Руки загребущие - Марина Серова

Уже к вечеру я смогла побеседовать со всеми желающими. Честно говоря, объяснения с Тумановой, Корнеевым и Кириллом меня окончательно вымотали. С последним разговор был самый непродолжительный — в конце концов, мы ничего не должны друг другу, поэтому, поблагодарив за оказанную моральную поддержку и медицинскую помощь, я с легким сердцем отказалась от услуг «доктора Айболита».

Странно, но Корнеев почему-то до сей поры находился в приятном неведении относительно делишек своего друга детства Филатова.

— Борис Андреевич, да поймите: это не вы познакомили Филиппа с Николаем на своей выставке. У них и до сего знаменательного события были общие дела! — пыталась я раскрыть глаза на истинное положение вещей упертому художнику, не желавшему видеть правду. — На самом деле они познакомились гораздо раньше и даже более того — успели стать врагами.

— Танечка, мне кажется, вы что-то путаете, — то и дело перебивал меня Корнеев, пока супруга внушительно не посмотрела на него.

Я с благодарностью улыбнулась Наташе и продолжила свой рассказ.

— Столкновение произошло на почве того, что Филипп как-то раз — всего один раз! — заметила я на всякий случай, — почти скопировал картину своего друга и выдал ее за подлинник. Конечно, его можно было понять и даже простить, потому что это случилось сразу после смерти родителей и у Тумановых буквально не было средств к существованию. Так вот, Филипп взял чужой фон и придумал незатейливый, но глубокомысленный сюжет, стилизуя работу под кисть уже известного художника. Естественно, картину он продал и деньги получил хорошие. Но тут как раз появился наш второй персонаж — Филатов. Николай пригрозил рассказать о картине сестре Филиппа и вам, Борис Андреевич. Потому что, между прочим, картина была продана под вашим именем.

Корнеев схватился за голову, но не произнес ни слова. Я сразу же поняла, что он бы простил талантливому Туманову этот поступок, роковым образом повлиявший на его жизнь.

— Конечно же, гордый и независимый по своей натуре Филипп, — продолжила я свой рассказ, — не мог долго терпеть издевательства над собой и начал следить за Филатовым с фотоаппаратом в руках, чтобы тоже «накопать» на него компромат. Ход был, безусловно, беспроигрышный: любой бизнесмен рано или поздно совершает противоправные действия, — уточнила я. — И результат слежки не заставил себя долго ждать: через некоторое время Филиппу удалось проникнуть на встречу Филатова с криминальными авторитетами Тарасова и запечатлеть исторический момент передачи из рук в руки крупной суммы денег.

После такой новости глаза Бориса Корнеева и его супруги совсем округлились от изумления.

— Замечу в скобках, — после короткой паузы пояснила я, — что в любой стране это называется дачей взятки должностному лицу, ведь Филатов занимался не только частными, но и государственными строительными подрядами.

— Неужели фотографии были для Николая так опасны? — упавшим голосом спросил Корнеев.

— Разумеется, — подтвердила я. — Если раньше у Филатова была безупречная репутация, то теперь она находилась под реальной угрозой. Конечно, он сделал вид, что успокоился, — вроде бы они с Филиппом оказались квиты: оба были друг у друга «на крючке». Но Филипп продолжил свою слежку и еще пару раз видел, как Филатов встречался с противоборствующими группировками. Выходит, он работал «и нашим, и вашим». Вот это было страшнее, такое ему бы не простили авторитеты-соперники. К сожалению, Туманов не только накопал столь «горячий» компромат, но и имел неосторожность или глупость сказать о нем Николаю.

— И что же с того? Вот если бы он обратился в милицию… — начал Корнеев.

— Не смешите меня, пожалуйста, Борис Андреевич. У вас перед глазами пример Алены: поверила ей милиция? — саркастически спросила я. — Так вот, дальше. При удобном случае Николай предложил ничего не подозревавшему Филиппу работу, а она и правда была ему нужна, и потом убил. Причем не просто и банально застрелил, хотя пистолет у него был. Он угостил его коньяком, как старого друга. Но… подсыпал туда изрядную дозу эфедрина, который его строители нашли на свалке. Между прочим, и подозрение в убийстве падало в первую очередь не на самого Филатова, а на совершенно невиновных людей.

— И на тебя, кстати, Борис, — напомнила Наташа. — Ты же приходил к Филиппу в тот вечер, и «Наполеон» у тебя имеется.

