Волшебник земноморья - Урсула Ле Гуин

Тень хитростью заманила его на пустошь на Осскиле, затем на скалы в тумане. И не был ли это еще один хитрый трюк с ее стороны? И не загнал ли он ее — или она его — в ловушку? Это было ему неведомо. Ведомы ему были только мучительный страх и уверенность, что он должен идти вперед и исполнить то, что ему суждено: выследить зло и дойти до самых истоков своего страха. Он осторожно вел лодку, беспрестанно оглядывая все окрест — воду впереди и сзади, высокие утесы с обеих сторон. Солнце народившегося дня осталось в Открытом Море за его спиной. Здесь было темно. Когда он оглядывался, просвет между мысами казался сверкающими вратами где-то уже далеко позади. Утесы над ним становились все выше, а морская дорожка между тем все сужалась. Он всматривался то в темную расщелину, то в теснящиеся слева и справа горные склоны с нагромождениями выщербленных валунов и торчащими в воздухе корнями перекореженных деревьев. Ничто вокруг не шевелилось. Теперь он приближался к концу фиорда, к громаде скал в выбоинах и морщинах, у которых в узкой, с небольшой ручей, полосе воды мирно плескались волны. Обрушившиеся валуны, гнилые стволы и корни изглоданных деревьев почти не оставили места для прохода. Ловушка! Темная ловушка у подножия молчащей горы. И он попался в ловушку! Не слышно ни шороха — ни впереди, ни наверху над ним. Повсюду мертвая тишина. Двигаться дальше было некуда.

Гед начал осторожно поворачивать лодку, помогая себе магией и самодельным веслом для того, чтобы она не ударилась о подводные скалы и не запуталась в торчащих корнях и ветвях. Он повернул ее вокруг оси и уже готов был вызвать ветер и плыть обратно, откуда пришел, как вдруг слова заклинания застыли у него на губах и все внутри похолодело от ужаса. Он поглядел через плечо — Тень стояла за ним в лодке.

Замешкайся он хоть на мгновение, все было бы кончено. Но он был готов броситься, схватить, сжать эту нечисть, которая теперь двигалась и дрожала на расстоянии вытянутой руки от него.

Волшебство сейчас было бесполезно: с нежитью он должен был расквитаться своей плотью или даже жизнью. Он не произнес ни звука и сразу же напал на Тень: лодка то погружалась, то подскакивала вверх, когда он неожиданно поворачивался или делал выпады. Боль, начавшись в ладони, поднялась по руке и пронзила грудь так, что у него перехватило дыхание, его забил озноб и он перестал видеть, а в руке, схватившей Тень, ничего не было, ничего, кроме… мрака и воздуха.

Пошатнувшись, он сделал шаг и ухватился за мачту, чтобы не упасть. Свет вернулся, и он увидел, как Тень дернулась в сторону, сжалась, а потом, растянувшись во всю ширь, на мгновение нависла над ним. А затем, как черный дым на ветру, она отскочила и побежала по воде к сверкающим воротам между утесами.

Гед рухнул на колени. Маленькая, латанная волшебством лодка снова подпрыгнула, покачалась, затем успокоилась и поплыла на растревоженных волнах. Так он сидел, поникший, закоченелый, без единой мысли в голове, борясь с одышкой, пока просочившаяся холодная вода не подобралась к нему и не напомнила о том, что пора заняться лодкой, так как скрепляющая ее магия слабеет. Он встал и, держась за посох, служивший ему мачтой, стал тщательно ткать волшебную паутину. Он замерз и ослабел, руки болели, и сил не было. Ему хотелось лишь одного: лечь прямо здесь, в этом мраке, где встретились море и горы, и спать, спать на беспокойных качающихся волнах.

Он не мог понять, откуда взялась слабость, — то ли Тень, убегая, наслала на него колдовские чары, то ли это следствие ее ледяного прикосновения, или же просто голод, недостаток сна и перенапряжение. Но он переборол слабость, заставил себя наполнить парус легким волшебным ветром и поплыл по темному морскому проходу, через который бежала Тень.

Страх ушел. Но ушла и радость. Охота кончилась. Теперь не было ни охотника, ни жертвы. Это была их третья встреча. Он по своей воле напал на Тень и попытался схватить ее голыми руками. Он не удержал ее, но зато скрепил их союз, установил связующее звено, которое не имеет точки разрыва. Теперь не нужно было охотиться за Тенью и выслеживать ее. И когда настанет время и будет назначено место их последней встречи, они непременно встретятся.

Но до этого времени Геду нигде не будет покоя ни днем, ни ночью, ни на суше, ни на море. Он теперь знал, и знал твердо, что возложенная на него задача состоит не в том, чтобы исправить когда-то содеянное, а в том, чтобы завершить начатое.

Он вышел из залива, проплыв между темными утесами. На море его встретило солнечное яркое утро и добрый ветер, дующий с севера.

Он допил воду, которая оставалась в бурдюке из тюленьей кожи, и повел лодку вокруг западного мыса. Он плыл, пока не вошел в широкий пролив между мысом и еще одним островом на западной стороне. Он узнал это место, восстановив в памяти морские карты Восточного Предела. Это были Пясти, два уединенных острова, протягивающих свои каменные пальцы к Каргаду. Он прошел между двумя островами, но, когда во второй половине дня небо затянуло штормовыми облаками, он высадился на берег, на южный берег оконечности западного острова. Он еще издали увидел там деревушку прямо над пляжем, в месте, где бурная речка низвергается в море. Ему было все равно, как его встретят, лишь бы дали попить и разрешили погреться у очага и выспаться.

Жители деревушки были люди грубоватые и боязливые, они с почтительным страхом смотрели на посох волшебника, в то же время не совсем доверяя чужаку. Однако не в их правилах было отказать в гостеприимстве человеку, который в одинокой лодке пересек море и пришел к ним укрыться от шторма. Они дали ему вдоволь еды и питья, и он мог насладиться теплом очага и людских голосов, говоривших на его родном хардском наречии. А главное, они согрели для него воду, и он смыл с себя холод и морскую соль и лег спать в приготовленную для него постель.

9. Иффиш

Гед прожил три дня в деревне на Западной Пясти: он постепенно приходил в себя и готовил для похода лодку, на сей раз сколоченную не из магии и обломков, а из крепкого дерева, хорошо сбитую и заклепанную, с прочной мачтой и настоящим парусом, так что на ней можно было плыть без забот и спать, когда позволяют обстоятельства. Как и большинство лодок на Севере и в Пределах, она была обшита, как шлюп, наложенными одна на другую досками, на случай большой волны. Все части ее для крепости были ладно и тщательно сработаны. Гед для надежности укрепил лодку магией, которая имела длительное действие, так как знал, что ему еще предстоят далекие путешествия. Лодка была рассчитана на двух или даже на трех человек, и старик, ее владелец, сказал, что его братья ходили на ней в ненастную погоду и что она с честью все выдержала.