Операция 'Эйва' или новые злоключения Ло'ака. - Алексей Герасимов

— Я тоже люблю животных, иначе бы с тобой не водилась! Но рыбу предпочитаю в жаренном виде! Мне что, Аонунга об этом просить и опозорить тебя перед Реей? — спросила девушка, выходя из-за вагончика.

— Вот бля!

— Ло’ак, а ты можешь не материться при девушках? — спросила Са’ра.

— Бля — это мое универсальное слово, которое выражает страх, удивление, озадаченность, злость, радость, боль, печаль и ваще, БЛЯ, все остальные чувства.

— Как жаль, что нет Международного Дня Клинического Идиота, — пробормотала Са’ра, возвращаясь к походному мангалу, дрова в котором уже начали прогорать. — Иногда так хочется поздравить кое-кого!

Имя брата Циреи и по совместительству главного препятствия на пути сближения с любовью всей его жизни подстегнуло парня не хуже грозного окрика Куоритча на тренировке. Уже через минуту тот, злобно ухмыляясь, резал выпотрошенную рыбину на медальоны, представляя на ее месте хвост Аонунга. Неся полуфабрикаты к Саре, Ло’ак невольно застыл, когда увидел картину выходящей из воды Циреи. Солнечный диск уже наполовину растворился в воде, подсветив точёную фигурку девушки огненным ореолом. Встряхнув головой, разметая в воздухе сноп искрящихся, водяных брызг, она скромно улыбнулась, видя внимание со стороны парня, и плавно прошла мимо него к вагончику, держа в руках пучок морского салата для ужина. Сердце Ло’ака от этой картины забилось словно икран, на которого впервые накинули болу для приручения, а хвост принял вертикальное положение, щекоча кисточкой собственный затылок.

— Ну все! Теперь я точно знаю, что течка бывает не только у самочек! — сказала подошедшая к парню Са’ра и выхватила разделанную рыбу из его рук. Потом она повернулась к Цирее и с улыбкой произнесла, — Знаешь, Систр, тебе нужно памятник поставить, ибо одним только своим видом ты совершаешь немыслимое! Заставляешь этого балабола заткнуться! Пошли, поможешь накрыть на стол, пока я приготовлю улов твоего брата. А Ло’аку не помешают водные процедуры, дабы остудить некоторые его части тела.

Ньюна’ви возмущенно посмотрел на подругу, потом опустил взгляд и увидел то конкретное место, которое следовало остудить. Ло’ак резко повернулся к девчонкам спиной, отчаянно засмущавшись. Под веселый смех обеих он, разогнавшись, бросился в воду, впервые оставив слова Са’ры без комментариев.

Примерно через час после заката, вытащив из складской каморки вагончика складные стулья и стол, рассчитанные под рост на’ви, компания сидела в свете прожектора, ярко подсвечивающего широкий участок пространства перед входом, и отмечала начало трудовых каникул. На столе парила свежие поджаренные рыбные стейки, лежала широкая миска зелени и стояли запотевшие банки человеческого пива «B’ud». Ло’ак обнаружил две упаковки в хладобоксе, а вернувшийся Нетейям предположил, что это заначка ученого, который просто забыл о ней. Янтарный напиток разлили в глубокие пластиковые стаканы, и вечеринка стартовала. Жара, чуть стихшая с наступлением ночи, лишь способствовала повышенной скорости употребления хмельной жидкости. Даже Цирея, которая поначалу лишь условно прикладывалась к непривычному на вкус содержимому, с удивлением обнаружила, что выпила все до дна. Возникшее чувство легкости в голове окончательно смыло остатки природной скромности, и она, пересев на коленки к Ло’аку, потребовала у парня «Долива, после отстоя пены». На попытки брата возмутиться и вспомнить о приличиях, хмельной разум Циреи возмутился.

— Да я вообще по жизни лапочка! И если у тебя нет пары, Нунг, то не мешай другим выстраивать отношения!

— Лапочка - это женщина, которую лапают! — тут же прокомментировала Са’ра, уже давно оседлавшая ноги Тейяма, руки которого подозрительно близко подобрались к ее груди, и опустошающая уже третий стакан.

— А которую щупают, Щупочка? — посмотрев на мужские ладони на теле подруги, тут же уточнила Цирея и звонко рассмеялась.

Рифовый, который так же не забывал прикладываться к пенному напитку, хотел было напомнить сестре о своем праве блюстителя ее целомудрия, но, посмотрев на влюбленные пары, вдруг загрустил, ощущая легкое чувство зависти. Хмель, ударивший в голову, заставил Аонунга вздохнуть и отправиться в одиночестве гулять по песчаной линии уютной бухты, предаваясь самобичеванию. Он не хотел портить остальным веселья, но и прихватить с собой еще пару банок пива не забыл.

— Аонунг! Не теряйся! Нам завтра с утра на работу! — прокричал ему вслед Нетейям. Парень в знак согласия кивнул головой, отсалютовал стаканом и, разом выпив его содержимое, пошатываясь, скрылся в