Господин Чичиков - Ярослав Веров

– Что за фитиля ты мне нарисовал, генерал? Если дело меньше, чем на «лимон», так это ты меня обижаешь, понял? – и уселся в кресло у окна рядом с журнальным столиком.

– Вот хотел я посадить этого Кирияджи, – Трубостроев театрально хлопнул себя по бедру, – куда, понимаешь, это у него из тюрьмы деваются заключенные? Одного уже посадили, и этого надо. Приходит тут ко мне, говорит, понимаешь, четверо зеков как корова языком. Да в старые добрые времена за такое головы летели. А чего, думаешь, сюда прибежал? Не буду называть, кто и от кого поступил заказ. В общем, один ненужный человек не должен был дойти до суда, замолчать на стадии следствия. А мне Кирияджи не могу, говорит, без этих четверых, что исчезли, говорит, не могу. Говорит, обманул Чичиков, который у него этих четырех купил…

– Да он что, зеками торгует? – удивился Игнат Матвеевич.

– Здесь, как мне тут сигнализируют, дело темное. Продавал он не зеков, а их души. Продавал ночью, по пьянке, помнит якобы плохо. Наутро кинулся – а их в камере уже нет.

– Да что они, Копперфильды у него, что ли? – хмыкнул Веслов.

Трубостроеву, видимо, эта мысль не приходила в голову, и он удивленно глянул на Кирияджи. Тот пожал плечами, мол, что вы за дураки такие, и пояснил:

– Здесь это… Здесь вот что. Эти четверо сидели в той камере с незапамятных времен, мне удалось проследить по архивам. Получается, еще при атамане Махно сидели, а может и до революции. Архивы тогда пропали. Сидели, не старея! – воздев к потолку палец, раздельно произнес он.

– А у моих даже унитазов не было! – неожиданно встрял в разговор Шкурченков. От него пахнуло так крепко, что Паляницын скривился. Исторгнутая Валентином Павловичем волна докатилась и до мэра, тот закашлялся.

– Ты что, из бомжатника или…

– Даже унитазов, – не слыша, повторил Шкурченков. – Они же не срали!

– Да, – кивнул Трубостроев, – к господину Шкурченкову также заявлялся вышеупомянутый Чичиков. Купил у него сотрудников офиса.

– Души, души купил, – перебил Шкурченков. – Говорит, мертвые они у них. Даром взял и с Лукьяном не помог, гад, скотина. Дела на фирме встали. Эти ж «мертвяки», они ж такие работники были. Они знаешь, что? – взгляд у Шкурченкова сделался совершенно горячечным, и Валик уперся этим безумным взглядом в мэра, – они могли подпись и печать забабахать любую на любой документ. Или переменить документ. Они мне и твою подпись делали!

– Как это делали? – не понял мэр.

– А вот так – глянет в бумагу, а она уже там есть!

Только теперь до Паляницына дошло, откуда взялась у Шкурченкова такая вера в потусторонние силы.

– А как они растаможивали, боже мой, как они растаможивали… – с безумной ностальгией в голосе выводил Шкурченков. – Они мне и Статую Свободы растаможили б, только дай указание!

– Погодите! – вдруг что-то понял мэр. – Так я знаю, ты этот… ну да, фирма «Эъ». Я ж у тебя на презентации магазина отмечал. За тобой безакциз вот такими хвостами тянется, – сообщил он довольным голосом, показывая широко разведенными руками, какие это удивительные хвосты.

– Так мы же и сигнализировали, – встрял Трубостроев. – Состав алюминия в Румынию перегнал задаром. Для казны, – подумав, добавил он. – В бумагах черным по белому: «гуманитарный груз», и подписи премьеров: Румынии и нашего. А в вагонах, блин, алюминий. И ничего сделать нельзя, ни с какого боку не ухватишь.

– Эх, как там тебя, Шкура, сниму я с тебя шкуру! – рассмеялся своей шутке мэр.

– Так поздно, уже сняли, – шмыгнул носом Шкурченков.

– Шкуру снять всегда не поздно, пока медведь ходит. – Мэр довольно потер руки, настроение стремительно улучшалось. – А вот у этого товарища что?

Мэр начальствовал на своей должности всего только год и поэтому не знал сложной истории Паляницына.

– А это мой сотрудник. Занимался оперативной разработкой Чичикова, – Трубостроев сделал Паляницына страшные глаза, мол, смотри, чекист, не сболтни лишнего, но Паляницын и так уже все понял.

– Так точно, вошел в доверие к Чичикову, – бойко начал он, поднявшись и одернув парадный китель. – Провел зондаж намерений. Установлено, что имеет место быть феномен, именуемый «мертвыми душами». Владелец, то есть носитель «мертвой души» обладает невероятными возможностями, в каждом конкретном случае – уникальными.

– Ну ты, полковник, – перебил Игнат Матвеевич, – ты простыми словами давай. Здесь все свои. Здесь у нас без протокола. Мы здесь дела решаем. Во как!

