Варвары против Рима - Терри Джонс

Ничего подобного парфянским конным лучникам римляне никогда не видели. Вместо простых деревянных луков у парфян были суперлуки двойной кривизны из дерева, рога и сухожилий. По эффективности это были скорее ружья, чем луки. Максимальная дальность выстрела составляла 300 ярдов, а со 150 ярдов они пробивали римские щиты и доспехи.

А затем Сурена выпустил свою тяжелую кавалерию, которая укрывалась, замаскировавшись плащами и шкурами. Внезапно всадники сбросили маскировку, и их доспехи заблистали на солнце. Римляне обнаружили, что их атакует совершенно новый вид войск, скорее средневековые рыцари, чем античная конница. Тысячи тяжелобронированных всадников, лошади которых были защищены так же хорошо, как люди, устремились на итальянских пехотинцев. Они сокрушили пешие легионы. Затем конница отступила и позволила римской кавалерии, которой командовал сын Красса, преследовать своих лучников.

И тут римлянам был уготован еще один пренеприятный сюрприз. Погнавшись за лучниками, римляне вдруг обнаружили, что те умеют стрелять назад с такой же силой и точностью, как в цель впереди. «Парфянский выстрел» стал знаменит как притворное отступление, которое на самом деле является смертельной ловушкой. А затем «рыцари» окружили римских преследователей и всех их перебили.

Красе подумал, что к этому моменту у персов уже кончились стрелы. Но он был не прав. Когда он попытался наступать оставшимися войсками, их просто расстреляли. Он приказал своим людям пойти в атаку, но «они показывали ему свои руки, пригвожденные к щитам, и ноги, прибитые стрелами к земле»[296]. А затем один из парфянских «рыцарей» проскакал перед Крассом с головой его сына на копье.

Битву у Харрана Рим никогда не забудет. Около 30 000 легионеров полегли на поле боя, а оставшиеся 10 000 были взяты в плен и уведены в Центральную Азию. Орлы всех семи римских легионов оказались в парфянских храмах. Всего лишь 500 римлянам удалось вернуться домой. Шок от поражения пережить так и не удастся, и начнется война, которая будет длиться 600 лет.

В то время, как римляне еще только маршировали к своей гибели, и на протяжении всей битвы Артавазд с царем царей продолжали обсуждать детали брачного союза, который должен был соединить два дома. Свадьба обходилась Артавазду в целое состояние.

Так случилось, что они оба были ярыми поклонниками греческого классического театра. Более того, Артавазд был сам известен как драматург, сочинял греческие трагедии, а также новеллы и памфлеты. Когда пришла новость о победе над Крассом, эти варварские правители слушали драматический отрывок из «Вакханки» Еврипида, которую давал знаменитый греческий актер Ясон.

По пьесе бог Дионис прибывает в Фивы из тех краев, которые автор называет «варварским Востоком», то есть именно оттуда, где сейчас находились Артавазд и Ород. Очутившись на западе, с его устоявшимися традициями очага и дома, фаллократии и политического порядка, Дионис вовлекает фиванцев в восторженную кутерьму. Их обряды становятся радостными, креативными, неуемными и дикими. В общем, варварскими в обычном смысле слова. В этой массовой истерии фиванского царя Пентея рвут на части женщины, которые верят, что он животное, которое надо съесть на празднике жертвоприношения. Возглавляет группу каннибалок его собственная мать Агава, и она с гордостью преподносит то, что считает куском мяса дикого животного, в подарок своему отцу.

Ясону, игравшему Пентея, как раз аплодировали после прекрасного монолога, когда появился прибывший прямо с поля боя адъютант Сурены. Он ворвался в царскую ложу с головой Красса в руках, бросил ее на пол и упал наземь. Ясон немедленно схватил голову, переменил костюм и представился Агавой, сумасшедшей матерью-убийцей, прибывшей во дворец с расчлененным телом своего сына.

С гор мы принеслиК вам во дворецНежной вырезки кусок —Чудесная добыча.

Все знали этот стих. И все знали, что дальше следуют слова, подхватываемые хором:

Кто его убил?

И тогда один из пришедших выступил вперед, взял голову Красса из рук Ясона, поднял ее вверх и ответил за Агаву: «Я». И так оно и было[297].

