Месть подают холодной - Наталья Александрова

Присмотревшись внимательно, Надежда увидела разложенные на полу перед этим странным человеком, пожалуй, еще более странные предметы: сухой цветок чертополоха, несколько косточек — не то птичьих, не от какого-то маленького зверька, пустую змеиную кожу и большую живую лягушку, перевернутую на спину. Голый белый лягушачий живот заставил Надежду вздрогнуть от жалости — так он был беззащитен…

Надежда негромко кашлянула и сказала:

— Недурные спецэффекты. Кино снимаете?

Человек на коврике чуть пошевелился, но ничего не ответил.

— Вот ваш.., привратник сказал, что вы меня ждали, — опять нахально начала Надежда. — Значит, вы были уверены, что я приду?

Видимо, эту реплику хозяин посчитал более серьезной, потому что соизволил ответить:

— Я всегда все знаю заранее.

— Верно, вы не умрете от скромности, — с Надежды вдруг полностью сошли все чары и она ужасно разозлилась.

Пламя всех свечей и ламп плавно качнулось — сперва вправо, затем влево, будто легкий ветер прошел по комнате, — хотя Надежда не ощущала ни дуновения, напротив, воздух был душен и неподвижен, как в склепе… и этот запах, этот странный пряный запах…

— Когда вы не можете подобрать достойного ответа, — промолвила Надежда, — вы устраиваете очередной фокус? Своих учеников вы тоже фокусами задуривали, а потом отправляли на верную смерть, да еще и посторонних людей в это дело втягивали?

— Отдельная жизнь ничего не стоит перед ледяным взором вечности!

— Да, конечно, — кивнула Надежда, — особенно, если это не ваша жизнь!

Хозяин взглянул на нее с равнодушной неприязнью, как смотрит человек на попавшее в салат насекомое, и спросил:

— Зачем вы пришли ко мне? Что вам от меня нужно?

— Я к вам пришла? — завопила Надежда, не стесняясь. — Да вы сами меня приволокли, какой-то своей темной силой!

— Но ведь вы хотели меня увидеть? И даже хотели мне что-то сказать? — Странный человек поднял голову и посмотрел на Надежду широко раскрытыми все видящими глазами.

От этого взгляда она смешалась и ответила честно:

— Я хотела понять, зачем вы все это сделали, зачем убили столько ни в чем не повинных людей.

— Вы уверены, что они ни в чем не повинны? И вы уверены, что я имею к этому отношение? — вежливо спросил маг.

— Уверена, и даже знаю, в какое слово складываются буквы. Ваша цель — Павел Власов! — выбросила Надежда свою козырную карту.

Маг поднял на нее глаза, во взгляде его появился интерес.

— Вы еще умнее, чем я думал, — произнес он тихо, — вы значительно умнее! Но я вызвал вас затем, чтобы объяснить, что вы ничего не сможете сделать..

С этими словами он поднял руку и протянул ее к беззащитной опрокинутой навзничь лягушке. Необычайно длинным и острым ногтем мизинца он коснулся белого нежного лягушачьего живота, и Надежда вздрогнула от пронзившей ее тело острой ледяной боли.

В глазах у нее потемнело, она приоткрыла рот, хватая скудеющий, казалось, лишенный кислорода воздух. Боль немного отпустила.

Снова несуществующий ветер качнул пламя свечей и ламп, и странный терпкий запах стал еще сильнее, он стал почти осязаемым, почти непереносимым.

Надежда перевела дух и поднесла руку к колотившемуся сердцу.

— Я прочитала ваше послание, — начала Надежда. — Зачем же вы тогда его составляли, если не хотели, чтобы его кто-то читал… — Она растерянно замолчала.

О каком послании она говорит? В затылке у нее возникла тупая пульсирующая боль. Что она хотела сказать? Пытаясь собрать воедино ускользающие мысли. Надежда удивленно оглянулась по сторонам. Что за странная комната? Такая большая, такая темная… И эти зеркала, они делают комнату еще больше, искажая размеры и форму помещения. И этот странный свет, и запах, томительный пряный запах, вызывающий смутное, тоскливое беспокойство.., и что это за человек сидит на коврике в глубине комнаты, скрестив ноги?

Худощавый мужчина с наголо выбритым черепом внимательно смотрел прямо в глаза Надежде своими темными, глубокими, выразительными глазами.

— Так что вы мне хотели сказать, Надежда Николаевна? — спросил он мягким обволакивающим голосом.

— Мы.., знакомы? — спросила Надежда, испытывая чувство неловкости: этот человек называет ее по имени-отчеству, значит, они знакомы, а она совершенно не может вспомнить, кто он такой.

