Мера зверь: Прорыв (СИ) - Изотов Александр

Такой назидательный тон уже начал меня раздражать. То есть, он намекал, что нечего пытаться вырваться через барьер, вроде как мне и так достаточно силы отмерили.

У меня кольнуло чувство, что голос-то знакомый. Где я мог слышать его? И вообще, какой разговорчивый малый. И знает чуть больше, чем остальные…

— Ты Абсолют?

«Еще нет.»

От удивления я аж чуть воздуха не хапнул, вдохнув полной грудью. Получается, я болтаю уже не с моим заказчиком?

Мне показалось, или в этом голосе чуть проклюнулось довольство?

Еще не Абсолют, но скоро будет…

Острое чувство, что меня в очередной раз пытаются обвести вокруг пальца, теперь не отпускало. Сильная воля, говорите?

Я попытался призвать все свои стихии, и одновременно достучаться до дара ангела. Как это там, дар судьи?

«Каждый должен играть свою роль, иначе весь мир ждет такая пустота. Зверю — зверево.»

Голос слабел, и тут же все вокруг сотряслось. Словно разом подпрыгнул горизонт, и меня кинуло на спину.

Ух!

Я вскинулся, снова напрягся. Сильную волю просто так не заморочишь.

Новый прыжок всего мироздания.

Хлоп!

***

— …елый!

Страшный мир померк во тьме, и я понял, что совсем не чувствую тела. Вернее, чувствую. Правую щёку, по которой… ХЛОП!

— Белый, нулячья твоя мера! — голос Губы зазвенел в темноте.

Я открыл глаза и следующую пощечину перехватил.

— Ох, — Губа потер ладонь, — Как по камню хватил. Ты это, полегче…

Сверху обычное, голубое небо в узкой щели — мы так и сидели в ущелье. Вокруг камни и два обеспокоенных лица.

— Мастер, очнулся.

Рядом улыбался Тружа. Один глаз у него заплыл и был скрыт под кровавой коркой, но второй смотрел радостно, будто с облегчением.

В меня хлынул поток воспоминаний, и я резко вскинулся, оборачиваясь.

— Ящерицы!

— Убежали, — довольно осклабился Губа, — Ты голову разнес их вожаку, Белый. Какой жирный кусок духа тебе прилетел!

— И еще один, — кивнул Тружа, а потом приложил два пальца ко лбу и взглянул вверх, — Прямо оттуда, да славится Небо.

Губа тоже мазнул двумя пальцами по лбу, а я подозрительно покосился наверх. Что еще за подачки?

Машинально глянул на свой столб духа. Пятая ступень, до шестой еще пилить и пилить. И все тот же барьер, вот он, мерцает потолок, родимый… Я потер шею — будто ошейник для меня заготовили.

И дар вождя еще подкинули. После разговора со странным голосом, причем таким знакомым, у меня возникло ощущение, будто мне показали мое место. Мол, сидишь в Инфериоре, так и сиди.

Вот тебе власть, собирай стаю, и бегай себе тут, делай вид, что вершишь великие дела.

Вот тебе близкие, вот тебе дом — хоть обспасайся. И жирный намек, что ангелы и демоны не твоя забота.

— Встаем, — я подхватился, выпрямившись на непослушных ногах, и внимательно глянул вперед, на выход из ущелья.

Конечно, мне самому было интересно, что я там натворил.

— Сколько я был без сознания?

— Да немного, всего ничего, — Губа пожал плечами, переглядываясь с Тружей.

Пчелёныш кивнул.

Тело вожака варанов еще не исчезло. Да, бедный ящер, кажется, невовремя открыл пасть. Я не был особым экспертом в криминалистике и анатомии, но кажется, залп моих башенных орудий снес ему верхнюю челюсть вместе с мозгом.

— Спасибо, учитель, — я потрогал тело ящера древком.

И мне даже не пришлось кривить душой. То, что показал мне ящер, было настоящим алмазом в магии земли. Я до сих пор не умел выращивать пики из земли, не владел вязкой ловушкой… Да, я много чего не умел делать, потому что либо не знал заклинания, либо не попался учитель.

И по иронии судьбы настоящую силу разума показало мне обычное животное, пресмыкающийся житель Гор Ящеров. Малое воздействие — огромный урон. А уж как я смогу развить это, зависит только от меня.

