Luxuria (СИ) - "Narita"

— Прекрати парень, ты здорово приложился башкой. Как бы не было сотряса.

— Тебе-то какое дело, — Гакупо приоткрыл глаза и уставился на Ёсиду. Тот неопределенно пожал плечами.

— Не могу же я бросить человека в беде.

— Ты странный, — вздохнул парень.

— Мне все так говорят, — Ёсида ухмыльнулся, а потом осторожно взял в руки меч. — Где ты научился так лихо махаться? Занимаешься в клубе?

— Пересмотрел фильмов про самураев, — хмыкнул Гакупо и с трудом сел на полу. Под головой оказалась кожанка Ёсиды. — Странно, что он был под полом.

— Видимо упал, когда часть алтаря обвалилась, — громила внимательно осмотрел лезвие и рукоять. — Меч старый, длинный. Еще до времен Мейдзи. Видимо использовался для церемоний в этом храме.

— Ты что искусствовед?

— Не, но мой старик с ума сходил по коллекционированию, — Ёсида вложил клинок в ножны. — Здесь тоже везде печати. Видимо местные и правда верили в легенду о Кишине.

— Кишине? — Гакупо бросил взгляд к алтарю. В красноватом свете ему чудились очертания каменной статуи воина в полном боевом доспехе.

— Типа какой-то благочестивый самурай в свое время был убит собственными подчиненными и в итоге стал злым духом. Чтобы успокоить его, здесь построили храм, но иногда самурай злится и требует жертв. Полная лажа, но батя говорил, что храм заброшен еще со времен войны.

— Значит, это его меч, — Гакупо поглядел на оружие, вспоминая как легко клинок лег в руку.

— Пожалуй, спрячем его пока что, — Ёсида направился к разлому. — Пролежал тут полвека и еще полежит.

— А разве не надо отнести его в полицию? — Гакупо поднялся на ноги и протянул парню его куртку. — Если это культурная ценность.

— А ты хочешь? — Ёсида набросил на плечи куртку. — Вроде как тебе понравилось рубить людей.

— Нет, — Гакупо насупился. — Я не псих.

— Ладно, — детина ухмыльнулся, а потом кивнул на выход. — Пошли, отвезу тебя домой, а то поздно уже. Ездил раньше на мотоцикле?

***

Старые половицы заскрипели под подошвами ботинок, когда Камуи приблизился к алтарю. Там, привалившись к статуе кишина, сидел крупный мужчина в байкерской куртке и крепко прижимал к себе меч. Его грубоватое, но мужественное лицо заросло щетиной, а на скулах и под глазом все еще виднелись не сошедшие синяки.

Гакупо опустился на колено и потряс его за плечо.

— Ёсида, ты живой?

— Камуи-сан, — заместитель разлепил запекшиеся губы. — Я-то живой, а вот «Кишину» конец. Эти трусливые ублюдки перебежали сразу, как только узнали о том, что вы — новый глава Сакураги.

— И они еще об этом пожалеют, — пообещал Гакупо, а потом бросил Юме. — Помоги-ка мне, нужно перетащить его в машину. Кажется у тебя сломаны ребра.

— Оставь, я сам дойду, — отмахнулся Ёсида и тяжело поднялся на ноги. — Вот, ваш меч. Единственное, что я смог унести.

— А мотоцикл?

— Сожгли, — коротко ответил байкер, но Гакупо сжал ладонь на рукояти меча. Ёсида предпочитал красивых и бойких женщин, но ни одну не любил так, как свою хромированную «Ямаху».

Спустя несколько минут бывший замглавы «Кишина» уже сидел на заднем сидении мерседеса и наводил ревизию в минибаре, собираясь приспособить его содержимое под анастезию. Гакупо прислонился спиной к двери авто и закурил. Юма бросил на Ёсиду подозрительный взгляд и вновь обратился к боссу.

— И зачем нам этот оборванец?

— Это не оборванец, — Гакупо затянулся. — А самый верный из всех, кого я встречал.

— И как он поможет? Будет доставлять пиццу на своем байке? — Юма усмехнулся. — Таскать за тобой меч, словно в дурацких фильмах про самураев.

— Помнится в прошлом ты сам был не прочь прислуживать мне, — Гакупо криво улыбнулся, а Юма покрылся неровным румянцем. — А вообще, на твоем месте я был бы повежливее с будущим вакагасирой Сакураги.

