В прицеле — танки - Александр Бессараб

Я мельком взглянул на пленных — как вареные. Теперь им все безразлично. Но все-таки сказал по-немецки ближайшему молодому солдату:

— Скажите своим, если они сдадутся в плен, мы сохраним им жизнь. Если хотите, можете пойти к ним и вернуться вместе.

Солдат с готовностью подчинился. Вскоре перед нами предстали тридцать два гитлеровца во главе с фельдфебелем.

Штурмовая группа вместе с пушками Батышева вышла на полотно железной дороги и закрепилась там, а мы с Быстровым возвратились на НП. Меня беспокоило одно обстоятельство: посланный на розыски Батышева младший лейтенант Бородин с группой в десять человек до сих пор не возвратился. Этот пылкий, увлекающийся юноша был еще далеко не опытным фронтовиком, поэтому я переживал за него. Наконец на НП появился Голобородько и доложил, что с Бородиным все благополучно. Затем он рассказал небезынтересную историю, приятно поразившую меня.

Возвращаясь с переднего края, Голобородько с ординарцем и одним разведчиком из взвода управления не увидели никого из наших — ни пехотинцев, ни артиллеристов.

Выходило, что на наш и чекулаевский НП мог свободно пробраться враг. Тут-то капитан и встретил направлявшегося с моим заданием Анатолия Бородина. Голобородько приказал ему вернуться, забрать весь взвод ПТР и уточнить передний край на левом фланге боевых порядков дивизиона. Если фланг окажется открытым, Бородину необходимо развернуться, занять выгодный рубеж и прочно его удерживать, прикрывая две улицы в направлении наших НП.

Поиски батареи Батышева и доклад о результатах командиру дивизиона взял на себя сам Голобородько. Но, прибыв на НП дивизиона, Александр Яковлевич не застал меня и решил пойти следом. Однако где-то на полпути повернул налево: неподалеку за развалинами шла ожесточенная перестрелка, глухо хлопали тяжелые выстрелы противотанковых ружей, подымались клубы черного дыма. Голобородько догадался, что бой ведет взвод Бородина, а вот отчего взлетали султаны черного дыма, он понял не сразу.

...Анатолий Бородин, пройдя три квартала, убедился, что заместитель командира дивизиона был совершенно прав — фланг дивизиона да и всего чекулаевского полка ничем не прикрыт. Молодой офицер решил занять оборону. Поставив командирам отделений задачу, он присел на глыбу спекшихся кирпичей и начал составлять донесение в штаб. Как только разведчики-связные скрылись за домами, Бородин обошел свой взвод.

Отделения, неплохо замаскировавшись, просматривали на всю глубину сразу три улицы, которые уходили радиальными лучами от площади. Небо было пасмурное, Берлин заволокли дождевые облака. Вскоре пошел дождь, сначала сильный, потом моросящий, но теплый. Тихо переговариваясь и прячась под плащ-палатками, бойцы взвода притаились среди развалин. Не прошло и четверти часа, как разведчики увидели быстро приближавшуюся по средней улице колонну машин и танков. Анатолий Бородин поднес бинокль к глазам: немцы.

— Приготовиться! Противник на средней улице! — закричал он звонким, дрожащим от волнения голосом.

Весь взвод почти целиком состоял из пожилых красноармейцев, в большинстве степенных украинцев и белорусов. Все они спокойно лежали за своими укрытиями: кто за пулеметом, кто с противотанковым ружьем и бутылками с горючей смесью, кто с фаустпатронами. Ждали команды на открытие огня. Наконец она последовала. И гитлеровцы, встреченные шквальным огнем, даже оторопели от неожиданности. В колонне сразу же началась неразбериха и давка. Меткими выстрелами рядовые Козак и Меленчук зажгли в глубине колонны два автомобиля. Попытки шоферов развернуться не удались. Машины встали рядом и запрудили улицу. Два танка, не сумев обойти эти грузовики, начали толкать их впереди себя к площади. Солдаты, придавленные колесами и гусеницами, подняли панический крик.

Паника парализовала гитлеровскую колонну. Сзади, не зная обстановки, напирали автомобили и несколько самоходок. Наконец вся эта масса в триста — четыреста солдат и офицеров выплеснулась на площадь и, открыв огонь, хлынула на горстку смельчаков. Наши солдаты встретили их фаустпатронами. Правда, ни одного танка подбить не удалось, зато рядовые Степан Мартынюк, Петр Пиничин и Семен Кугач поразили несколько передних автомобилей — пламя и копоть густыми клубами застлали всю площадь.

Началось бегство. Первыми сделали это, воспользовавшись дымовой завесой, танкисты. Они отступили на улицу оправа. Туда же, подгоняемые пулеметным и автоматным огнем, бросились все остальные. Но узкая улица не могла пропустить одновременно и танки, и автомобили, и людей. И здесь создалась пробка.

Небольшая площадь была битком забита горевшей техникой и трупами гитлеровцев. По просьбе Голобородько Чекулаев прислал на подмогу стрелковую роту, которая и довершила разгром немецкого отряда. Во взводе Бородина были ранены два бойца — Пашкевич и Ворон.

Вечером комдив Асафов приказал мне собрать этих смельчаков и лично объявил о награждении их орденами и медалями.

Но не всем так везло в тот день, как нам. У Глущенко, например, расчет старшего сержанта Федора Шестакова выдвинул свое орудие для стрельбы прямой наводкой на расстояние около ста метров от противника. Операцию эту проделали настолько дерзко и быстро, что гитлеровцы опомнились лишь тогда, когда орудие открыло огонь. Шофер Петр Старилов вместе с другими номерами расчета прямо на мостовую разгружал ящики со снарядами. В ту же минуту в машину угодил фаустпатрон. Автомобиль загорелся. Петр Старилов вскочил в кабину и отвел искореженную машину в укрытие, за развалины дома. Там он погасил пожар, используя шинель и одеяло.

Шестаков разбил стену, из-за которой стрелял противник. Но второй фаустпатрон ударил прямо в пушку, и она вышла из строя. Орудийный щит, полуоси, станины — все начисто разворотило. К счастью, расчет отделался легкими ушибами и действовал до вечера в качестве отделения автоматчиков, пока не подвезли отремонтированную в армейских мастерских пушку Аркадия Кучина.

Запомнился и такой эпизод. Вечером 29 апреля, в самый разгар ожесточенной перестрелки с обеих сторон, немцы вдруг умолкли. Через несколько минут радист Родион Тененев доложил мне, что фашистское командование просит прекратить огонь и начать переговоры. Прильнув к наушникам, я действительно услышал такое предложение и немедленно доложил об этом командиру дивизии Асафову, а тот выше по инстанции.

Переговоры, видимо, были безрезультатными, и огонь с нашей стороны значительно усилился. Но весть о том, что гитлеровцы уже просят пощады, мигом облетела части нашей дивизии.

Командующий артиллерией корпуса полковник Васильков приказал полковнику Курашову направить мой дивизион в его распоряжение, к мосту Мольтке. Нам пришлось оставить 594-й стрелковый полк, который до самой капитуляции немцев в отрыве от остальных частей дивизии вел тяжелые бои в районе гавани, прикрывая действия всего корпуса с севера и северо-востока.