Политические убийства. Жертвы и заказчики - Виктор Кожемяко

Все последние годы бывшим советским людям внушают, что они жили неправильно, что самоотверженность, дружба, любовь, бескорыстие – это глупость и есть лишь одно, во имя чего стоит жить и умирать: деньги.

Однако внушение, как видим, действует не на всех!

– Мы были и остаемся детьми советского времени, – сказал мне замполит Леонид Труфанов, объясняя, почему среди большинства летчиков полка гораздо выше денег ставятся иные ценности. Он припомнил даже одного пилота, который несколько лет назад ушел в бизнесмены и добился немалого, но… попросился вдруг обратно – на скудный офицерский заработок.

Конечно, далеко не все такие. И, конечно же, государство не имеет права беспредельно эксплуатировать лучшие человеческие качества, не отдавая людям того, что они заработали, ставя их в экстремальные условия, когда зачастую и там, где можно было бы обойтись без риска, приходится рисковать жизнью. Мы знаем, какое у нас сегодня государство и насколько больно наше общество.

Но то, что есть люди, которые вопреки всему до конца исполняют свой нравственный долг, обнадеживает. Значит, людей не удалось превратить в зверей – человек остается человеком. Советским человеком по сути своей.

Диме-младшему, который подрастает в дважды осиротевшей семье Руденко, нет еще и полугода. Родился он не в советское время – в другое. Однако хочется верить, что поймет и оценит подвиг тех, чьи портреты с траурными лентами смотрят на него сейчас.

Неведомыми порой путями передается от человека к человеку, от поколения к поколению высокое нравственное, героическое начало. Вот и сегодня русский героизм, рожденный русской трагедией, связывает наше прошлое и наше будущее. Пусть же будущее России станет достойным ее героев. Достойным людей, а не зверей.

Смерть приходит в начале жизни

Люди гибнут и гибнут в нашей стране. И все чаще, совсем безвременно, принимают смерть мальчики и девочки, еще только начавшие жить. Почему? За что? В течение одной недели заживо сгорели недавно пятьдесят детей в Якутии и Дагестане – среди них были даже двухлетние…

Непрерывная череда каждодневных сообщений и видеокадров о трагедиях со смертельным исходом (Чечня, аварии самолетов и вертолетов, бьющиеся машины и сходящие с рельсов вагоны, взрывы домов и кровавые «разборки» с использованием киллеров-одиночек или групповые, с автоматной пальбой и т.д.) притупили в обществе восприятие человеческой смерти почти до полного равнодушия. Персонально и более обстоятельно общественное внимание задержалось за последнее время разве что на фигурах двух убитых – магаданского губернатора да депутата Госдумы. Имена остальных забываются тут же, а зачастую и вовсе не называются: погибло столько-то человек – и точка.

В массовой трагедии, которая разыгралась в центре Москвы ровно год назад и которую я хочу вспомнить сегодня, погиб один. Не депутат, не губернатор – всего лишь школьник. А поскольку в разгул страстей, начавшийся на Манежной площади во время трансляции футбольного матча Япония – Россия 9 июня 2002 года, оказались вовлеченными тысячи людей, поскольку в результате пострадали престижные автомобили, витрины шикарных магазинов, представительные офисы, то во всем этом и за всем этим несчастный мальчик, которого несколько раз пырнули ножом, словно исчез, испарился, уйдя в небытие. Оплаканный и вспоминаемый теперь только близкими своими. Ведь и как звали-то его, было тогда упомянуто по телевидению лишь вскользь, а с тех пор не упоминается уже совсем. Между тем фамилия у него замечательная: Тружеников. Андрей Тружеников.

Вздрогнув, когда это услышал, представив, как воскресным летним днем он оторвался от подготовки к очередному выпускному экзамену и поехал в центр столицы, чтобы посмотреть на большом экране игру мирового чемпионата, а потом ни домой, ни в школу больше никогда не вернулся, я вдруг подумал обо всех бесчисленных юных жертвах в нынешней России, встречающих свою смерть вот так же неожиданно и остающихся для страны в абсолютном большинстве безымянными. Дал себе слово обязательно обратиться к личности и судьбе этого мальчика, дабы вместе с ним помянуть всех и вслух еще раз попытаться осмыслить, что же происходит с ними со всеми.

Посвящается всем безымянным для страны и мира юным жертвам «реформ».

Школа

Семнадцать лет ему исполнилось за два с половиной месяца до смерти. Ученик 11 «Г» класса школы № 1198 Западного округа Москвы.

