Я сразу ощутила себя рабыней. Только не понимала, зачем я им нужна?

Мой хозяин (к ощущению, что у тебя есть хозяин, пришлось привыкать долго) все мне объяснил. Мы сидели в большой комнате с белыми стенами и огромными, ничем не завешенными окнами. Кстати, занавесок у них вообще нет. Им нечего скрывать, и окно для них – главный источник света. Или тьмы, смотря по времени суток. В этой комнате я потом проведу многие часы. Привыкну к ней и даже почувствую себя уютно. Но из всего того дня я запомнила только страшное ощущение рабства и заброшенности, да еще светлую пыль, которую гнал вдоль улицы ветер. И конечно, наш разговор.

Мы сидели за стеклянной стойкой бара, в углу комнаты. Когда к хозяину приходили гости, за эту стойку становился мальчик-бармен и раздавал желающим коктейли. Но я этого еще не знала. Для меня это была просто стеклянная изогнутая трубка, отгораживающая угол. На вечеринках внутри нее тек ледяной воздух – он охлаждал стаканы с коктейлями, которые ставились сверху. Сейчас трубка была пуста. Хозяин сидел на высоком табурете, облокотившись о стойку, и говорил со мной. Очень спокойно. Я повторю эти слова еще не раз, потому что на Марсе все беседуют очень спокойно. Даже когда злятся.