Волчий огонь - Ана Сакру

прогонять из окрестностей одичалых, пришедших на запах семерых самок. Причина такой секретности была проста – чем меньше волков знали о предстоящей попытке побега, тем меньше было шансов, что и конфедераты, наблюдающие за Араей, о ней узнают.

И да, из одиннадцати нас осталось семеро. После первой ночи в общем доме больше насильственных смертей девушек не было, но Кат успешно обменяли на соль, а Фарада на третьи сутки скончалась от охватившей ее волчьей лихорадки. Остальных же девушек теперь волки берегли. Ночью приходило к каждой, оставшейся в общем доме, не больше трех вервульфов, разрешалось спать до обеда и оставляли нам только самый легкий труд. В основном мы хлопотали на кухне, стирали, а потом штопали прохудившиеся вещи, сидя на солнышке у пещеры, служащей прачечной.

Девушки, казалось, совсем пообвыклись с положением вещей, но на нас с Роной все равно смотрели косо. Мы-то каждая жили с одним единственным волком. Да и еще они, не посвященные в тайну скорого побега, с каждым днем все больше были подвластны страху перед днем Ритуала, уверенные, что волки на двадцать девятую луну их убьют. Мы же с Роной, хоть и тоже переживали, но не могли скрыть, что переживания наши были иные, и такой обреченности, как они, мы не испытываем.

Особенно лихорадочная надежда в моих глазах раздражала сварливую Юму. «Думаешь, раз залетела, пощадит?! Жди!» – тихо и зло ворчала она в конце каждого нашего короткого разговора, больше напоминающего стычку. И так тянуло ей ответить! Что не только пощадит, но на все пойдет ради меня, на все! Даже кровавая пелена порой глаза застилала. И только Рона всегда вовремя останавливала меня. Улыбалась и медленно, со значением мотала головой.

Молчи. Молчи…

Так и протекали мои будни на землях Багряной стаи в ожидании Ритуала, отравленные поровну страстью, обреченностью и надеждой. И было у меня всего две отдушины, украшавшие те дни.

Первая касалась вождя Хара. После той ночи, когда чужаки устроили пожар, напав на стаю, он, впечатленный тем, как я, неожиданно для самой себя, дала отпор, велел выковать для меня два легких топорика. И каждый день теперь по утрам, когда девушки из общего дома еще спали, учил меня с этими топориками обращаться. Это были короткие уроки, наполненные лишь моим частным дыханием и звуками ударяющегося о бревно топора. Хар со мной не разговаривал особо, на вопросы отвечал неохотно и односложно, лишь внимательно следил, чтобы правильно держала древко и порезче делала замах. Но все равно внимание вождя мне жутко льстило, а его скупые воспоминая о матери, брошенные всегда как бы между прочим, заставляли сердце биться чаще.

А еще были ночи с Гером. Черные, горько – сладкие, наполненные жаром обнимающего тебя тела и тихими разговорами обо всем. Этих разговоров я теперь ждала больше, чем физической близости с моим волком. Это вообще было для меня какое-то чудо – он со мной заговорил. По-настоящему, открыто, выкладывая все о себе и спрашивая все про меня. Мне кажется, я до этого никому так много о себе не рассказывала. Да и кому? Никто до этого мной особо и не интересовался… Тем сильнее пьянило его искреннее любопытство. Хотя, конечно, чаще Гер удовлетворял мое. Оказалось, он столько знал, столько видел, столько умел, хоть и был еще молод, что иногда мне и неловко было рядом с ним.

И одновременно до щемящего чувства радостно, что все-таки он именно мой.

Самый наш интимный и по ощущениям тяжелый разговор состоялся за три дня до Ритуала, на двадцать шестую луну. Была уже глубокая ночь, огонь догорал в очаге, потрескивая затухающими углями, ветер трепал красные листья за узким окном, и я, уткнувшись в подмышку своего засыпающего волка, решилась все-таки спросить то, что давно мучило меня.

– Когда мы были с тобой в лесной хижине, я как-то раз залезла в сундук и нашла там три рюкзака…

Гер не пошевелился, но дыхание его замерло тут же, а мышцы будто окаменели. Поняла, что он молча ждет, что скажу дальше. Сглотнула, убирая сухость в горле, чтобы продолжить.

– Они ведь тоже…– голос дрогнул, – твои были, да? Расскажи. Я хочу…Должна знать.

– Эти истории не похожи на сказку перед сном, Ча-ари, – Гер рассеянно проводит ладонью по моим волосам, а потом приобнимает за плечи, поудобней устраивая на своей груди, – Ты ведь понимаешь, что конец один.

– Понимаю. Но хочу знать, как это было у тебя…

– Что ж…– в его тихом голосе звучит горькая усмешка, – А я, наверно, даже хочу рассказать. Слушай. Ты уже знаешь, что попал на Араю я совсем молодым волком. И хоть у меня уже была определенная должность в Армии Конфедерации и взвод в подчинении, это не отменяло того, что был я на тот момент восторженным зеленым юнцом. Да и самок у меня, честно говоря, было до этого не много. Откуда? В кадетском корпусе академии одни пацаны. Потом казармы Космического флота. Вот каких простых девок находили в увольнительных, вот и весь мой стаж, как и любого кадета, а потом младшего офицерского состава. Отчим мой сватал меня к дочке своего подельника в высших торговых кругах, но Тара не была мне парой, хоть и нравилась, и пару раз, встретившись на моих редких каникулах, мы с ней даже целовались. Но на этом все. Зато мой статус жениха знатной невесты мешал мне общаться ближе с другими девушками, потому как отчим зорко за мной следил, чтобы я, не дай Луна, не оскорбил его друга. Так что дома я был вынужден вести еще более целомудренную жизнь, чем в казармах. Это я все к чему говорю…

– Подожди, – перебиваю Гера, хмурясь, – А разве волки не женятся только на своих парах?

– Ты плохо понимаешь, кем именно был мой отчим, чем занимался и какой высокий пост занимал. Это была сделка, а не брак, – криво улыбается Гер, – Но я был молод, глуп и амбициозен. И эта сделка вполне устраивала и меня, потому что, женившись на Таре, я встал бы в ближнюю очередь на кресло Конфедерации. И кто знает, жизнь длинная, может когда-нибудь эта очередь и подошла, да?

– Ты мечтал возглавить Конфедерацию? – мне становится смешно, настолько абсурдно это звучит здесь – в пещере, когда мы лежим вместе на рваных шкурах, а греет нас открытый затухающий очаг.

Волчья конфедерация – великая империя оборотней, поработившая несколько галактик! А у нас даже электричества нет…

– Ну, в двадцать лет мне казалось это заманчивым, да, – смеется Гер вместе