Искатель. 1974. Выпуск №2 - Аркадий Вайнер

С хрипом, в мыле, весь я был липкий от пота, сердце под горло почти заткнулось, вскочил и увидел, что Зося стоит рядом, уже в плаще, гладит меня по плечам осторожно, тихонько бормочет:

— Прямо на ходу усыпает…

Я потряс головой, отдышался, спросил задушливо:

— Тебя уже отпустили?

— Напарница меня подменит. Пошли, ты еле на ногах стоишь.

Мы вышли в серый, только занимающийся рассвет, все вокруг было неподвижно, спокойно, и такая тишина и покой заливали этот проклятый дрыхнущий мир, что я никак не мог поверить, будто со времени моего выхода из КПЗ прошло всего двенадцать часов. Если и дальше время побежит в таком темпе, не выдержать мне, каюк придет, нервы не сдюжат.

И все это сотворил маленький злой джинн, которого я по глупости выпустил из бутылки восемь лет назад. Сейчас лежит, наверное, зараза, пыхтит спросонья, слюни пускает — доволен, гад? Но тебе сеть на меня не накинуть — я тебе, щенку легавому, еще покажу, кто из нас человек больше. А для начала надо тебя обратно в бутылку загнать.

Мы сели в такси, и машина помчалась через пустой город в Сокольники. Я обнимал Зосю за плечи, круглые, мягкие, а волосы ее щекотали мне лицо, пахло от них апельсинами и — еле слышно — сигаретным дымом. Прозрачная дрема уже закручивала меня, но я успел подумать, как было бы хорошо, кабы на земле всегда было так мало людей, как сейчас на улицах.

Рэй БРЕДБЕРИ

ГОРОД

Рассказы-предупреждения нередки в обширном и многообразном творчестве Рэя Бредбери.

Резкий и беспощадный критик многих устоев современного буржуазного общества, писатель экстраполирует в отдаленное будущее те его черты и тенденции, что особенно ему ненавистны. И тогда под его пером возникают грандиозные и ужасающие картины ожесточенных космических сражений из-за галактических рынков сбыта, картины гибели целых миров, уничтоженных во имя прибыли… Мир погони за прибылью — это бесчеловечный мир, люди, воспитанные и отравленные им, могут нести неслыханные бедствия… Такова главная мысль этих рассказов Рэя Бредбери.

Та же самая мысль лежит и в основе рассказа «Город», который мы предлагаем сегодня читателям «Искателя».

Город ждал двадцать тысяч лет.

Планета плыла в космическом пространстве, и цветы на ее полях росли и увядали, а город все ждал. Зарождались и высыхали реки на планете. А город все ждал. Ветра, что были, когда-то молодыми и буйными, постарели и затихли, а облака, которые они когда-то рвали и превращали в клочья, теперь, не тревожимые никем, плыли в поднебесье ленивыми белыми полотнищами. А город все ждал.

Город ждал, ждали его окна и черные стены, его уходящие в небо башни и лишенные флагов шпили, ждали его улицы, по которым никто не ступал, и дверные ручки, за которые никто не брался; ждал город без единого клочка бумаги и без единого отпечатка пальца. Город ждал, а планета тем временем вращалась в пространстве, следуя своей орбите вокруг бело-голубого солнца, времена года сменяли друг друга — пламя топило лед, но лед вновь брал свое, чтобы затем уступить место зеленым полям и желтым летним лугам.

Как раз в один из таких летних дней, в середине двадцатитысячного года, город был вознагражден.

В небе появилась ракета.

Ракета стремительно промчалась над городом, развернулась, возвратилась назад и приземлилась на глинистом лугу в пятидесяти ярдах от обсидиановой стены.

Раздались шаги обутых ног по редкой траве и голоса людей внутри ракеты, обращенные к людям снаружи:

— Готовы?

— Ладно, ребята. Осторожно! Идем в город. Дженсен, вы с Хатчинсоном пойдете впереди в дозоре. Смотрите в оба!

Город открыл потайные ноздри в своих черных стенах, и равномерно работающий втяжной клапан, скрытый глубоко в организме города, начал всасывать мощные потоки воздуха через желоба, через мохнатые фильтры и пылесборники к тончайшим, сверхчувствительным катушкам и паутинкам, сияющим серебристым светом. Вновь и вновь запахи луга переносились теплыми ветрами в город.

Запах огня, запах упавшего метеорита, раскаленного металла. Из другого мира прибыл корабль. Запах латуни, пыльный жаркий запах сгоревшего пороха, серы и ракетного топлива.

Ленты с отпечатанной на них информацией поползли по роликам в пазы и через желтые зубчатые колеса скользнули вниз к следующим механизмам.

Клик-так-так-так.

Счетчик издавал звук метронома. Пять, шесть, семь, восемь, девять. Девять человек! Одновременно пишущий механизм оттиснул это сообщение типографской краской на ленте, которая скаталась в рулон и исчезла.

Кликитик-клик-так-так.

Город ждал мягкой поступи их прорезиненных ботинок.

Огромные ноздри города вновь расширились.

Запах масла. Еле ощутимый аромат, исходящий от осторожно ступающих людей, донесся до гигантского Носа и распался в городском воздухе на воспоминания о молоке, сыре, мороженом, масле…

Клик-клик.

— Осторожней, ребята!

— Джонс, достань пистолет. Не будь идиотом!

— Чего волноваться — город-то мертв.

— Никто этого не знает.

Теперь, услыхав лающую речь, пробудились Уши. После столетий прислушивания к ветрам, их слабому, еле слышному дуновению, к тому, как опадают с деревьев листья и тихо растет трава в период таяния снегов, Уши сами смазали себя, подтянули огромные барабанные перепонки, которые могли быть одинаково чувствительны как к биению сердец пришельцев, так и к трепету комариного крылышка. Уши слушали, а Нос накачивал запахи во вместительные камеры.

Тик-тик-так-клик.

Информация на параллельных контрольных лентах, извиваясь, поползла вниз.

Зазвонили колокольчики, выскочили итоговые данные.

Нос зашипел, выпуская проверенный воздух. Гигантские Уши прислушались.

— Я думаю, нам следует вернуться к ракете, капитан.

— Здесь приказания отдаю я, мистер Смит!

— Да, сэр.

— Эй вы там! Дозор! Что-нибудь видите?

— Ничего, сэр. Похоже, город давным-давно мертв!

— Ну, видишь, Смит? Бояться нечего.

— Не нравится мне это. Не знаю почему. Попадая в какое-нибудь новое место, не испытывали ли вы чувства, что уже были там раньше? Ну так вот, этот город кажется мне слишком знакомым.

— Чушь. Расстояние от Земли до этой планетной системы миллиарды миль. Мы никак не могли бывать здесь раньше. Наша ракета — единственный в мире фотонный корабль.

— Как бы то ни было, сэр, у меня такое чувство. Думаю, нам следует убраться отсюда.

Шаги в нерешительности замерли. В неподвижном воздухе слышалось лишь дыхание незваных гостей.