Санек 3 - Василий Седой

нужно было делать, он ответил, что затеял все это с одной конкретной целью — застолбить место. К нему, оказывается, уже не один и не два раза подкатывали с просьбой организовать совместный бизнес в той или иной стране. Особенно, по его словам, старались немцы и итальянцы. И если прижимистые немцы хотели, чтобы он зашёл на их рынок со своей техникой и продукцией, а с них были только люди и места для продаж, то итальянцы готовы были вкладывать действительно серьезные деньги в развитие сети в своей стране. Конечно, в свете будущих разборок с немцами я был категорически против какого-либо сотрудничества с ними, но вот о работе с итальянцами стоит подумать. Там сейчас тоже неспокойно, и все идет к свержению нынешнего режима, но вряд ли это перерастет во что-то вроде гражданской войны, поэтому если они готовы платить, то почему бы и нет. В конце концов, деньги в любом случае пригодятся, а одной жопой, как известно, на все базары одновременно не сесть.

Только глубокой ночью, когда мы закончили обсуждать совместный бизнес, мне удалось поделиться с Пьером и своими бедами. Естественно, всего я ему не рассказал, во всяком случае в деталях. Но вот о противостоянии с еврейскими семьями обмолвился и, главное, о достигнутых с ними договоренностях. Обозначил, что трогать они меня не рискнут только какое-то время, что будет потом, когда мне нечем будет прижать этих противников к ногтю, один бог знает. Может, они и не рискнут что-то предпринимать в отношении человека, от которого получили по зубам, но наверняка постараются убрать препятствие, которое мешает им резвиться так, как они давно привыкли. По всему этому выходит, что жить как раньше у меня не получится. По-любому придется озаботиться вопросом своей безопасности, так что и тем, кто будет рядом со мной, ничего кроме золотой клетки не светит. Это я про Кристину, если кто не понял. Пьер, внимательно меня слушавший, неожиданно произнес:

— Хорошо, что ты это наконец-то осознал. Пойми, Александр, даже люди с состоянием гораздо скромнее твоего не могут себе позволить жить, как простые смертные. Им приходится мириться с присутствием охраны, соблюдать какие-то правила, чтобы не мешать этой охране работать. Вообще их жизнь кардинально отличается от жизни обычных людей. Вот чтобы совсем уж не стать отшельниками, они организуют клубы по интересам, где позволяют себе расслабиться и спокойно пообщаться с равными себе. Дружат семьями и создают что-то вроде кланов, где все поддерживают друг друга. По поводу Кристины можешь не переживать, она с детства готовилась именно к такой жизни, и ей в отличие от тебя привыкать не придётся.

Эти его слова меня действительно успокоили. Ведь невеста моя и правда из очень непростой семьи, и ей по определению все эти заморочки должны быть близки и понятны. Поэтому, кажется, зря я переживал и изводил себя сомнениями.

В Париж мы прибыли только на следующий день, поздно вечером, можно сказать, даже ночью. Мои бронеавтомобили Пьеру понравились. Да и не мудрено, ведь они благодаря своей массе были ещё очень мягкими на ходу. Эти мини-танки, казалось, плыли по дороге, а не ехали, от чего Пьер был в полном восторге.

Хотя уже было поздно, нас ждали, и если Кристина с братьями тут же полезли обниматься, то будущая тёща явно чувствовала себя не в своей тарелке. Да и как по-другому, накосячила ведь неслабо. Будь я и правда малолетним пацаном, наверное, даже здороваться не стал бы, а так подошел и произнес после приветствия:

— Зла я на вас не держу, но больше подобных выходок терпеть не стану.

Нет, я не угрожал, просто дал понять, что добром такие интриги не закончатся, если не дура — поймёт, а нет, значит ей же и не повезёт. Посмотрим, что будет дальше, сейчас же она просто извинилась, и на этом все.

Рассказывать о пребывании в гостях у друзей не стану, все было как всегда. Львиную долю времени я проводил в компании Кристины. Вернее, наверное, будет сказать, что все время мы проводили вместе, за исключением сна, так что пообщаться с кем бы то ни было наедине не представлялось возможным. Да и не нужно мне это было, хотя тёща несколько раз пыталась организовать разговор тет-а-тет. Что она хотела поведать наедине, я так и не узнал, как я уже говорил, это мне неинтересно. Может, конечно, зря я не стал ей помогать в этих её устремлениях, но такой уж я человек. Один раз человек нагадит мне в душу, и уже перестает для меня существовать. Поэтому и здесь я простить, конечно, простил, но на одном поле с ней даже по-большому не схожу, нет желания снова подпускать её близко, без меня как-нибудь.

Неделя, отведенная на Париж, пролетела как один день. Надо ли говорить, что очередное расставание было как серпом по известному месту, и далось мне с немалым трудом. Только и подумал, садясь в поезд: в следующий раз никаких отмазок по поводу возраста невесты в принципе не приму, надоело.

В Москве на вокзале меня встречал Абрам Лазаревич, которого я предупредил о своём приезде заранее, позвонив из Парижа. Конечно, особой необходимости во встрече нет, но ведь гораздо проще уехать с вокзала, когда автомобиль тебя уже ждёт, тем более, что приехал я не один и снова с кучей вещей. Нет, столько подарков, как в прошлый раз, я не тащил, всего пару чемоданов, но учитывая ещё и багаж двух телохранителей, вещей все равно получилось немало.

Абрам Лазаревич за время, пока мы не виделись, сильно похудел и выглядел как загнанная лошадь. На вопрос, что такого могло произойти, что он стал похож на высушенную мумию, он только отмахнулся. Уже по дороге домой дал понять, что позже расскажет и начал засыпать меня вопросами о моих делах. Пришлось рассказывать. Без подробностей, но основными новостями я поделился. Вообще он как-то странно себя вёл, слишком уж суетился и нервничал. Я не стал заострять на этом внимание, но сделал себе отметку выяснить, что здесь творится.

Дома я не успел даже вещи разобрать и оценить сделанный ремонт, как появились два неразлучных товарища, которые в прошлый раз опекали как родного. Приехали они с кучей подарков в виде серьёзного продуктового набора. Естественно, не обошлось без застолья, во время которого они и поведали мне, несмотря на то, что Абрам Лазаревич не хотел об этом говорить, о причине несвойственного ему поведения.

Оказывается, он, вернувшись из Америки, не