Иноземлянин(Альсино) - Александр Казанцев

— В клетке, — уточнила Танела.

— Я попросил бы не корректировать мою речь.

— Да уж где там ее скорректировать! — задорно отозвалась Танела.

— Как спрут? Не поврежден ли? Кто мне ответит за это?

— Да вот он, выполз спрут, почуял ваш приход. Особую симпатию, очевидно, ощущает, — заметила Танела. — Вы бы лучше не о спруте, а об Альсино спроси ли. У него ожог на плече от спрутовского щупальца.

— Его я вижу перед собой, а спрута не было видно! Кроме того, я равно забочусь обо всех испытуемых. Однако ЧП могло произойти только при поднятой крыше. Кто осмелился ее поднять?

Болотов ссутулился более обыкновенного, умоляюще глядя на Танелу. Та храбро заявила:

— Я подняла крышу. Надо было проветрить помещение. Наш Альсино задохнулся бы от оставленного запаха вашего найна.

— Какого еще найна? — все больше свирепел Сафронов.

— Которого вы поймали в Ленинградской области около былого раскольнического скита и «лешим» прозвали.

— Какого лешего вы не в свое дело лезете?

— Из чувства гуманности, уважаемый профессор. Оно не всем присуще.

— Вот что, почтенная товарищ уборщица Займовская, я объявляю вам, а также Алексею Федоровичу Болотову выговор. И не просто выговор, а со строгим предупреждением об увольнении.

— Увольнение не может быть строгим или не строгим. Строгим может быть только выговор, — смиренно заметила Танела и, словно спохватившись, добавила: — Кроме того, это неправильно! Если виновата, то только я, а уж никак не Болотов.

— О нем будет разговор особый после возвращения Николая Николаевича из-за границы. Следует ли ему продолжать работу здесь?

— Все у вас особое: и разговор, и бокс, и угроза, от которой вы получаете особое удовольствие.

— Во всяком случае от беседы с вами я особого удовольствия не получаю.

— Как и я! — весело заявила Танела, забирая свое ведро и швабру. Обернувшись, еще раз сказала: — А Алексей Федорович здесь ни при чем. Лучше поинтересуйтесь у Альсино, как дельфины вас исследуют.

— Что? — опешил Сафронов. — Меня исследуют подопытные?

— Конечно, — тряхнула головой Танела. — И дельфины, и Альсино, и даже спрут. Все любуются вами, как вы раскрываетесь перед ними.

— Ну, знаете, вы переходите все границы!

— А пограничника Алеши у вас уже нет, — отрезала Танела.

Она направилась к своей каморке, где хранились ее немудреные приспособления для уборки.

Она навела там образцовый порядок и даже по собственному разумению переоборудовала ее. Достала толстый стальной прут и закрепила его в стенке напротив двери и для другой опоры использовала саму дверь, высверлив в ней дрелью отверстие.

Прут держался в стенке, но когда дверь закрывалась, то прут оказывался надежно закрепленным на двух опорах. Словом, сказалось инженерное образование «уборщицы». У Танелы был свой ключ от ее каморки. На пруте она развесила шланг и пылесосный набор.

Поставив ведро со шваброй на пол, она открыла дверь, чтобы взять пылесос и шланг, обмерла от неожиданности.

Всю ее каморку занимало огромное мохнатое существо, леший или найн, как называл его Альсино. И прикован он был к Танелиному пруту. На свободный его конец надели второй «браслет» «наножников», цепью соединенный с ногой.

Но когда дверь открылась, браслет уже не требовалось отстегивать, он просто снимался через конец, входивший в отверстие в двери.

Танела действовала решительно.

В лицо ей пахнуло знакомым запахом ее кавказского похитителя. Это был не он, но все равно! Танела сняла браслет с конца прута и сделала знак найну. Она указывала ему наверх, словно он должен был улететь. Тот не сразу понял ее.

Тогда она принялась колотить его кулачками, приговаривая:

— Бестолочь ты мохнатая! О тебе я забочусь или о ком? Давай беги! Улетай в свое чужое измерение и привет там передай моему кавказскому приятелю. Понял? И ничего-то ты не понял, а еще хочешь, чтобы я тебя своим прапрадедушкой считала. Видишь, я сняла браслет на другом конце цепи. Видишь? Ну так давай! Не хочу я, чтобы они тебя здесь мучили. Еще скелет твой или чучело в Палеонтологическом музее выставят! Ты их не знаешь! И хорошо! Ну миленький, ну хороший, пойми ты человеческую речь. Ведь твои потомки людьми станут, тоже будут так говорить. Беги! Испаряйся или сквозь землю проваливайся, как леший в русских лесах. Прощай, дорогой. Я скажу, что не знала, что тебя в моей каморке заперли. Открыла дверь, а ты и был таков!

И, кажется, примат все-таки понял Танелу, он взял своей огромной мохнатой лапой конец цепи с освобожденным браслетом, благодарно посмотрел на Танелу, словно прощаясь. Она готова была поклясться, что он именно так на нее посмотрел, и стал растворяться в воздухе, пока не исчез совсем вместе с цепью, не потянувшей его обратно.

Танела вбежала в зал, столкнувшись с озабоченным Сафроновым.

— Профессор! Профессор! — закричала она. — Кто запер лешего в моей каморке, приковал его к пруту, проходившему через дверь? Я ничего не знала. Открыла дверь, а он сдернул браслет с цепью с прута и был таков. Вот так! Просил кланяться.

— Что? — озверел Сафронов. — Вон отсюда! Я отдаю вас под суд! Вы сорвали научно-исследовательскую работу с редким животным! Вы лишили меня материала для диссертации. Я подозревал вас, но не до такой степени!

Болотов стоял в отдалении, смущенный, не решаясь вмешаться.

— А вы напишите диссертацию о его запахе, — дерзко сказала Танела. — Он остался.

Бросив Сафронову под ноги свою швабру, она гордо вышла из зала, оглянувшись, чтобы встретиться глазами со мной.

И столько задора и решительности было в ее взгляде, что я снова подумал, как мне далеко до того, чтобы понять своих сородичей из иномира, в особенности женщин…

Глава 5. Залпы воли

Двоедушие это не две души, а ни одной.

Профессор Сафронов пришел ко мне в бокс, вместо того чтобы вызвать «подопытного» под охраной к себе в кабинет.

— Я с ужасом узнал о вашем ночном происшествии, — с приветливой улыбкой начал он, садясь на принесенный утром Танелой стул. — Прошу вас, садитесь пока на вашу злополучную койку. Обещаю содержать вас в более достойном месте. В кабинете академика. Он не скоро вернется. Поверьте, ваше нахождение здесь было вызвано необходимостью и теперь, когда неустанное просвечивание установило полную идентичность вашего организма с человеческим и ваша якобы «насекомообразность» — нелепый вымысел, пребывания в боксе больше не требуется. К сожалению, из-за нерадивости персонала, сюда уже некого перевести.