Плотина - Роберт Бирн

– Ну и как я выгляжу?

– Да так же, как всегда, – ответил сын. – Глупо. Эмиль рассмеялся.

– Разве так разговаривают с отцом?

Фредди Хассет повернулся лицом к стене. Серая простыня соскользнула с пятнистой спины.

– В униформе службы перевозок в долине любой будет выглядеть глупо. Ты всегда так говоришь и еще всегда говоришь: «Охранники Лумиса смотрятся щеголями», – а я знаю, они выглядят так же глупо. А почему кто-то должен работать легавым или охранником – этого понять не могу.

– Охота пожрать заставляет людей делать глупости. Поймешь это, когда слезешь с моей шеи. – Эмиль взялся за ручку двери и посмотрел на кровать. – Не пора ли тебе ехать в аэропорт? Разогреть там самолет, ну и так далее, а?

– Еще уйма времени.

– Не разговаривай с одеялом во рту. Сколько раз я должен это говорить? Я чувствовал бы себя спокойнее, если в ты поднялся и продемонстрировал немного энергии. Это большой день для нас.

– Отвали, папаша. Я сказал, что сделаю это, значит, сделаю. Мое слово твердое.

– Вот это уже лучше. Ладно, до встречи. В безумно голубом далеке.

Фил Крамер вцепился в прутья двери своей камеры. Неподалеку ночной дежурный сержант Джим Мартинес сидел за своим столом, углубившись в какие-то бумаги. Судя по выражению лица, это занятие не вызывало особого энтузиазма.

– Выпустите меня отсюда! – кричал Фил. – Это экстренная ситуация! Выпустите нас всех отсюда! На счету каждая минута!

– Заткнись, – произнес кто-то сзади.

Фил посмотрел через плечо. В камере было четыре койки, на трех из них высилось под одеялом нечто похожее на кучу. От одной из коек протянулась голая нога, костлявая и морщинистая, будто кусок вяленой говядины.

– Я не заткнусь, – сказал Фил, обращаясь к койкам. – Я пытаюсь спасти ваши шеи, а заодно и свою. – Он повернулся к Мартине-су. – Возможно, вы не обратили внимания на то, что я говорил, когда меня волокли сюда, поэтому пройдусь по этой теме снова. Я всемирно признанный авторитет по авариям плотин, можете спросить любого. Я только что осмотрел плотину в ущелье Сьерра. Ту самую, которую вы, сержант, можете увидеть за окном, если потрудитесь взглянуть.

– Заткнись, – повторил голос за спиной. Аналогично отозвались из соседних камер.

– Слушайте все, что я говорю, – сказал Фил, снова принимаясь трясти дверь. – Плотина рушится. Туннели внутри нее полны воды... Я это видел собственными глазами. Водохранилище просочилось на сторону нижнего бьефа. Вы понимаете, что это означает? Это означает, что огромная масса воды вот-вот обрушится вниз, на наши головы, потому что стоит только воде пробиться через насыпь, как вы можете поцеловать ее на прощание.

– Эй, мы тут пытаемся немного поспать, – хрипло произнес кто-то. А из соседней камеры сказали:

– Потише вы там, хорошо?

– А что, если плотина в самом деле прорвется? – произнес третий голос. – Мы здесь окажемся в ловушке, как крысы. На это кто-то ответил:

– Только не называй меня крысой, ты, ублюдок.

– Именно так, – сказал Фил. – Мы окажемся здесь в ловушке, как крысы. Вода будет продолжать сверлить все более и более крупную дыру, пока не прорежет щель до самой вершины. А тогда – плюх! Вот так и случилось в Болдуин-Хиллз в шестьдесят третьем году и в Тетоне в семьдесят шестом.

У дверей камеры напротив той, где был Фил, появился какой-то арестант, в темном костюме, украшенном засохшей блевотиной.

– Эй, Мартинес, – сказал он с ноткой раздражения, – ты не мог бы что-нибудь сделать с этим парнем? Здесь ведь сидят люди с кое-какими очень крутыми наследственными привычками.

Сержант Мартинес вздохнул, отложил карандаш и поднялся на ноги. Прошел по коридору и принялся разглядывать Фила, стоя на расстоянии вытянутой руки.

– Это экстренная ситуация, – сказал ему Фил. – Вы должны забрать нас отсюда, равно как и самого себя. Да просто выпустите нас на волю, на улицу, если придется... в противном случае мы все тут станем дохлыми утками.

Грохот сзади заставил Фила обернуться. Огромный, заросший седыми волосами мужик слез с одной из коек, отбросив ее в сторону вместе с картонной коробкой, служившей прикроватной тумбочкой. Сделал два больших шага, опустил внушительную лапу ему на грудь, сгребая рабочий комбинезон спереди в кулак, и приподнял Фила над полом. Его дыхание отдавало чесноком, табаком, шоколадом, марихуаной, виски, пивом, спертым воздухом и скотным двором.

– Я, кажется, сказал, чтобы ты заткнулся, – произнес он.

– Поставь его на место, Копна, – приказал Мартинес. – Я сейчас это улажу.

Человек по кличке Копна свирепо посмотрел на Фила с расстояния в пять сантиметров, потом опустил его, поправил свою койку и рухнул на нее, почти мгновенно захрапев.

