Крест Гитлера - Эрвин Люцер

Мы следуем за Христом в Его слабости, чтобы быть сильными. Христианство — это религия страданий. Человек бросается в руки Божьи и пробуждается в Гефсимании. Если Христос умирал за то, во что Он верил, то почему же мы не должны следовать по Его стопам?

Следование за Христом освобождает нас от созданных людьми догм, от всякого бремени и гнета парализующих сознание тревог и мучений. Только если мы следуем за Христом безоговорочно и чистосердечно, мы находим Его иго благим и Его бремя легким. К счастью, что бы Христос ни попросил нас сделать — Он дает нам для этого силу.

Ниже перечислены пять видов смерти, которыми должен умереть христианин. Эти смерти сделали Бонхёффера способным принести наивысшую жертву с внутренним спокойствием и смирением перед Богом. В некоторых случаях я цитирую Бонхёффера, а в других — представляю пересказ его размышлений.

Во дни Третьего Рейха многие пасторы говорили, что готовы пережить тюремное заключение или смерть, однако не могут поступить так из-за своих семей. Одно дело, когда гонениям подвергается муж или отец, и совершенно другое — видеть детей, которых постигает та же участь. Гитлер всегда использовал семью человека как средство достижения абсолютного повиновения.

Бонхёффер отвечал, что наше посвящение Христу должно быть настолько всепоглощающим, что все естественные привязанности должны быть покорены Его власти. «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Матфея 10:37).

Наш разрыв естественных взаимоотношений иногда бывает явным, а иногда скрытым. Однако мы всегда должны быть готовы позволить разрыву перейти в открытую форму. Авраам должен был оставить своих друзей и родственников для того, чтобы следовать за Богом — ничего не должно было стоять между Авраамом и Богом. Он должен был стать странником и пришельцем, чтобы унаследовать Обетованную землю.

Позже Бог попросил Авраама положить Исаака на жертвенник. Это было испытание с тем, чтобы увидеть, позволил ли старик своему сыну прокопать путь к его сердцу. Возможно ли, чтобы Исаак значил для него больше, чем Бог? Никто не слышал этого призыва Божьего к Аврааму — даже слуги и Сара. Это — личный глас Божий к нему — ничего не скрывать от верховной благодати Всевышнего.

Авраам прошел испытание, и Бонхёффер пишет: «На этот раз должны быть разорваны не только прямые взаимоотношения плоти и крови, но также и духовные... Пред лицом любого прямого требования к нему — будь то естественного, этического или религиозного — он будет послушен Слову Божьему... Авраам принял Исаака обратно, однако с этого времени он будет смотреть на сына совершенно по-другому — через Посредника и ради Посредника».132

Авраам спустился с горы точно так же, как взошел на нее — имея сына рядом с собой, однако ситуация кардинально изменилась. Между Авраамом и его сыном встал Христос. «Внешне картина не изменилась, однако древнее прошло и вот, все стало новым. Все должно пройти через Христа».133

Бонхёффер знал, о чем говорил. Он не только оставил свою семью, но и особую любовь своей жизни — девушку по имени Мария, с которой он был помолвлен. Через три месяца после помолвки Бонхёффер был заключен в тюрьму. Ей было разрешено несколько раз навестить его в тюрьме, и они тайно обменивались письмами (иногда с помощью охранников). Когда он был переведен в гестаповскую тюрьму в другой части Берлина, ей больше не разрешали видеться с ним.

Для Бонхёффера взаимоотношения всегда были подчинены высшим обязательствам. Мы можем думать, что наша главная ответственность относится к семье, детям, другу или подруге, и, возможно, уверены, что эти взаимоотношения, которые были установлены Богом, никогда не должны быть разорваны. Однако между нами находится Христос. И его призыв более важен.

Попросите обычного христианина дать определение успеху, и он укажет либо на богатство, либо на власть. Христос разбивает все подобные человеческие мнения. Бонхёффер говорил: «Успех — это внешний лоск, покрывающий только пустоту души».

Преуспевающего тяжело упрекать за поведение. Прежде всего, он часто неохотно оглядывается на свое прошлое, поскольку стремится к следующему достижению. Он побуждаем чувством собственной важности, которое от него не может быть забрано. Он слеп, чтобы увидеть свою жадность и честолюбие, поскольку его успех превозносит эти качества как блага.