Вокруг была тишина, и я пустил сканер, раскручивая его куда подальше. Да, вроде как действительно слиняли наши хохочущие враги.

Ну, у них сейчас будут другие проблемы — вожака нет, а кандидатов наверняка не один. Пару недель стаю ждут только распри и жестокие драки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Белый! — Губа тронул меня за плечо и ткнул пальцем на горизонт, едва видимый за склоном.

Я проследил направление — в прогале между склонами виднелась гора гор, царица всех вершин. То, что она огромная, было понятно сразу.

Заснеженный пик исчезал в облаках, и даже отсюда было видно, что соседние горы в подметки не годятся. Словно свита, окружали они старшую по высоте.

— Она? — спросил Губа.

— Судя по всему, да, — я кивнул, — Все, времени нет, пошли.

***

Дальше мы передвигались гуськом — Губа впереди, Тружа в середке, и я позади.

Я показал взять всем гораздо левее, и мы высоко поднялись на нашу гору, чтобы не спуститься случайно на соседний склон. Одного касания разума того ящера оказалось достаточно, чтобы увидеть — там живет стая гораздо крупнее, чем здесь.

Покалеченный Пчелёныш часто спотыкался, и нам все же пришлось сделать остановку возле ручья. Там он промыл раненый глаз, а потом я перехватил его руку, и провел все те манипуляции, что творил тогда в пещере с Макото.

Мы взялись за руки, и опустили их в ручей. Ледяная вода сразу же стала пытать, хватая холодом за сердце, но едва заработала магия, как неприятные ощущения исчезли.

Для меня. Тружа, судя по тому, как он морщился, испытывал сильную боль.

Опухоль и воспаление я снял, но зрение пока восстановить не удалось, требовалось еще несколько сеансов. У стихийного исцеления была заметная особенность — сначала оно дает разительное улучшение, но с каждой минутой прогресс замедляется.

Через некоторое время я понял, что это не моя вина. Суть исцеления сводилась к тому, что в начале основные усилия прилагаю я, и их достаточно, но потом усилия должен прилагать раненый. А я, сколько не пыжься, добавить ничего не смогу.

Законы медицины, хоть и в искаженном варианте, работали и здесь — без желания пациента вылечиться врач ничего не сделает. Другое дело, если был бы дар лекаря — там магу позволено гораздо больше без согласия больного.

Впрочем, желания у Тружи было хоть отбавляй, а вот умения не хватало.

— А я говорил, что не только с луком своим бегать надо? — ворчал Губа, глядя на нас.

— Так я же…

— Молчи, опарыш медовый! Драм этот ваш глаза застил вам легкой жизнью.

Тружа и вправду оказался туговат в плане стихий. Сам того не понимая, он владел немного воздухом, отчего стрелял довольно метко. Но волнение или страх сильно ограничивали его связь с силой.

— В общем, пока достаточно, — я вытащил руку из ручья.

Тружа наложил повязку на глаз, отрезав лоскут от рукава, и благодарно улыбнулся.

— Глаз теперь слезится, но вроде как свет видит.

Я кивнул, не сводя взгляда с далекой вершины.

— Спасибо, мастер Белый Волк.

Восхищенный взгляд Пчелёныша раздражал меня. Если честно, мозгов у него не особо прибавилось с тех пор, как он бегал в банде Драма. Просто поменялись кумиры — раньше разбойник, наделённый настоящей силой. А теперь вот я, который у того разбойника всю Нору разворошил.

Ладно хоть, сейчас у Тружи были верные ориентиры, но все равно ему следовало больше думать собственной головой.

— Все, идем дальше, потом еще подлечимся.

Губа прошел вдоль ручья несколько шагов, пока мы с юнцом собирались с силами, а потом вдруг присел и крикнул:

— Есть след, Белый!

***

Если в Проклятых Горах основной упор в живности приходился на членистоногих, то в Горах Ящеров действительно было много пресмыкающихся.

Мы старались двигаться сверху по перевалам, часто заснеженным, и это позволяло порой увидеть хищников издалека. Вараны больше не попадались нам, хотя нам пришлось сражаться с мохнатыми ящерицами, засевшими в снегу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но мех у них не служил крепкой броней, и это обеспечило нам победу. После того, как «земная волна» превратила одну из тварей в киш-миш, остальные поспешили ретироваться.