— Вот именно, — подтвердила я. — Но не только: еще подозревались рабочие и хозяева квартиры. Так что не все было безобидно даже после смерти Туманова, к которому Филатов испытывал не самые дружественные чувства.

— Получается, Филипп хотел обезопасить себя лишней информацией, но владение ею его и убило? — тихо спросил Корнеев, мучительно переживая не только смерть молодого художника, но и разочарование в старом друге.

Отвечать на вопрос не потребовалось — Борис сам все понял.

Наконец Светка закрыла дверь за Корнеевыми и устало опустилась на стул.

— Кажется, на сегодня это все, — облегченно вздохнула подружка.

Но ее надежды не оправдались — из сумки подал голос сотовый.

— Танечка, это я, — услышала я задорный, как ни в чем не бывало, голос Маруськи. — Можно мы с Гошей к тебе заедем? Ну, тогда через полчасика… — протараторила она и, не дожидаясь моего ответа, отключила связь.

Сначала я насупилась: после всех передряг хотелось немного отдохнуть и привести в порядок свои мысли. Но потом я даже обрадовалась еще одному визиту — обычно встречи с Марусей служили для меня хорошей встряской и мобилизовали силы. «Только Гошу она зря с собой берет, — все-таки не удержалась я, чтобы не побранить легкомысленную Маруську хотя бы про себя. — Зачем он здесь нужен?» Ответить на заданный вопрос я бы не успела при всем желании, потому что как раз в этот момент пришлось идти и открывать дверь — в нее забарабанили изо всех сил, игнорируя звонок.

Заглянув в «глазок», я увидела только розы. «Неужели снова Гарик? Вот не хватало для полного счастья…» — вздохнула я, но дверь все-таки открыла. В конце концов я же не одна, а со Светкой в квартире.

Но на пороге стояла счастливая Маруська — одна и с цветами.

— Это тебе, — протянула она мне уже второй за сегодня ароматный, роскошный и колючий букет. — Я всего на минутку. Представляешь, мне Гоша руку и сердце предложил, так что мы с ним прямо сегодня в Анталию едем! — восторженно защебетала она и зачем-то полезла в сумочку. — И это тоже тебе…

— Зачем? — удивилась я, глядя на пачку денег, которую она мне протянула.

— Типа гонорар, как выразился Гоша. Тань, да ты бери, не стесняйся, тебе положено, — успокоила меня Маруся. — Без тебя он ни за что ресторан не получил бы. Да еще могли по тыкве надавать. Он мне рассказал, что у нас тут, в Тарасове, на этот счет очень жестокая конкуренция.

Резонно рассудив, пока Маруся трещала еще про какую-то ерунду, что денег от Гоши я вполне достойна — в конце концов, не зря же подвергались опасности мои драгоценная жизнь и здоровье! — этот «типа гонорар» с чистой совестью приняла. А потом от всего сердца пожелала Марусе счастья.

Давно забытые ведро и тряпка для пыли снова были извлечены на свет божий, лучшие подруги решили помочь с предпраздничной уборкой. Но задействовать также и стремянку я на всякий случай отказалась. Правда, мы больше пили кофе и сплетничали, чем наводили чистоту. Особенно мы со Светкой, которая отправила мужа домой, как только поток посетителей в мою квартиру схлынул, а сама так и не решилась бросить меня на произвол судьбы.

Подарки, которые я успела купить до того, как занялась расследованием смерти Филиппа Туманова, были торжественно вручены и Ленке со Светкой понравились. Конечно, вместе с благодарностью и поцелуями я получила также изрядную порцию назиданий и наставлений.

— Тебя ни в коем случае нельзя одну оставлять — обязательно что-нибудь легкомысленное сотворишь, — возмущалась Ленка-француженка, убирая на антресоли ненужное барахло и намекая на мое мимолетное знакомство с Кириллом.

Возражать ей я считала делом бесполезным, потому что у школьных учителей совершенно специфический способ мышления. Все они считают так: бывает два мнения — мое и неправильное. Впрочем, обида на Ленкину занятость и на то, что она не нашла времени со мной пообщаться, когда мне это было нужно, давно прошла, и я с удовольствием слушала ее отчет о проведенном предновогоднем спектакле.

— Представляешь, на роль Деда Мороза искали кандидата почти неделю, а вот Наполеон нашелся сразу! Знаешь, маленький такой мальчик, хорошенький. Правда, немного закомплексованный, но это со временем пройдет…

— Дай бог, чтобы прошло, — сквозь зубы процедила я, вспомнив подробности недавнего расследования и невольно содрогнувшись.