Во-вторых, он будет давать своему успеху разумное объяснение, говоря, что делает это ради Бога. Таким образом, его жизнь и безопасность становятся уютным гнездом, внутри которого он чувствует себя вполне удовлетворенным и самодовольным. Он не понимает, что Христа распял успех, имеющий именно такое определение. Подобное понимание успеха делает христиан неотличимыми от мира. Как мы можем победить мир, если сами поглощены его страстью к успеху?

Крест изменяет нашу перспективу. Христос на кресте не может быть примирен с нашим пониманием успеха. Христианин «не беспокоится об успехе или неудаче, но о готовности принять Божий суд».134 Мы должны сложить наши заветные мечты к ногам нашего распятого Спасителя.

Когда мы стремимся следовать за Христом, что стоит прямо на нашем пути больше, чем желания плоти? Эти желания обманчивы.

Для того чтобы проиллюстрировать точку зрения Бонхёффера, я привожу историю, которую услышал от знакомого пастора, наставлявшего группу людей. Некоторые из них признались ему по секрету, что не примут победу над сексуальной похотью, даже если бы ее им даровал Христос. Они объясняли это тем, что похоть доставляет удовольствие, и, учитывая давление жизни, они заслуживают немного этого удовольствия.

Бонхёффер сказал бы, что эти люди упустили один важный момент — необходимость веры в то, что Божий путь на самом деле для них является самым лучшим. Отворачиваясь от Христа подобным образом, мы неспособны противостоять атаке искушения в других сферах.

Бонхёффер по этому поводу сказал следующее: «Даже кратковременное желание является барьером для следования за Иисусом и ввергает все тело в ад, заставляя нас продать свое небесное первородство за чечевичную похлебку и показывая, что нам не хватает веры в Того, Кто вознаградит смирение радостью стократно».

Он продолжает раскрывать суть этого вопроса:

Вместо того, чтобы уповать на невидимое, мы отдаем предпочтение осязаемым плодам желания и таким образом отпадаем от пути ученичества и теряем контакт с Иисусом. Похоть нечиста, потому что является неверием, а потому ее следует остерегаться... Выгода от похоти ничтожна по сравнению с той потерей, к которой она приводит... Когда вы делаете свои глаза инструментом нечистоты, то не можете увидеть ими Бога.135

Бонхёффер обращается к нашей культуре, утверждающей, что каждый имеет право на сексуальное наслаждение. Некоторые даже думают, что оно неизбежно и просто является частью нашего человеческого естества. Однако его власть не может быть разрушена до тех пор, пока не будет принято твердое решение следовать за Христом и взирать только на Него. Крест требует от нас прийти и умереть. Своеволие должно быть сокрушено. Мы должны стать слабыми для того, чтобы мы могли стать сильными. Христос должен войти в каждую сферу нашей жизни. Бонхёффер согласился бы с Тозером: «Та часть нас, которую мы избавляем от креста, становится местом наших сражений».

«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Матфея 6:19-21).

Есть немного людей, которые в одно и то же время богаты и нищи духом. Любовь к деньгам должна быть принесена в жертву точно так же, как Исаак был возложен на алтарь. Бог знает, говорит Бонхёффер, что человеческое сердце жаждет богатства, и Бог хочет, чтобы у нас было сокровище. Однако Он хочет, чтобы мы имели сокровище на небесах. Земные богатства истлевают, но сокровище на небесах пребывает вовек. «В наших сердцах есть место только для одного всепоглощающего посвящения, и мы можем прилепиться только к одному Господу».

Бонхёффер умер для своей естественной любви к деньгам. Он был уверен, что деньги предназначены для использования, а не для накопления. То малое, чем обладал, он расценивал как дар от Бога. По его словам, единственные деньги, которые мы увидим опять, это те, которые были отданы для оказания помощи другим.

Претерпев эти смерти, он был подготовлен к своей последней жертве. Он относился к числу тех, кто был готов пойти на риск в доказательство того, что он «не возлюбил души своей даже до смерти».