Ночная прогулка. В двух лицах... Путешествие в эпицентр. Свет былого - Боб Шоу

— А ты не можешь настроить свой электроглаз на кого-нибудь внутри и посмотреть, что там творится?

— Идея хорошая, но ничего не выходит — я только что пробовал… Обшивка не пропускает направленные сигналы — наверно, слишком толстая. Сигнал пройдет только через панели прямого обзора, но они — в самом верху носового отсека.

— И сколько же нам придется тут ждать? — голос Хелен погрустнел.

— Пока не станет чуть темнее: тогда мы попробуем запустить туда Сеймура. Если он пролезет в шлюз, я смогу поддерживать с ним связь достаточно долго. И узнаю, нет ли там засады.

Когда солнце село и по периметру поля засияли синие огни, Теллон посадил Сеймура на бетон и указал рукой на «Лайл-стар». Сеймур неуверенно повилял хвостом и зашлепал к темному корпусу корабля. На миг «подключившись» к Хелен, Теллон проследил за тем, как пес пересекает площадку и взбегает по короткому пандусу. Лучи лимонно-желтого света, пробивающиеся изнутри корабля, очертили его силуэт. Теллон снова переключил электроглаз на Сеймура, и как раз вовремя — он успел увидеть занесенную ногу, обутую в сапог.

Теллон, который сидел в двигательном отсеке крана, в сотне ярдов от корабля, услышал визг Сеймура. Несколько минут спустя пес вернулся. Теллон держал его, дрожащего, на руках и успокаивал, как мог. А сам ломал голову: что же теперь делать?

То, что он видел, мелькнуло перед ним лишь на долю секунды, но больше и не требовалось. Он узнал светловолосого коренастого сержанта, который в ту ночь помогал Черкасскому скоблить его сознание мозгомойкой.

Глава восемнадцатая

Незадолго до рассвета у Теллона начались беспрерывные судороги в ногах. Он стал неистово растирать опухшие мышцы, гадая, в чем дело — то ли это от холода, то ли выдыхаются препараты?

— Что с тобой, милый? — голос у Хелен был сонный.

— С ногами какая-то чертовщина… Все-таки сорок лет — не тот возраст, чтобы всю ночь торчать в холодном отсеке. Который час?

— Я оставила часы в отеле. Должно быть, скоро утро — птицы поют.

— Ничего не имею против птиц. Но если услышишь, что над нами в кабине кто-нибудь ходит, — значит, пора сматываться. — Он обнял Хелен за плечи. Она казалось маленькой и замерзшей, и внезапно ему стало жалко ее. — Да и в любом случае — надо отсюда выбираться. Из корабля никто не выйдет.

— Но если ты вернешься в город, рано или поздно тебя схватят. Твой единственный шанс вернуться на Землю — здесь, в космопорте.

— Такой большой-большой шанс.

Воцарилась долгая пауза. Потом Хелен заговорила — заговорила решительным и холодным голосом — совсем как тогда, когда он впервые услышал ее в Павильоне:

— Они выйдут, если я им скажу, где ты, Сэм. Я могла бы пойти на корабль и сказать, что ты прячешься в другом секторе поля.

— Выкинь это из головы.

— Да послушай же, Сэм. Я им скажу, что удрала от тебя, пока ты спал. А ты собираешься улететь на каком-нибудь другом корабле.

— Я сказал: выбрось это из головы. Черкасский — или кто там еще — сразу во всем разберется, и твоя байка затрещит по всем швам. Такие штуки никогда не срабатывают, во всяком случае, если имеешь дело с профессионалами. Если уж врешь — врать надо нагло, чтобы все поверили. По принципу: «такого вслух не говорят, а если уж говорят, то по крайней мере не врут». Еще лучше, если ты говоришь правду, но в такой форме, что… — Теллон вдруг умолк — когда ледяное дуновение интуиции открыло ему смысл его собственных слов.

— Хелен, тебе в Павильоне говорили, за что именно меня арестовали?

— Да. Ты узнал, как попасть на Эйч-Мюленбург.

— А если я все еще владею этой информацией? Что ты на это скажешь?

— Скажу, что это ложь. Тебя проверяли и перепроверяли: все стерто.

— Ты недооцениваешь Землю, Хелен. Похоже, в колониях забыли, как здорово мы продвинулись в некоторых вещах. Наверное, это закон — когда ты начинаешь на новой планете с нуля, непременно происходит смена приоритетов — одни границы отодвигаются дальше, другие переносятся ближе.

— Что ты хочешь сказать, Сэм? Ты все ходишь вокруг да около.

Теллон рассказал ей о капсуле, которая поглотила частичку его мозга, защитив ее от всех психических и физических воздействий. Там, в субмолекулярных структурах, хранилась информация, которую хотел получить Блок. Говоря это, он почувствовал, как Хелен вся напряглась.

— Так вот почему ваши так стараются вернуть тебя, — сказала она наконец. — Я не понимала, что помогаю тебе отдать Земле целую планету. Это меняет дело.

— Еще бы, — сказал он. — Разве ты не знаешь, что из-за этой планеты затевается война? Если я благополучно выберусь отсюда, войны не будет.

— Конечно, не будет — Земля получит то, что хочет.

— Я на это смотрю не с точки зрения правительства, — сказал Теллон настойчиво. — Важно только одно — народ, простые мирные люди. Ребятишки на красных трехколесных велосипедах. Им не придется умирать, если я вернусь в Блок.

— Мы все чувствуем то же самое. Но факт остается фактом…

— Я мог бы удрать, — спокойно прервал ее Теллон. — Я был возле самого корабля и тем не менее повернул обратно.

— Не говори таким трагическим голосом — на меня эти штучки не действуют. Мы ведь уже знаем, что служба безопасности хотела, чтобы ты сам привел их к кораблю. Даже если бы он взлетел, его бы все равно перехватили.

— Отлично. И я бы, вероятно, погиб. И на моей совести не было бы миллионов смертей.

— В свое время я тоже маялась всякими благородными идеями. Но ты меня переплюнул.

— Извини, — холодно сказал Теллон. — По-видимому, за последние несколько месяцев у меня атрофировалось чувство юмора.

Хелен восхищенно расхохоталась:

— А вот теперь ты и в самом деле ударился в напыщенность, — она прижалась к нему и порывисто поцеловала в щеку. Лицо у нее было холодное.

— Прости меня, Сэм. Ты, конечно же, прав. Что я должна делать?

Теллон растолковал ей свою идею. Спустя час, в оловянных лучах рассвета, Теллон проверил, заряжен ли пистолет, и размял ноги, готовясь совершить пробежку. План его был прост, но было девяносто шансов против десяти, что закончится он их разлукой. И на сей раз дороги назад нет. Сидя в холодной тьме двигательного отсека, они оценили вероятность такого исхода и смирились с ней. Они полностью отдавали себе отчет, что даже если он и взлетит (впрочем, для этого требовался корабль с отличными, даже по земным меркам, летными качествами), то, весьма вероятно, не доберется до ворот. А если и доберется, то их судьбы разойдутся так же круто, как судьбы их планет. Они попрощались.