Игра со Зверем - Алёна Алексина

— Амон, прошу, не надо! — демон грубо раздвинул ей ноги, не обращая внимания на эту последнюю судорожную мольбу.

Глаза цвета неба. «Назови мое имя!». Его прикосновения. Поцелуй. Вздох. Стон. Миска с ягодами. Смех…

Он замер, захлебываясь рычанием и вжимаясь лбом в пол над израненным плечом Кэсс. Приступ ярости проходил, Человек мучительно и страшно боролся со Зверем, загоняя его обратно в клетку. Девушка под ним еле дышала, и демон тоскливо завыл, как раненое животное. Зашептал заклинание, удерживая извивающееся от боли и багровое от крови тело. Поднял его легкое, некогда белое, как лебяжий пух, опустил на кровать. Убрал со лба спутанные и тоже окровавленные волосы. Во время своего припадка животной ярости он не тронул только лицо. Все остальное — изодранное когтями уже не имело никакого отношения к той девушке, что доверчиво прижималась к нему тогда, в лесу.

Что он наделал? Зачем? Ведь он не хотел, чтобы этого нежного, словно подсвеченного лунным сиянием тела, касались звериные лапы! На неподвижном человеческом лице застыла маска глухой отчаянной боли. Кассандра лежала, распластанная на кровати, не в силах пошевелиться. Горячие руки медленно поползли по истерзанной коже и там, где они её касались, боль отступала, отвратительные раны исчезали. Амон остановившимся взглядом смотрел на кровавые разводы. Тело он вылечил, но душу… он лечить не мог.

— Я хочу тебя, но если ты сейчас остановишь меня, я уйду, — хрипло прошептал он, пытаясь совладать с собой. — Демоны не умеют быть нежными. Я не умею…

У неё все болело, зубы стучали, внутри, словно распался ледяной ком ужаса, но, когда Хозяин наклонился, рабыня не отвернулась, а лишь судорожно вздохнула, чувствуя, что, несмотря на свои слова, он не отступит. Не сможет.

Он сцеловывал кровяные разводы с нежного тела, и, снова теряя контроль, рычал, вдыхая ее запах. Девушка сжималась от страха, что впереди ждет новая мука, очередная пытка унижением и болью… Но обнаженного тела коснулись не звериные когти, а человеческие руки. Скольких сил ему стоило сдерживать животные инстинкты, которые подхлестывало жгучее желание? Кэсс чувствовала — Зверь в нём бьется, рвется вон и… не может победить. Жадные губы скользили по прохладной коже. Свирепое плотоядное чудовище горело и плавилось рядом с ней. Прошло много времени, но Амон не торопился, и вот ласковые ладони легли на напряженные плечи, тонкое тело приникло, изнывая и выгибаясь в бессильной мольбе. Вместо страха в груди у Кассандры полыхало обжигающее пламя. Кто сказал, кто научил его думать, будто он не умеет быть нежным? Кто сделал из него жесткого монстра? Из него — способного любить и страдать. Пусть по-своему, пусть страшно, пусть безжалостно, но способного!

— Смотри на меня, — негромко приказал Амон, заводя руки ей за голову.

Тело опалило пламенем, по коже заплясал огонь, отблеск которого горел в желтых глазах демона.

— Смотри на меня, — резкий толчок, сорвавший с губ стон. — Ты моя. Моя.

Смотри на меня…

Теплые ласковые крылья укутали её, не давая разгорающемуся пламени вырваться наружу. Обжигающие ладони скользили по изгибающемуся в сладкой муке телу. Он растворялся в ней, она растворялась в нем, отзываясь на каждое прикосновение. Кровь из их ран смешалась.

«Моя. Только моя».

Кэсс выгнулась от острого наслаждения, и закричала, превращаясь в живое пламя.

«Моя…».

Она проснулась и вгляделась в темноту. Тело ныло и жаловалось на малейшее движение, но не это беспокоило ее. Неужели снова ушел? Снова бросил, будто ненужную вещь? Глаза обожгло слезами.

— Не оставляй меня… — полушепотом произнесла девушка, опуская ноги на пол. В голове вихрем пронеслись видения минувшей близости. — Нет, нет…

— Прекрати так громко думать, — хрипло произнес знакомый голос за ее спиной.

Невольница резко обернулась. Её Хозяин спал, вытянувшись на окровавленных простынях и уткнувшись лицом в подушку. Кассандра осторожно села обратно на кровать. Спит. Дыхание ровное… Только бы всегда вот так — рядом, спящий, столь похожий на человека! Она склонилась, понимая, что не сможет иначе рассмотреть его, налюбоваться им. Осторожно, кончиками пальцев прикоснулась к плечу. Спит. Провела ладонью по гладкой коже, под которой словно прятался огонь. Спит. Коснулась шеи и рассыпанных по подушке льняных волос.

Что же в нём — жестоком, властном, неласковом — такого, что он кажется ей самым лучшим? А ведь никогда не понимала женщин, которым нравилось унижение. И себя сейчас тоже не понимала. В мечтах будущий избранник никогда не представлялся ей ни свирепым, ни жестоким. Отчего же теперь сердце замирает рядом с тем, кого любить мучительно и страшно? Девушка не понимала себя. Не могла найти объяснений странному слепому чувству обожания. Словно невидимая нить прочно привязала её к демону, который не умел ни любить, ни сострадать. Боль и наслаждение, счастье и унижение, покорность и бунт — все это смешивалось в причудливый коктейль противоречивых, но таких сильных чувств, каким невозможно было противостоять. Да и не хотелось. Зачем?

И снова узкая ладонь опасливо скользнула по расслабленным плечам. Сейчас это была единственная возможность прикасаться к господину без позволения. Пусть спит, пусть не знает. На твердом, словно высеченном из камня теле, белели безобразные рубцы. Кэсс только сейчас их заметила. Один, особенно страшный — под ребрами слева, изогнутый, широкий. Кто и когда учил его жестокости, оставляя эти отметины, погружая в беспамятство боли? Хотелось наклониться и коснуться губами уродливого шрама, но… если Амон проснется, то точно прибьет за такое. Поэтому она лишь гладила широкую спину, которая — о чудо! — сонно выгнулась, подстраиваясь под ласку, но уже через миг упругое тело резко развернулось. Девушка уставилась в ярко-желтые глаза с вертикальным зрачком. Демон приподнялся на локте и, схватив рабыню за волосы, потянул к себе.

— Еще раз скажешь, что не принадлежишь мне…

Она отрицательно покачала головой, не давая ему договорить, и расплакалась, уткнувшись в горячее плечо.

— Хватит, — он было отстранил её, но, поколебавшись, притянул обратно. Ночь еще не закончилась.

Наутро Хозяин непокорной невольницы, выспавшийся и свежий, но с недобрым огнём в глазах, медленно одевался. Его подопечная снова осталась нагишом — одежды у неё опять не было. Да что ж за горе-то такое! Амон хмыкнул:

— Оставлю, пожалуй, тебя так. Зато точно никуда не высунешься.

Кассандра похолодела, но он нахально подмигнул и вышел.

Нехорошее подозрение закралось в душу. Судя по звуку шагов, демон направился не вниз, а дальше по этажу.