— Это не важно, — мягко ответил он, — возможно, что мы знакомы, а возможно, и нет, вас не должно это беспокоить… Карл Иванович, проводите гостью! — последнюю фразу хозяин произнес чуть громче, и тут же на пороге комнаты возник маленький уродливый человечек с полудетским-полустарческим лицом.

К его лысому, блестящему в свете колеблющегося пламени черепу были приклеены реденькие светлые волосики. Надежде показалось, что она когда-то уже видела этого уродца…

Карлик взглянул на нее хитрыми маленькими глазками и пропищал:

— Пойдемте, я покажу вам дорогу, — и тут же затопал ножками по коридору.

Надежда пошла за ним в чрезвычайной растерянности. Ей было неловко оттого, что она не может вспомнить, как она очутилась в этой странной темной квартире… И еще эта пульсирующая боль в затылке, и запах, пряный беспокойный запах…

Она пошла за уродцем по темному извилистому коридору, вышла на лестничную площадку, Карл Иванович захлопнул за ней дверь. с тяжелым звоном, и от этого звона Надежда очнулась в поезде метро. Она посидела немного, очухиваясь и столкнулась взглядом с мужчиной напротив.

— Сейчас «Озерки» будут! — ответил он, не дожидаясь ее вопроса, и добавил, смеясь:

— Ну вы и спать!

— Спасибо, — пробормотала Надежда и очень сконфуженная, направилась к выходу, потому что «Озерки» — это ее родная остановка.

Подумать только, заснуть в метро! Никогда с ней не случалось ничего подобного, иногда и хочется заснуть, да не в силах, уже такой у Надежды организм. Да еще такой сон. Неужели это был сон? Надежда ясно представила себе человека с бритым черепом, и странную комнату, как наяву ощутила пряный запах… Ведь она точно помнит, что вышла из метро на «Петроградской»!

Уже на эскалаторе Надежда посмотрела на свои наручные часы. Она вспомнила, что из квартиры Димы вышла в тридцать пять минут седьмого. А сейчас на ее часиках было без двадцати восемь. Значит, она действительно просто заснула в метро и ей приснились чудеса, потому что ни в какое другое место она бы просто не успела. Тут времени только-только дойти от Димкиного дома до «Московских ворот», да чистой езды пятьдесят минут.

Итого получается час, остается только пять минут, за пять минут она не успела бы выйти на «Петроградской», найти дом, поговорить со странным человеком и вернуться обратно.

Стареете, Надежда Николаевна, скоро остановки будете просыпать! А все оттого, что голову всякой ерундой загружаете, вместо того, чтобы за домом, смотреть. Небось муж и кот дома голодные сидят.

Осознав полностью эту ужасную мысль, Надежда припустила домой что было духу и только уже у самого дома сообразила, что замерзли руки. На бегу она сунулась в сумку за перчатками и к своему глубокому огорчению обнаружила, что перчатка — всего одна. Она огорчилась и подумала, что выронила ее в метро, когда спала. Перчатка была новая, кожаная, но не очень дорогая, так что Надежда решила не расстраиваться по пустякам.

Полина Васильевна Багун открыла дверь и увидела на пороге Павла Власова. Это зрелище не доставило ей удовольствия — первого своего зятя она очень не любила.

— Здравствуйте, Полина Васильевна. — Павел постарался вложить в свой голос побольше скорбного смирения.

— Как же это ты — и без охраны? — осведомилась пожилая женщина, недобро сверкнув глазами. — Или на лестнице оставил?

— На лестнице, — стушевался Павел. — А вот вы зря сразу, не спрашивая, открываете — мало ли кто войти может!

— Ну вот и вошел. А мне теперь бояться нечего, я уже все, что могла, потеряла.

— Я глубоко соболезную вам. Я ведь тоже был к Алене очень привязан.

— Это ты, зятек, можешь на публике так распинаться, — прервала его Полина Васильевна, — а я-то все про твою привязанность знаю… Знаю, зачем ты приехал. Интересуешься, где синяя папочка находится? Боишься, что теперь, после смерти Алены, кто-то тому давнему делу может ход дать?

— Что вы, зачем вы такое говорите! — возмущение Власова выглядело вполне натурально, да и скорбные интонации в его голосе были достаточно достоверные. — Вы никогда меня не любили, я знаю, но не будете спорить — к Алене я относился с уважением, помогал ей в меру своих возможностей. Ведь и карьеру на телевидении она сделала не без моей поддержки…

— Моя дочь всего добилась сама! У нее был талант! А если ты чем и помогал ей, так не по доброте своей душевной, не из уважения к ней, как ты тут утверждаешь, а все из-за той же синей папочки! Из страха за свою карьеру, из страха за свою шкуру!