Иван Грозный - Роберт Виппер

В том, что Иван Грозный, хотя и пораженный тяжелой неудачей, не хотел ни на минуту успокоиться, нет никакого сомнения. Красноречиво говорят о его неутомимости все меры внутренней политики, которые определяются одним господствующим мотивом – помочь военно-служилому классу выйти из поразившего страну хозяйственного кризиса, поднять военноспособность служилых людей, увеличить состав их кадров, изыскать средства для вознаграждения за испытанные потери, обеспечить возможность правильно вести свое хозяйство и иметь все средства для наилучшего вооружения.

Меры эти – характера разнообразного: сюда относятся все способы давления на богатых землевладельцев, каковыми были высшее духовенство и крупные монастыри, отобрание у них дарений и вкладов, а также отмена тарханов, т. е. предоставленных издавна монастырям льгот и изъятий по уплате налогов и пошлин. Все это должно было увеличить финансовые средства государства, расширить земельный фонд, раздачами из которого заведывал Поместный приказ. Тем же самым основным мотивом – стремлением: восстановить пораженный кризисом служилый класс – руководилось правительство Ивана Грозного и в решении вопроса о рабочей силе в поместьях, который сводился главным образом к регулированию переходов крестьян от одного помещика к другому.

Тотчас же вслед за окончанием Ливонской войны появляются две административные меры, которые можно считать официальным началом крепостного права. Первой из них было издание "Уложения", которое ограничивало право перехода и своза крестьян в Юрьев день; на основании этого общего распоряжения следующий – 1581 год – был объявлен "заповедным", т. е. таким, когда выход крестьян в той или другой форме был воспрещен; воспрещение было временным и должно было оставаться в силе впредь "до государеву указу"; фактически оно держалось до 1586 г., когда опять было восстановлено прежнее право перехода. Последующие правительства, Федора Ивановича и Бориса Годунова, следовали примеру, данному Грозным в 1581 г., издавали временные меры, чередовали заповедные годы с годами свободного выхода, вплоть до полной отмены Юрьева дня указом Василия Шуйского, изданным в 1607 г., как реакционный, карательный закон во время большого крестьянского восстания. Второй мерой была предпринятая в том же 1581 г. и закончившаяся уже в 1592 г. перепись, которая должна была в свою очередь положить конец переходам крестьян, поскольку в Писцовые книги вносились имена крестьян, живших в момент переписи на описываемых землях; эти записи служили потом доказательством того, что данные крестьяне признаны "старожильцами" и правом перехода пользоваться не могут.

Были ли эти меры новизной, противоречившей прежней социальной политике правительства, показывают ли они поворот на какой-то иной социальный путь? Нет, в них приходится видеть продолжение все той же линии, которой держался Грозный с начала своего самостоятельного правления – линии борьбы с притязаниями крупных собственников и ограждения интересов помещиков средних и мелких. Юрьев день приходился на пользу исключительно крупным вотчинникам и архибогатым монастырям, которые переманивали к себе крестьян льготными условиями и оставляли, таким образом, малоимущих помещиков без рабочих рук при запустелой, заброшенной земле. Отмену свободы перехода правительство произвело не сразу, в виде общей решительной и окончательной меры принципиального свойства, а посредством временных, возобновляемых через известный срок фактических запрещений.

Мысль о введении заповедных лет была, может быть, внушена правительству помещиками шелонской пятины, т. е. старой Новгородской области, лежавшей на северо-западной окраине Московской державы. Это явление очень характерно: требование прикрепления крестьян к земле, на которой они раз поселились, требование обеспечения имений постоянным составом рабочих рук исходило от служилых людей той области, которая была театром бесконечно затянувшейся войны, которая наиболее пострадала, подверглась запустению и обезлюдению. Помещики этого края, все владельцы средние и мелкие, особенно остро ощущали нехватку рабочих рук и искали немедленной непосредственной помощи от администрации. Но последствия этого обращения к властям частных лиц, местной группы помещиков были очень широки и значительны. Ту меру обеспечения имений постоянной рабочей силой, об издании которой просили помещики северо-западной окраины для себя, во внимание к местной неотложкой нужде, правительство сделало общим правилом для всего государства; это обобщение запрета переходов можно в свою очередь признать фактом возникновения официального крепостного права.