В Риме варвары находились в центре общественного внимания, поэтому центральным обрядом в городе был «триумф». Празднование победы героя над еще одной шайкой варваров было единственным способом для римлянина присоединиться к сонму бессмертных и навечно занять славное место в истории города. Триумфатор, как теперь называли героя, ехал в золоченой колеснице позади пленных и добычи, которую он доставил в Рим. Помпей был отмечен своим третьим триумфом в 61 г. до н. э. в ознаменование его побед на Среднем Востоке. Парад награбленного и пленных продолжался два дня. Красс отчаянно нуждался в триумфе, чтобы сравняться с Помпеем. Сурена с его трагикомическим бессердечием дал римскому полководцу такую возможность.

Представление состоялось в морском порту Селевкия, возле Антиохии. Выбрав пленника, больше всех похожего на побитого генерала, Сурена одел его женщиной и приказал ему откликаться на имя «Красс» и титул императора. Пленника посадили на лошадь и поставили во главе процессии. В настоящем триумфе участвовали также трубачи и чиновники, именовавшиеся ликторами, которые несли символы римской власти, фасции — связки розог с топором посередине. У лже-Красса тоже были трубачи, но его ликторы ехали верхом на верблюдах. Их фасции были приторочены к торбам, а к топорам были прикреплены отрезанные головы римлян. Позади процессии шли проститутки и музыканты, «которые распевали всякие непристойные и насмешливые песни про женоподобие и трусость Красса»[298].

Но больше всего презрения к римлянам было высказано, когда Сурена представил сенату Селевкии коллекцию порнографии, обнаруженную в багаже одного из генералов Красса. Это «дало Сурене возможность произнести массу оскорбительных насмешек в адрес римлян, которые, даже отправляясь на войну, не могли обойтись без подобных вещей». Вот уж действительно: «Поклажа онаниста!». В Риме говорили, что парфяне убили Красса, залив ему в рот расплавленное золото, чтобы он утолил свою жажду наживы[299].

Среди просторов Парфянской империи 10 000 римских пленных растворились. Часть из них оказалась на территории современного Туркменистана[300], где они поселились и поступили на службу в пограничные войска[301]. Похоже, что они и там проиграли какое-то сражение, потому что дальше, судя по всему, они сражались в Казахстане под командой монгольского вождя. В китайских хрониках есть запись о том, что два генерала, командовавшие важной экспедицией, столкнулись в 500 милях к востоку от Маргианы со странной армией. Она использовала укрепления в виде двойного палисада из огромных бревен, а ее бойцы составляли свои большие щиты наподобие рыбьей чешуи, образуя сплошную защитную стену. Палисад был типичным римским фортификационным сооружением, совершенно не похожим ни на какие монгольские. Единственным народом в I в. до н. э., кто использовал щиты подобным образом и строил подобные оборонительные укрепления из бревен, были римляне.

Конечно, их опять побили. Выживших увели в Китай и поселили на пограничном посту, переименованном в Lijian[302]. Историки изумлялись, действительно ли это были римские солдаты, и писали ученые труды, в которых высказывались предположения о том, что эти китайские иероглифы означают «Рим» или, может быть, «Александрия». Похоже, они не в том языке искали. Lijian — монгольское слово. Оно означает — легион. Становится ясно, кем были эти солдаты. Местные жители думают так же и с гордостью указывают на своих соседей с типично римскими, по их мнению, чертами: носы с горбинкой, большие, глубоко сидящие глаза, ширококостные фигуры и — кто бы мог подумать — не совсем типичная для римлян наследственность — вьющиеся светлые волосы. Но они убеждены в своей правоте. А на дальнем севере Центрального Китая, на Великой стене, у границы с Внутренней Монголией, в маленьком (по китайским меркам) городе Йонгчанге стоят статуи трех человек: китайца из этнического большинства хань; женщины из мусульманского меньшинства хуэй и римлянина, проигравшего чертову прорву сражений варварам.

Римляне ничего не знали о парфянах. Они совершенно не понимали их и писали об их обществе как о царстве «свободных людей» и «рабов», в котором почти все население, включая армию, принудительно собрано в трудовые отряды. Эти «свободные люди» были на самом деле парфянской знатью, а «рабы» — их феодальными арендаторами, которые отбывали воинскую службу в качестве платы за свою землю. Такие вещи были за пределами понимания римлян.