Поединок. Выпуск 3 - Виктор Вучетич

Стряхивая с одежды мокрую мелкую гальку, Костя произнес:

— Отвоевался.

Ящики с коллекцией лежали чуть в стороне, прикрытые сломанными ветками. Долинский, видимо, торопился. Крышка на одном не была заколочена плотно. Держалась только на двух гвоздях. Приподняв ее, Костя сразу узнал завернутые в рогожу иконы и картины, которые еще совсем недавно он прятал в печь профессора Сковородникова.

— Все здесь? — спросил Кравец.

— Похоже, что все, — наклонившись, сказал Костя. — Точно ответить может только профессор.

24. Подарок

— Этот человек, профессор, — сказал Костя, кивнув на Кравца, — покарал Долинского. Он вернул вам иконы.

Профессор Сковородников чуть приподнялся в кресле, будто попытался заглянуть в ящики сквозь крышки, потом вдруг обмяк и откинулся назад.

— Вам плохо? — спросил Кравец. — Воды бы...

Однако Михаил Михайлович сделал знак рукой, что все хорошо, что ему ничего не нужно.

— Иконы опять спрятать в печь?

Терраса теперь не была идеально чистой, как обычно. Следы грязи и беспорядка — результат обыска — виднелись повсюду.

— Иконы не надо прятать в печь, Костя, — сказал профессор. Потом он посмотрел на Кравца и спросил: — Кто вы такой, молодой человек?

— Кравец.

— Уж не красный ли вы?

— Угадали.

— Разве красные пришли в Лазаревский?

— Скоро придут.

— Вы авангард?

— Я разведчик.

— Вот как... — старик пошамкал губами. — У меня к вам просьба, господин разведчик...

— Товарищ, — поправил Костя.

— Виноват... Товарищ разведчик. Какое у вас образование?

— Я учитель земской школы, не преподававший в школе ни одного дня.

— Ваши родители пролетарии?

— Мой отец — переплетный мастер.

— Иконы, которые вы спасли, — произведения древнерусского искусства... Сохраните их. А потом передайте в дар народу.

— Через день, другой вы сможете это сделать сами.

— Сегодня в два часа пополудни скончалась моя жена Агафена Егоровна. У меня нет уверенности, что я намного переживу ее.

— Это пройдет, — сказал Кравец. — Вы человек мужественный.

Сковородников горестно усмехнулся. Его сухое невыбритое лицо вдруг напряглось. И синие прожилки набухли у висков и на щеках тоже. Подняв высоко подбородок, он сказал:

— Нет, товарищ молодой большевик. Мужество не абстрактное понятие. Оно весьма и весьма конкретно... Я никогда не мог быть до конца мужественным, потому что считал жизнь неотрежиссированным спектаклем, предпочитая оставаться пассивным зрителем. Увы, сегодня я об этом сожалею, но я мог и не дожить до сегодняшнего дня. И тогда бы умер, находясь в плену собственных заблуждений. Вы меня поняли?

— Да, — ответил Кравец.

— Повторяю свою просьбу, — Сковородников говорил хрипло, кажется выбиваясь из последних сил. — Передайте мою коллекцию в дар народу России.

— Я сделаю это, профессор.

Вместо эпилога

«Кравец — Перепелке»

«Многоуважаемая Клавдия Ивановна!

Сегодня наши войска освободили Сочи. В этот радостный день очень сожалею, что рядом нет Вас, славного боевого друга. Вы такая смелая, чистая и красивая. Я всегда думаю о Вас. Это правда. Желаю скорейшего выздоровления. Верю, этот голубь прилетит к Вам.

29 апреля 1920 года.

«Перепелка — Кравцу»

«Милый Кравец!

А Вы, оказывается, лирик...

Голубь нашел меня. И я была очень тронута Вашей запиской. Тронута не от того, что Вы так щедры на комплименты, а из-за этой выдумки с голубем, которая прежде всего показывает, что я не поняла Вас, не угадала Ваших лучших качеств. Я всегда была черствой по натуре. И не отвечала тем хорошим эпитетам, которыми Вы меня наделили.

Товарищи рассказывали, что своим спасением я обязана Вам. Сердечное спасибо, дорогой мой. Верю, что в Вашей жизни еще будет много хорошего. Будет и славная девушка, достойная Вас.

5 мая 1920 года.

«Разведотдел 9-й армии, тов. Каирову М. И.

Р а п о р т

Считаю своим партийным долгом доложить следующее.

Посланная в тыл к белым с целью внедрения и последующей эвакуации в Крым, я, Карасева Клавдия Ивановна, не проявила смекалки, находчивости, не смогла установить связь с армией. В результате чего не использовала возможности, которые предоставляло мне положение подруги капитана контрразведки.

Я никак не заслуживаю благодарности, объявленной мне приказом по армии. Прошу разобрать сообщенный мною факт. И принять решение.

И еще прошу Вас сегодня, когда в стране объявлено военное положение с мобилизацией коммунистов, ходатайствовать о направлении меня на борьбу с белополяками.

Обещаю оправдать доверие Революции.

12 мая 1920 года. Туапсе.

«Уважаемая Клавдия Ивановна!

Приказ по армии, объявляющий Вам благодарность, отменять не считаю нужным.

Операция по уничтожению диверсионно-террористической группы в составе 42 человек, осуществленная Вами совместно с товарищами, является безусловно героическим поступком. И должна быть достойно оценена.

Да, действительно, отправляя Вас в тыл к белым, мы имели в виду далеко идущие цели. К сожалению, не все задумки сбываются полностью. Так было всегда. Так, наверное, и будет...

Но сколько бы мал ни был личный успех каждого в борьбе за дело Революции, он кирпичиком ложится в общее здание нашей победы. Здание большое и прочное.

Мы приперли белых к границам меньшевистской Грузии. Это хорошо, это здорово.

Поправляйтесь быстрее. И уверяю, у Вас еще будет возможность отличиться во имя нашей славной Родины!

13 мая 1920 года.

«Разведотдел 9-й армии, тов. Каирову М. И.

Р а п о р т

Посланный Вами в тыл белых, я проявил слабость духа и влюбился в свою напарницу К. И. Карасеву (по кличке Перепелка). Прошу Вас больше никогда не посылать меня на важные задания с женщинами. И прошу направить на фронт бить белополяков.

14 мая 1920 г. г. Сочи.

«...Считаю целесообразным направить в распоряжение разведотдела 14-й армии Юго-Западного фронта тт. Кравца Д. П. и Карасеву К. И. для дальнейшего прохождения службы.