Узор твоих снов - Наталья Калинина

– Ты… сильно любил Алену?

Погрузившись в свои мысли, Вадим не услышал, как Лариса вышла из ванной и почти бесшумно подошла к нему сзади. Вздрогнув от неожиданности, он, крайне смутившись и растерявшись, торопливо поставил фотографию Алены на место и закрыл стеклянную дверцу серванта.

– Извини…

Он неловко топтался перед Ларисой, стараясь не встречаться с ней взглядом. А она, пристально вглядываясь ему в лицо, замерла в ожидании ответа на свой вопрос. Сильно ли он любил Алену? Не сильней, чем сейчас – Лару. И любил ли… Но кому-то там, наверху, зачем-то понадобилось прочертить три линии судеб через одну точку пересечения. Сплести три нити в одну косичку. И разыграть чью-то жизнь в «орел-решка».

Лариса поняла его затянувшееся молчание по-своему. И какой умник провозгласил когда-то аксиому, что молчание – знак согласия? И какой шкалой измерял доли секунд молчания, вводя критерий затянувшегося? Сколько возможных счастий разбилось об эту последнюю пограничную долю секунды, после которой молчание приговаривалось как затянувшееся и отправлялось на Голгофу под вердиктом «знак согласия»?

– Алена будет стоять между нами… – ее вердикт, произнесенный еле слышимым шепотом. Если сказать громче – голос сорвется.

И опять его затянувшееся молчание, принятое ею под грифом «знак согласия». Он так и будет любить ее младшую сестру, не ее…

«Она не простит, не забудет, гибель ее сестры встала между нами», – по-своему понял он ее фразу, на которую не нашлось ответа. Лариса не сможет быть с человеком, которого обвиняла в этом несчастье.

– Мне лучше уйти. Прости.

Она не стала его удерживать, проводила глазами, в которых уже закипали слезы, и вздрогнула от звука захлопнувшейся двери.

Лариса лежала на диване, уткнув лицо в ладони и вслушиваясь в слова и музыку песен и в собственные мысли.

Их отношения, еще не окрепшие, новорожденные, лишь недавно ставшие на слабые ножки, уже разбиваются о ее ревность к младшей сестре. Так ли ей нужно знать, любил ли он ее сестру? Неужели это для нее важнее их настоящих отношений?..

Избавиться бы от этого влечения к нему, да невозможно.

Это даже не любовь, это – нечто большее. Это – зависимость, это – потребность быть с этим человеком, как потребность дышать. Без него ее не будет. Она умрет, как погибают без воздуха. Засохнет, как цветок без воды. Ей уже не так важно, любил ли он ее сестру. И какой бы кощунственной ни казалась эта мысль, ей и в самом деле стало все равно, примут ли родители этого человека.

Ей, чтобы жить, нужно быть с ним – дышать одним воздухом, скучать по нему уже с первой секунды разлуки, любить так отчаянно и сильно, как любят в первый раз, ловить его случайный взгляд, а поймав, умирать и возрождаться от счастья. Отдавать признания в любви, как клятву, целовать кончиками пальцев его кожу и замирать от его прикосновений. Заниматься любовью с такой страстью, как в последний раз, и, обессиленной, засыпать рядом, уткнувшись носом ему в плечо. Шагать с ним в новый день и, окунаясь в повседневные заботы, каждую мысль все же отдавать ему. Искать в толпе похожих на него и не находить, потому что уже есть он. Следовать за ветром, подбросившим с мимолетным дуновением запах его одеколона, и, обманувшись, с улыбкой признавать свою доверчивость. И снова ловиться на затеянную ветром игру – завтра, послезавтра, через неделю.

Несерьезно с ним спорить, ссориться по мелочам и серьезно мириться. Раздражаться на его несговорчивость и искать компромиссы, упрямиться самой и сдаваться перед его уговорами. Делиться настроением, заботами и тревогами. Вместе молчать – потому что слов уже не требуется. Или, разговаривая, в азарте договаривать друг за друга окончания фраз. Сидеть с ним рядом, если он болен, а если больна она – с благодарностью принимать из его рук чашку с горячим чаем. Вместе проживать настоящее, строить планы на будущее и вспоминать общее прошлое. Позволять ему ее любить, принимая его любовь как бесценный дар. И просто любить самой.

Лариса не сразу заметила, что диск доиграл и ее мыслям теперь аккомпанирует тишина. Встав с дивана, она выключила музыкальный центр. Точки соприкосновения с Вадимом остались – через этот диск, который нужно будет вернуть, через встречи с его сестрой… Интересно, что бы сказала Инга, узнав, что Лариса вновь засомневалась в чувствах Вадима? Подумав об Инге, Лара взяла мобильный телефон, чтобы позвонить ей… И вместо Ингиного номера набрала номер ее брата. И одновременно с тем, как в трубке раздались длинные гудки, в дверь так же длинно позвонили.

Лариса открыла и увидела на пороге Вадима, который спешно пытался вытащить из кармана звонивший телефон.

– Это я звоню, – произнесла она и нажала кнопку отбоя на телефоне, который все еще продолжала сжимать в руке.

Вадим кивнул и сунул свой умолкнувший мобильник обратно в карман. Все слова, которые он обдумал, сидя в машине под окнами Ларисиного дома, и которые он собирался ей сейчас сказать, вылетели из головы. Он молча, чувствуя себя крайне неловко, стоял по ту сторону порога, привалившись плечом к стене, и смотрел на девушку. Она рассматривала его, забыв пригласить войти.

– Знаешь, я вернулся, чтобы сказать тебе… – начал он, но оборвал себя на полуслове. – Неважно.

– А я звонила сказать, что не на все слетевшие с языка вопросы мне так уж нужно получить ответы. Гораздо важнее то, что есть, чем было.

– Можно войти?

– Да, конечно, – и она посторонилась, пропуская его в квартиру.

XVII

На следующий день, в субботу, Лариса запланировала много поездок и встреч. Вадим за завтраком изъявил желание сопровождать ее, но после просьб девушки позволить ей самостоятельно выполнить намеченные планы уступил. Они договорились встретиться у Инги, которая еще до завтрака позвонила Ларе и попросила ту приехать.

За день Лариса успела посетить родителей, побеседовать в кафе с Алениной подругой Юлькой и отвезти цветы на могилы Алены и Влада. И уже сделав все запланированные дела, отправилась к сестре Вадима.

Инга, как обычно, угощала ее своим чудесным чаем с печеньем. Только в отличие от Ларисы ни к чаю, ни к печенью сама не притронулась, зато много курила.

– Перед твоим приходом позвонил Вадим и сказал, что приедет где-то через час. Это хорошо, потому что мне надо поговорить с тобой наедине.

Лариса вздрогнула и подняла на Ингу глаза. Ей показалось, что та хочет говорить про ее отношения с Вадимом.

– Я тебе не всю правду рассказала. Скрыла многое. Теперь понимаю, что надо было сказать тебе все, что я увидела в твоем раскладе. Но я не хотела и не хочу пугать тебя страшными предзнаменованиями.

– Что ты увидела в моем раскладе, Инга?