– Чичиков скупает эти «мертвые души» у так называемых хозяев, то есть у тех, у кого те находятся в административном подчинении.

– Путано, но понять можно, – вставил реплику мэр, услышав хорошо отработанный им до гладкого произнесения термин «административное подчинение». – И куда он эти мертвые души девает?

– В том то и дело, что носитель мертвой души, так сказать тело – сотрудник, работник или зек – после подписания договора, который Чичиков называет «купчей», исчезает в бесследном направлении, – сбился на косноязычие и Паляницын. – Одним словом, ищут пожарные, ищет милиция, а ничего уже нет.

– Ага, – призадумался мэр, – так он их того, совсем?

– Именно что совсем, – подтвердил Паляницын и сел.

– Поня-ятно, вот теперь понятно, полковник. Вот когда по-простому, все понятно. И сколько лавэ этот ваш Чичиков-Шмичиков отдает под мертвую душу?

– Прижимист, с-собака, – встрял Кирияджи.

– А ты вообще молчи! – рявкнул мэр. – Тюрьма у тебя чья? Государственная! А в этом городе государство – кто? Я! И сидящие там у тебя мертвые души – государственные души. Понял, на что руку поднял? На государство покосился! – мэр имел в виду «покусился».

– А-а!.. – махнул рукой Кирияджи и ничего больше к этому «а» не добавил.

– Так, Трубостроев, а ну гони их всех отсюдова! – распорядился Игнат Матвеевич. Щеки его раскраснелись, глаза весело поблескивали: ни дать, ни взять, боевой генерал на боевом коне в дыму сражения. – Будем говорить.

– Всем все понятно? – нахмурил брови Трубостроев. – И, понимаешь, чтобы без болтовни. Язык на замке, особенно у тебя, Лаврентий. Водятся за тобой грешки, так что имей в виду.

Оставшись наедине с генералом, мэр звонко хлопнул в ладоши и нарочито бодрым голосом предложил:

– Ну, Козьма, наливай свой генеральский. Под разговор оно как надо пойдет. И куда надо.

Разговор у Трубостроева полковнику не понравился. Хитроумный Трубостроев использовал Паляницына, чтобы выставить его перед мэром как своего человека. А ведь это не так. Значит, и дальше будет использовать его в таковом качестве. Означать это может лишь одно: Трубостроев нацелился на досье Чичикова. Ясное дело, обстоятельный Свисток не мог обойти вниманием в своем доносе ту самую папку, которую он, Паляницын, столь многозначительно демонстрировал. И хрен с ним, что это вовсе была не та папка – а та дома, – Свисток, главное, все понял правильно. Вот это и называется прокол: перегнул палку – и пешка со страха стала тузом.

Теперь, ясное дело, Трубостроев станет крутить-вертеть и ходить кругами. Досье им подавай. Без досье всем их разговорам и планам цена – ломаный пятак. И какие у меня есть шансы не отдавать? Скажем, подсунуть другие фамилии? Врагов наживу. Когда еще Чичиков приедет, а меня уже успеют на тот свет с музыкой проводить. Или дать настоящее досье? Чем я рискую? Чем это обернется для Чичикова? Ну, я рискую по-любому. В таком деле лишних носителей информации не держат. А Чичикову это досье и в виде ксерокопии сгодится. Ему не бумага нужна, а живые хозяева.

Стоп. А ну как с хозяевами что-то случаться начнет? Доволен будет Чичиков такой работой Паляницына? То-то, что не доволен. С другой стороны, кто сказал, что Чичиков не может предвидеть будущее? А если, предположим, он предвидит? Существо его ранга должно, обязано предвидеть… Хотя, с другой стороны, то, что завхоз откажет, он не предвидел. Или предвидел? И предвидя, все равно пошел на контакт. И меня не отверг. Потому что все предвидел. И разговор у Трубостроева. И то, что досье отдам в чужие руки. Сначала принесу ему, Чичикову, а потом – в чужие руки… Значит, уверен он, что все в итоге выйдет по его желанию?

Если бы оно так. Если бы знать наверняка. Или, скажем, предвидит, но решил пожертвовать Паленицыным. Только зачем так сложно? Нет. Паляницын Чичикову нужен. Значит, что делать с досье? Отдавать или не отдавать?

Интересно, как они намерены использовать хозяев? Эти придумают. У этих и козел масло давать начнет.

Отдам я им это хреновое досье. Пусть долбутся. А мне продление жизни выйдет. А уж когда дождусь Чичикова – тогда со всеми порасквитаемся. Главное, ты, Паляницын, чем должен быть для Чичикова? Глазами и ушами. Вот и будешь ими. Может, на «мертвяков» из администрации выйду? Должны же они там быть. За лишних «мертвяков» Чичиков только спасибо скажет. Ну не спасибо, спасибо от него не дождешься. Но благосклонностью не обделит. Подороже бы только отдать. Здесь думать надо, расклады считать…