VIII. Посмертный суд над Грозным

Если бы Иван IV умер в 1566 г., в момент своих величайших успехов на западном фронте, своего приготовления к окончательному завоеванию Ливонии, историческая память присвоила бы ему имя великого завоевателя, создателя крупнейшей в мире державы, подобного Александру Македонскому. Вина утраты покоренного им Прибалтийского края пала бы тогда на его преемников: ведь и Александра только преждевременная смерть избавила от прямой встречи с распадением созданной им империи.

В случае такого раннего конца, на 36-м году жизни, Иван IV остался бы в исторической традиции окруженный славой замечательного реформатора, организатора военно-служилого класса, основателя административной централизации Московской державы.

Ивану Грозному, однако, выпала на долю иная судьба, глубоко трагическая. Он прожил еще 18 лет, и это были годы тяжелых потерь, великих несчастий для страны. С конца 60-х годов непомерно разрослись затруднения войны, усилились враги. Москва оказалась вновь отрезанной от Европы, предоставленной собственным, еще не окрепшим силам. В затянувшейся борьбе мало-помалу истрачиваются богатые резервы, накопленные в предшествующую эпоху, разоряется и пустеет страна; хозяйство, на окраинах особенно, но и внутри державы, приходит в упадок от недостатка рабочих рук.

Проведение многообещающих реформ военного и социально-административного характера, так удачно начатых в 50-х годах, осложняется, начиная с 1564 г., борьбой с изменой. Окруженный противниками его смелой политики, опасливыми консерваторами и множеством предателей, чуть не погибший от заговора 1567 г., переживший страшные годы крымской опасности в 1571-1572 гг., Иван Грозный все еще находил силы вести войну за доступ к морю, за открытие простора в сношениях с Европой, пока, к концу 70-х годов, не истощились последние военные и финансовые ресурсы; продолжал он, несмотря на все затруднения, и свою огромную работу централизации управления, проводившуюся в форме развития учреждений "государева удела" или "двора", который в 1572 г. заменил опричнину 1565 г.

Неудачи внешней войны, кровопролития войны внутренней – борьба с изменой – заслонили уже для ближайших поколений военные подвиги и крупные централизаторские достижения царствования Грозного. Среди последующих историков XVIII и XIX веков большинство подчинилось влиянию источников, исходивших из оппозиционных кругов: в их глазах умалилось значение его личности. Он попал в рубрику "тиранов", был присоединен к обществу Калигулы, Нерона, Людовика XI, Христиерна II. Проблему выяснения его роли как правителя оттеснили мелочные споры о личных его качествах, вопросы патологические и психиатрические выступили чуть ли не на первое место.

В своем очерке я старался, насколько возможно было, восстановить историческое значение Ивана Грозного как одного из крупнейших политических и военных деятелей европейской истории XVI века. Мне остается только на немногих страницах начертить пути того литературного процесса, в течение которого слагалась враждебная для Грозного оценка его деятельности.

1

В самом начале XVI века вышла во Франции написанная по-латыни и тотчас же переведенная на французский язык монументальная "Всеобщая история" де Ту (de Thou, или Thuanus, жил от 1553 до 1617 г.). В этой книге, быстро получившей популярность и много раз переиздававшейся потом еще и в XVIII веке, подробно рассказаны судьбы европейских государств, в том числе Москвы, за вторую половину XVI века. Мы получаем здесь ряд характерных данных для того, чтобы судить, какое представление об Иване IV сложилось в Западной Европе в среде ближайших к нему поколений.

Приступая к рассказу о Ливонской войне, де Ту дает очерк истории возвышения Москвы. О самом Иване IV он говорит: "Государь столь же счастливый и храбрый, как его отцы, который вдобавок, соединяя хитрость и тонкий расчет с суровой дисциплиной в военном деле, не только сохранил обширное государство, оставленное Василием, но сумел далеко раздвинуть его границы. Завоевания Ивана IV дошли до Каспийского моря и царства Персидского. Этот царь знаменит великими делами, блеск которых иногда омрачала его жестокость". Затем историк передает об изумительной военной системе Московской державы, о необычайном послушании воинства и прибавляет: "Нет государя, которого бы более любили, которому бы служили более ревностно и верно. Добрые государи, которые обращаются со своими народами мягко и человечно, не встречают более чистой привязанности, чем он".