– Крамер, вы должны вышибить из своей башки эту чушь насчет плотины, – сказал Мартинес. – Вы всех взбудоражили. У нас тут может завариться бунт.

– Отлично! Это может помочь. Я пытаюсь спасти наши шкуры.

– Я могу проделать следующее, – глубокомысленно вымолвил Мартинес. – Перевести вас в окружную тюрьму, где есть изолированные одиночки. Отколотить вас дубинкой. Приказать Копне, чтобы он силой накормил вас кое-какими маленькими таблетками, которые мы держим наготове для всяких смутьянов.

Телефон на столе Мартинеса зазвонил.

– Плотина рушится, – сказал Фил.

– Плотина не рушится. Если бы она рушилась, я знал бы об этом.

– Плотина рушится, – повторил Фил.

– Я должен ответить по телефону, – сказал Мартинес. – Когда вернусь, если ты не перестанешь болтать и не дашь этим хорошим людям снова заснуть, произнесу определенное кодовое слово, которое приведет Копну в бешенство. Подумай об этом.

Копна перестал храпеть и уселся на краю койки. Он был небрит, глаза затуманены.

– Если я такое дерьмо удавлю, – сказал он, – это будет убийством при смягчающих обстоятельствах. Губернатор пригласит меня на завтрак.

А Мартинес подошел к своему столу и взял трубку телефона. Фил внимательно следил, как менялось выражение его лица, пока он говорил:

– Ну да? В самом деле? Сейчас? Мы должны? Ты не шутишь? Ты имеешь в виду всех до одного? Ты уверен? Хорошо. Ладно. О Господи! Он медленно повесил трубку.

– Что такое? – закричал Фил. – Что случилось? Мартинес запустил пальцы в волосы и покачал головой.

– Они думают, что плотина может обрушиться, – сказал он. – Сюда едет школьный автобус, чтобы отвезти нас всех повыше.

Он нажатием кнопки включил раздирающий уши сигнал тревоги. А Фил с ухмылкой поглядел на сокамерников.

– Пакуй свои вещички, Копна. Сматываемся из этого притона.

Глава 25

Мазэрлодский марафон начался со свалки локоть к локтю. По выстрелу стартового пистолета почти полторы тысячи бегунов устремились вперед фантастической красочной кучей рук, ног и подпрыгивающих голов. Кент Спэйн находился в группе из пятидесяти сильнейших участников, которым была предоставлена привилегия стартовать впереди всех, но едва начался забег, как он почувствовал себя поглощенным людской толпой, словно бежал сзади, с любителями, решившими скоротать время, в выходной, с ребятишками-школьниками, старичками и маньяками в инвалидных креслах. Кент ненавидел этих дилетантов, хотя и знал, что именно они обеспечили доктору Дюлотту возможность так щедро заплатить за подлог. Их многочисленность вкупе с неуклюжестью, неумением и энтузиазмом угрожала жизни и конечностям профессиональных бегунов. Нипочем нельзя было угадать, когда один из этих проклятых кретинов вдруг рухнет прямо тебе под ноги или набежит сзади тебе на пятки. Как-то раз, еще в начале карьеры, Кент Спэйн потерял три минуты из-за того, что в рассеянности последовал за каким-то едва ползущим растяпой и сошел с размеченного маршрута на заросшую сорной травой тропу, где этот парень остановился, присел на корточки и принялся справлять большую нужду.

Первые три километра больше напоминали бег с препятствиями, чем марафон по пересеченной местности. Приходилось перепрыгивать через лающих собак, увертываться от снятых с дистанции недотеп, бредущих с пепельными лицами к своим автомобилям, постоянно выискивать возможность обогнать скопление тяжело пыхтящих увальней. На протяжении нескольких сотен метров он состязался в беге широкими шагами с длинноногой черноволосой молодой женщиной, к ее взбугрившейся рубашке был пришпилен номер 38. Он неохотно отказался от дальнейшего его созерцания и обогнал ее.

– Тридцать восемь – это ваш размер или еще что-нибудь? – спросил он, пробегая мимо.

– Да, – ответила она, не взглянув, – это калибр пистолета, который я всегда ношу с собой.

У трехкилометровой отметки, где трасса сворачивала с шоссе, бегуны растянулись длинной вереницей с интервалом метров в пять. Кенту ни разу не удалось охватить взглядом тех, кто впереди, но он предполагал, что их было по меньшей мере двенадцать. На следующих двадцати километрах он должен обойти всех, поскольку, если плану Дюлотта суждено осуществиться, ему необходимо первым пересечь плотину. Большинство конкурентов, по всей вероятности, откажутся от борьбы у холма Кардиак, на пятнадцатикилометровой отметке, если не раньше. Опасны только двое – Том Райан, бежавший непосредственно перед ним, и Наби Юсри из Эфиопии, марафонец мирового класса, появившийся в последнюю минуту. Если Юсри следует своей обычной тактике, подумал Кент, он, вероятно, уже ведет забег и его черная лысая голова поблескивает на солнце, словно полированный шар, а мускулистые ноги так и мелькают. Его обычная тактика – быстро стартовать и удерживать лидерство до конца, чтобы выиграть. Обогнать его можно только с большим трудом.