***

На календаре был уже июль, когда сезон дождей наконец-то завершился. Однако когда Гуми предложила Хаку выйти погулять, та лишь грустно усмехнулась.

— В последний раз я появлялась на открытых солнечных лучах в далеком детстве. Обгорела, а после меня закрыли в подвале.

— В подвале? — Мегуми вздрогнула. — Ваши родители?

— Конечно нет, — Хаку скривила губы, а потом посмотрела в сад. — Один старый извращенец из верхушки Гонконгской мафии. Любил собирать у себя красивых детей. Я пробыла у него до 14 лет, а когда он посчитал меня слишком «старой», то отправил в один из борделей.

На этом женщина замолчала, словно уйдя в свои мысли, но Гуми заметила, как бледные пальцы судорожно стиснули подол одежды. В горле засвербило, а после девушка осторожно накрыла её ладонь своей.

— Простите, Хаку-сама, я не хотела бередить старые раны.

— Пустяки, — голос китаянки звучал спокойно, но она не торопилась отрывать взгляд от окна, откуда открывался вид на запущенный сад.

— А ночью?

— Что? — алые глаза удивленно расширились.

— Ну, — Гуми стушевалась. — Вам же можно находиться при лунном свете?

Несколько секунд «мама» смотрела на Мегуми, а потом хрипло хохотнула.

— Ну ты и плутовка, Гуми-чан. Ладно, уговорила!

Колеса инвалидной коляски негромко стрекотали, проезжая по колкой траве среди разросшихся кустарников. В листве громко верещали цикады, а в ночном удушливом воздухе дрожали светляки.

— Надо бы вызвать садовника, — проворчала Хаку, оглядев буйную растительность. — Да и в пруду наверняка творится черте-что.

— Проверим? — Гуми осторожно направила кресло в сторону водоема. Маленькие светильники на солнечных батареях тускло освещали путь, так что приходил осматривать дорогу особенно внимательно, но уже через пару минут впереди показалось темное зеркало пруда. Поверхность и правда была затянута ряской, однако в глубине меланхолично шевелил плавниками серебристый карп-кой.

— Давненько не виделись, Гин, — Хаку не торопливо развязывала мешочек с кормом, который предусмотрительно взяла из дому. — Как ты?

— Какой красивый, — восторженно прошептала Гуми, наблюдая как рыба высунула голову из воды и требовательно раскрыла рот. — Но почему он только один? Разве карпов не покупают парами?

— Нет, этот один, — Хаку бросила в воду пригоршню корма. — Подарок от третьего босса Сакураги.

— От… — девушка запнулась.

— Да, от отца Гакупо, — красные глаза неотрывно глядели на плещущегося карпа. — Он подарил его мне через год, как я начала работать управляющей в «Лагуне». Этот ублюдок всегда был мастером тонких намеков.

Мегуми нахмурилась, а женщина невесело рассмеялась.

— Я была влюблена в Исина, как наверное каждая вторая женщина в клане, но он был неприступен. Благородный и до зубовного скрежета правильный — качества, губительные для любого якудза, а уж тем более для босса. И Гакупо точно такой же — добрый и мягкий оболтус.

— Я не уверена, — Мегуми потупила взор. — Временами он меня пугает.

— Хо, — Хаку покосилась на девушку. — И чем же? Слишком настойчив в постели?

— Да, но…нет! — Гуми покраснела как маков цвет. — Я хочу сказать, что временами он совершает поступки, которые мне сложно принять.

— Тогда, тебе следует уйти, — спокойно произнесла китаянка. — Церемония вступления в должность запланирована на первое августа. До этого момента ты все еще в опасности, но потом я отпущу тебя на все четыре стороны.

— Правда? — сердце радостно подпрыгнуло.

— Да, вот только… — Хаку смяла в ладони пустой пакет из-под корма. — Отпустит ли тебя он?

***

Подогретое саке и свежая нарезка сашими выглядели в высшей степени аппетитно, но Гакупо бесстрастно взирал на представленные блюда.

— В чем дело, Гакупо? — Хаттори поднял свою чарку. — Ты же позвал меня выпить не для того, чтобы весь вечер сидеть с кислой миной не так ли?

— Простите, сэнсей, — парень взял свою порцию алкоголя. — Будьте здоровы.

Мужчины осушили чарки, и услужливая официантка наполнила их по-новой.

— Спасибо, можешь быть свободна, — Гакупо улыбнулся ей, и девушка слегка порозовела.