Да, шли выпускные экзамены. Первый, сочинение по литературе, он сдал на «5/4» – «Тема семьи в романе Л. Толстого «Война и мир». Второй, русский язык (устно), – на «4». Готовился к математике, которую предстояло сдавать в понедельник, 10-го, и добросовестно сидел третий день. Но вот решил поехать с ребятами на Манежную. Раскрытый учебник алгебры так и остался у него на столе.

В школе все говорят об Андрее много хорошего. Очень добрый. Способный. Спортивный. Принято считать, что происшедшее на Манежной площади – это бесчинство взбесившихся футбольных фанатов. Был ли он фанатом в том неприглядном смысле, какой приобрело это слово за последние годы?

Говорят твердо: нет. Болельщиком был, но то – совсем другое. И сам прекрасно играл в футбол. Однако имеет ли все это какое-то отношение к случившемуся с ним? Конечно, спортивный интерес увлек его на то место в городе, которое, согласно рекламе, должно было стать эпицентром большого футбольного дня. Но он же не думал (и подумать не мог!), что уходит на смерть.

Среди разных тем, которые возникают по ходу беседы с его учителями в кабинете директора школы Елены Аркадьевны Сидорковой, на первый план выходит вот эта: непредсказуемость и опасность нынешней жизни, незащищенность людей.

– Всякий раз, просто выходя из дома, не можешь быть уверенной, что вернешься. Да и дома в безопасности себя не чувствуешь.

– Мы не только учителя, мы и сами матери. За собственных детей тоже неспокойны.

– Что говорить, все мы нынче государством совершенно не защищены…

Но от чего же все-таки и от кого нужна защита? На Манежной площади, где 9 июня 2002 года погиб Андрей Тружеников, была молодежь. Естественно, и разговор наш больше всего о молодежи.

Мои собеседники утверждают, что она сейчас нисколько не хуже, чем пятнадцать – двадцать лет назад. Другая, но не хуже. Во всяком случае, у них в школе это так. Школа – среди 68 экспериментальных в Москве, которые подчиняются непосредственно городскому департаменту образования. Больше половины учителей – высшей категории. Перечисляют новые методы обучения, походы школьников в Думу, интересные экскурсии. Ну и самое главное: почти все выпускники поступают в вузы.

Такой удивительный остров благополучия?

– Может быть, это еще и потому, – объясняют мне, – что у нас район по составу жителей несколько особенный. Изначально дома заселялись преподавателями МГУ и МГИМО, военными, офицерами, в том числе КГБ. Вы знаете, что у Андрея Труженикова отец – тоже офицер КГБ, а затем ФСБ? Кажется, теперь в отставке…

Знаю. Правда, поговорить с ним, как и с матерью погибшего мальчика, мне не удалось: даже год спустя для родителей это слишком тяжело. А старшая сестра Катя, передавая по моей просьбе фотографии брата, с ужасом вспоминала, как разыскивали тогда пропавшего Андрея.

– До сих пор не хочу поверить, что его нет. И кто же мог поднять руку на него?!

Нечего пока мне ей ответить.

Друг

Об этом – кто мог поднять руку с ножом и ударить такого молодого и такого светлого человека – говорю с лучшим его другом. Павел Сафронов на два года старше, но сдружились они, судя по всему, крепко. Домá их – напротив. Вместе играли в футбол во дворе. После окончания школы Павел работает в фирме специалистом по обслуживанию оргтехники и одновременно учится на заочном отделении института. Мама Андрея по телефону сразу назвала мне именно его, когда спросил о ближайших друзьях сына. Сказала, что на Манежной в тот роковой день они тоже были вместе.

– Вас футбол сблизил? – спрашиваю этого высокого, худощавого паренька.

– Не только. Общее мировоззрение. Одинаковый взгляд на жизнь, на сегодняшнюю молодежь.

– Какая же она?

Он делает рукой выразительный жест возле головы.

– Крыша поехала? – переспрашиваю я. – И в какую сторону?

– В плохую. В деградирующую. Американский образ жизни: не думать ни о чем или думать лишь о самых примитивных вещах.

Он считает, что такая молодежь, «с улицы», в основном и собралась тогда на Манежке. У которой в жизни нет ни целей, ни ценностей.

– А какие ценности важны были для Андрея и, соответственно, важны для тебя?

– Может быть, это пафосно прозвучит, но, скажем, любовь к Родине… Должно же быть что-то святое! А для этих – ничего. Интерес только к водке да к пиву, к сигаретам да к наркотикам…

Бутылки над толпой полетели в тот день чуть не с самого начала матча, то есть задолго до проигрыша нашей команды. И если бы не было этого проигрыша, Павел уверен: все равно произошло бы то, что произошло. Такой накал чувствовался в этой огромной толпе, разогретой алкоголем, что они с Андреем сразу сказали: что-то будет.