Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - Владимир Мелентьев

Перед колонной Барклая стояла наиболее трудная задача по преодолению подготовленной обороны противника. Это был участок восточнее и севернее Парижа по высотам Бельвиля и Монмартра.[90] Серьезным препятствием был и Венсенский замок, и здания с толстыми стенами — дворцы Тюильри, Тильман и Фонтене.

К назначенному времени штурма на исходные позиции вышла лишь колонна Барклая. Ей (в частности, корпусу Раевского) и пришлось начать штурм французской столицы.

Первая атака Раевского была отбита, и Барклай бросает сюда гренадерский корпус и гвардейские полки пруссаков и баденцев. Вскоре все пространство между Пантеоном и Бельвилем оказалось в руках колонны Барклая, воины коей «застучали в стены Парижа».

К полудню подоспели войска задержавшихся колонн — и штурм возобновился. Началась общая атака на город, в которой Барклай бросает в усиление штурмующей колонны дивизию Ермолова. Все предместье Парижа оказалось в руках союзных войск.

Во время штурма российский император поздравил генерала от инфантерии Михаила Богдановича Барклая де Толли с присвоением ему генерал-фельдмаршальского звания.

Желая избавить город от разрушительного штурма, маршал Мармон присылает к Барклаю де Толли парламентера с просьбой о пощаде.[91]

Находившийся здесь же русский император ответил, что он, конечно, прикажет остановить штурм Парижа, если защитники его прекратят сопротивление, но если этого не будет, «то к вечеру французы не узнают того места, где была их столица».

Нисколько не медля, флигель-адъютант царя полковник М. Ф. Орлов в сопровождении пленного француза и двух трубачей выехал к Мармону и Мортье для заключения предварительного перемирия. Первая попытка переговоров успеха не имела и только к вечеру, после того как союзные войска неистово застучали в стены блокированного города,[92] переговоры возобновились. К Орлову присоединились парламентеры союзников.

И снова неудача. Вечером прибыл в Париж адъютант Наполеона генерал-лейтенант де Жиради, который передал устный приказ Наполеона взорвать гренельский пороховой склад «и в одних общих развалинах погребсти и врагов, и друзей, столицу со всеми ее сокровищами, памятниками и народонаселением». Но полковник Лескур, которому было поручено сделать это, отказался, сославшись на отсутствие письменного именного указа Наполеона.

В этих условиях парламентеры союзных армий покинули Париж. Орлов же остался в городе в качестве заложника. В 2 часа ночи он получил сообщение о том, что союзники согласны выпустить из Парижа французскую армию, но сохраняют за собой право преследовать ее. Мармон согласился, и за четверть часа Орлов составил условия капитуляции, в соответствии с которой французские войска оставляют город до 7 часов утра 31 марта, а союзные войска входят в Париж не ранее 9 часов. Город Париж «предавался на великодушие союзных государей».

В 10 часов утра 31 марта 1814 года из Бондийского замка в Париж выехал Александр I.

У ворот поверженного Парижа в парадном строю стояли русские, австрийские, прусские войска, а также баварцы, баденцы и вюртембержцы. Ворота города были заперты. Но как только подъехал русский царь, они растворились и грянула музыка. Союзные войска торжественным маршем вступили в город.

Во главе колонны русских войск шли российский император Александр I и главнокомандующий русской Большой действующей армией фельдмаршал Барклай де Толли. На обращение к императору одного из обывателей: «Мы давно уже ждем прибытия Вашего императорского Величества» Александр I с достоинством ответил: «Я бы и раньше к вам поспел, но меня задержала храбрость ваших воинов».

К сожалению, в этом церемониальном марше один из важных «виновников» появления русских войск в Париже — корпус Николая Николаевича Раевского — принять участия не мог. Еще ранее, овладев трофейными складами с вещевым имуществом французской армии, Раевский заменил обношенные мундиры своего корпуса на французские. Пускать же торжественным маршем по Парижу русских воинов во французских мундирах было бы некорректно.

Ну а что же происходило в те дни в ставке Наполеона? В то время, когда союзные войска стремительно шли на Париж, а русский корпус Винценгероде (принятый Наполеоном за авангард главных сил союзных войск) продолжал преследование противника, Наполеон был в уверенности, что его маневр удался. Только в конце дня 25 марта он понял свою ошибку. Повернув главные силы свои, он форсированным маршем двинулся к оставленной им столице.

Увы! Было уже поздно. По дороге его в Фонтенбло (в 55 километрах от Парижа) пришло печальное для него известие о капитуляции Парижа… Въезд в Париж Наполеону был строго воспрещен. Не помогли и дипломатические усилия Коленкура. Было твердо заявлено, что ни с Наполеоном, ни с членами его семьи ни в какие переговоры союзники вступать не будут.

Во Франции было создано временное правительство. Сенат лишил императора власти.

Здесь, в Фонтенбло, чуть было не произошел еще один любопытный эпизод финала войны. Поскольку ближе всего от Фонтенбло оказался отряд генерала Александра Чернышева (того самого полковника, резидента русской военной разведки в Париже, а ныне командира летучего отряда), то ему, казалось бы, и выпала честь пленить своего знакомого — императора Франции.

Однако Александр I, поразмыслив, проявил благородство относительно «брата своего», заявив: «Наполеону в несчастии неприятно будет видеть при себе того, кто находился при нем, когда он был в упоении побед».[93]

Вернемся снова к последним дням императорства Наполеона Бонапарта.

Несмотря на катастрофу, он намеревался дать еще одно сражение у Фонтенбло. Но большое число солдат, офицеров и даже генералов или отказались участвовать в нем, или перешли на сторону противника. Особенно обескуражил Наполеона поступок его бывшего адъютанта, а ныне маршала Франции Огюста Фредерика Луи Мармона, который, выведя войска из блокированного Парижа, передал их в подчинение временного правительства.

Словом, 6 апреля 1814 года там же, в Фонтенбло, Наполеон подписал отречение от престола, «приняв безоговорочно остров Эльбу».

20 апреля 1814 года бывший император Франции Наполеон Бонапарт трогательно прощался со старой гвардией. Встав в излюбленной своей позе (с закинутой за спину левой рукой) перед строем тех, с кем прошел он свой нелегкий ратный путь, полководец начал твердым голосом: «Я расстаюсь с вами. Вы всегда шествовали со мной путем к славе. Все державы европейские вооружились против меня; несколько генералов изменили долгу своему и Франции; она сама предала себя другой участи. С вами, храбрыми воинами, я мог бы продолжать войну внутри государства, но Франция от того бы пострадала. Храните верность!»