Победитель остается один - Яна Эдгаровна Ткачёва

Эвридика последует за Орфеем, но, пока они находятся в Царстве мертвых, Орфей не должен смотреть на жену. Лишь покинув земли смерти, они смогут воссоединиться. И Орфей согласился. Но по пути обратно по реке Стикс Орфей не слышал дыхания и не чувствовал присутствия Эвридики рядом. В страхе быть обманутым богом Смерти в трех шагах от спасения Орфей не выдержал и обернулся. Бледная тень Эвридики, что так и не смогла выйти на свет, навсегда растворилась в водах Стикса, оставив Орфея ни с чем.

– Что за дурацкое правило?! – возмутилась ты, снова перебив, и я практически ощутил торжество оттого, что опять заставил тебя негодовать.

– Таковы правила богов, – я был непреклонен.

– Каждый бы захотел обернуться! – шепотом закричала ты, а я цыкнул, призывая тебя быть тише.

– Нет, не каждый! Всё имеет свою цену.

– И что же потом случилось с Орфеем? – ты сложила руки на груди, словно я нанес тебе личное оскорбление.

– Говорят, он так обезумел от горя, что играл на лире скорбную песнь, погружающую мир во мрак. И милосердный Зевс попросил своего брата Аида о воссоединении возлюбленных, потому что мир устал скорбеть годы напролет.

– И что Аид? – жадно спросила ты.

– Забрал Орфея в Царство мертвых навсегда, чтобы влюбленные могли быть вместе, – придумал я на ходу.

– Фу! – ты готова была взорваться от недовольства. – Хотя все понятно. Таков и есть Аид. Мрачный и жуткий.

– Ничего подобного, – возразил я, но на всякий случай, хотя с нами в комнате никого не было, огляделся, не слышит ли кто, а потом горячечно зашептал, предавая своего отца Зевса: – Мне самому Аид кажется… очень сложным.

– Пф-ф-ф, – глупо хихикнула ты. – Аид – злодей, все знают. Просто Зевс достаточно добр к нему, потому что они братья.

– Аид не злой, – упрямился я. – Иначе почему бы Персефона, что была самим воплощением весны, полюбила его? И в прошлый раз ты говорила иначе!

– Я думала об этом. История Персефоны выдуманная, Пирр. Ты же сам насочинял все это. А на самом деле никто никогда не полюбит Аида. Он же жуткий, просто бр-р-р. Ты вот на Деймоса посмотри. Стр-рашный, так и хочется убежать, когда видишь его. А он всего наполовину связан с тьмой. Каков же тогда его отец! Не могу представить! Никто не может полюбить чудовище! Поэтому легенда про Аида и Персефону – небылица. А вот та, что ты рассказал сегодня, уже похожа на правду.

Я вдохнул и выдохнул несколько раз, собираясь с мыслями. Что, если… Но нет, ты не могла быть шпионом или предателем, а потому я решился.

– У меня есть тайна, – выдавил я.

– Какая? – с предсказуемым любопытством зашептала ты, легко отвлекаясь от нашего спора.

– Поклянись, что никому не скажешь! Клянись по правилам! – я хотел убедиться.

– Клянусь! – ты плюнула на ладошку, протянула мне руку, я повторил твои действия, и мы скрепили клятву. Теперь можно и рассказать, сбросить груз, который давил с прошлого года.

– Я не сам придумал все эти истории… Точнее, сам… Но не все, – я замолчал, но ты, на удивление, не перебивала меня, а терпеливо ждала продолжения. – Мой старый учитель там… дома преподавал многое… в том числе старый язык.

– Ты понимаешь латынь?!

Выдержка изменила тебе, ты даже подобралась ко мне совсем близко одним резким движением, перестав уютно нежиться с подушкой. Теперь мы сидели нос к носу и ты разглядывала меня, словно диковинную зверушку.

– Я немного читаю на латыни, – поправил я тебя, борясь с желанием отодвинуться. Все же ты была очень настырной. – И в недрах нашей библиотеки я нашел… книгу. Она была очень ветхой и рассказывала о старых временах. И там я прочел разное… о богах.

– Что именно? – уточнила ты.

– Короткие и с меньшими подробностями истории, что я уже рассказал тебе, – неохотно признался я. – А еще боги, а в особенности мой отец…

Я надолго замолчал, не в силах выдавить из себя страшные слова.

– Что? Что – твой отец? – выдохнула ты, подавшись к моему уху. И, не в силах сопротивляться, я обвил тебя руками, пытаясь спрятаться. Очень давно никто не дарил мне утешающего объятия. Ты обняла меня в ответ, очень странно погладив по голове, словно это ты была старшей.

– Мой отец и остальные Молодые боги показаны там не такими уж хорошими, – признался я. – А Аид выглядит несчастным, а не злым. Понимаешь? Эта книга совсем запутала меня.

Ты какое-то время молчала, продолжая гладить мои волосы, а после просто сказала:

– Может, если ты расскажешь все эти истории мне, тебе станет легче?

– Может быть, – кивнул я где-то у твоей шеи.

– Я готова слушать дальше, – хихикнула ты.

– Не всё так быстро, – мне вдруг стало удивительно легко на душе, но в то же время слишком неловко от твоей близости, а потому я ущипнул тебя и отпрянул. – Ты же сразу убежишь, как я расскажу тебе все.

– Я никуда не убегу, Пирр, – просто сказала ты, и это прозвучало вернее, чем все пророчества, старые мифы и легенды на свете.

Мы так и уснули, свернувшись каждый в своем углу кровати, перебрасываясь колкостями и шутками, и проспали до позднего утра. Благо, в первую неделю мало кого волновал наш распорядок, расписание еще не наладилось, а железная рука Верховного Жреца не ухватилась как следует за бразды правления.

Позже нам приходилось быть куда более осторожными. Но пока мы нежились в кровати в ласковых лучах утреннего солнца, что пробивались сквозь приоткрывшуюся ставню, и были связаны разделенной на двоих тайной.

4

1197 год от возведения Первого Колизея

Я не мог вспомнить детально, как пролетели следующие четыре года. Наверное, это время было наполнено изнуряющим трудом и тренировками настолько плотно, что остановиться на чем-то одном, на каких-то ярких точках или воспоминаниях, невозможно.

Просто длинное размытое пятно похожих друг на друга дней, повторяющихся снова, снова и снова. Ты была рядом в каждый из них. Я так привык к этому и совершенно позабыл, что однажды жизнь отнимет тебя.

Но судьба, стоя на страже, решила напомнить мне о неумолимом роке.

Вся наша жизнь была четкой и размеренной: не только все, что связано с тренировками и подготовкой к Игре, но и отношения внутри группы из десяти подростков. Полагаю, что ты, едва перешагнувшая порог двенадцатилетия, уже не могла считаться ребенком. Разделение внутри нашей группы, возможно, было незаметно со стороны, но для меня ощущалось явным.

Калипсо срослась с Йоргосом, и