На широкий простор - Якуб Колас

Прославился дед Талаш на всю Высокую Рудню. Для пущей важности он носил на себе волчью шкуру, и, когда у него спрашивали, зачем он таскает ее на себе, дед отвечал с хитрой усмешкой:

— Го! Я еще буду выть по-волчьи!

Люди смеялись, а дед думал свою думу.

12

Пожилой, дряхлый, седоусый полковник сидел в штабе польской дивизии, склонившись над военной топографической картой Полесского района. Полковник разрабатывал боевую задачу дивизии и готовил ей приказ в связи с наступающей военной кампанией против Красной Армии после зимнего перерыва. Дав волю своему стратегическому творчеству, полковник пан Дембицкий старательно отмечал на карте направление задуманного им удара, который должен был сокрушить сопротивление Красной Армии. Но полковник забывал, что во время боя обстановка меняется и что результаты его зависят от тысячи мелочей, предвидеть которые не может никакой штаб. Полковник пан Дембицкий не считался и с тем обстоятельством что в штабе его противника теперь задавали тон не профессионалы-штабисты старой военной школы, а талантливые люди из рабочего класса, выдвинутые на командные посты революцией и военным временем. Тем не менее полковник пан Дембицкий озабоченно распределял по намеченным участкам те или другие военные части, ставя перед ними разные задачи. Но пан полковник не мог целиком отдаться своим стратегическим упражнениям и выверить свой план хоть на военной карте. Уже несколько раз его внимание отвлекал телефон. Из различных пунктов, где стояли части дивизии, сообщали о враждебных выступлениях местного населения против польского войска. Пан полковник гневался, что его отрывают от важной работы, требовал, чтобы обращались к полиции и жандармам и чтобы не смели больше беспокоить его такими пустяками. Но, когда ему доложили о разоружении польского военного конвоя толпой безоружных полешуков, пан полковник подскочил в кресле, словно его кольнули снизу сапожным шилом.

— Цо? Цо? Цо?[14] — зацокал он, затрясся и весь побагровел.

Его возмущению не было предела. Такое оскорбление, такой позор нанесены польскому войску в лице конвоиров, ведших подлых хлопов! Пан полковник отдал строгий приказ принять решительные меры, вплоть до расстрела и конфискации имущества, в отношении лиц, замешанных в «бандитских» вылазках против прославленного польского войска, а конвоиров, позволивших себя обезоружить, велел судить военным судом.

Этот приказ не сулил ничего хорошего Мартыну Рылю и всем его товарищам, действовавшим под командой бывалого солдата Балука из-под Тернищ.

Уже вечером того дня, когда дед Талаш встретился с Мартыном Рылем возле толстого дуба, люди из деревни Вепры заметили признаки надвигающейся беды. Военное время, полное тревог и неожиданностей, заставляло их держать ухо востро. На околицах деревни появились конные легионеры. Судя по тому, как они пробирались, стараясь остаться незамеченными, это была разведка. Вепровцы уже имели случай видеть на улице и в своих домах белопольское войско. Но в прошлый раз легионеры только заночевали в деревне, а назавтра, забрав кое-какой скарб, харчи для себя и фураж для лошадей, выехали в другую деревню. Дня через три после этого приехали жандармы и забрали Мартына Рыля. Трое вепровцев — Микита Самок, Кузьма Ладыга и Кондрат Бус, сочувствовавшие большевикам и выступавшие за советскую власть, — скрылись из деревни и приходили домой тайком, на короткое время, остерегаясь полиции или контрразведки… Вот почему теперь, когда распространился слух о появлении легионеров, люди забеспокоились, ожидая новой напасти. Но ночь прошла спокойно, а утро нового дня принесло с собой бодрое настроение и уверенность, что ничего страшного не случится. И вообще днем человек чувствует себя смелее… Но легионеры как раз этим утром бесшумно подкрались к Вепрам, незаметно расставили вокруг деревни солдат, перерезали все дороги. И только тогда заметили их вепровцы, когда целый отряд польской конницы галопом промчался по улице. Сначала люди не понимали, для чего наехали полки. Ужас охватил всех только тогда, когда легионеры, разбившись на несколько групп, начали врываться во дворы. Двор Мартына был занят в первую очередь. Два легионера, соскочив с коней, ворвались в хату. Несколько человек бросились к гумну.

— Где арестант? — загремел легионер, переступив порог хаты Мартына.

Жена Мартына обомлела от страха и широко раскрытыми глазами уставилась на легионера.

Не дождавшись ответа, легионеры начали переворачивать все вверх дном, распарывать штыками подушки, бить прикладами горшки и миски, сбрасывать все на землю. Они учинили настоящий погром.

Трое маленьких детей, перепуганные насмерть, трясясь от страха, бросились к матери, заходясь от крика. Старый Микола, отец Мартына, ничего не понимая, в ужасе жался к стене и молчал, наблюдая за диким буйством озверевших варваров.

— Где арестант? — приставал к деду легионер.

Тогда дед Микола сказал:

— Вы же сами забрали его, чтоб вас хвороба забрала!

— Гнида старая! — рассвирепел легионер и ударил старого Миколу по зубам.

Дед стукнулся затылком о стену. Изо рта и носа заструилась кровь. Онемел дед Микола, стоит оглушенный и молча вытирает ладонью окровавленные губы, размазывая кровь по лицу и по реденькой седой бородке, свисавшей, как мох на старом дереве, на распахнутую костлявую грудь.

— О, пся крев! — кричал легионер. — Мы вам покажем, что такое порядок! Мы вас научим уважать польского солдата!

Разгромили хату Мартына, вышибли окна, разметали все во дворе.

То же самое происходило во дворах и хатах других крестьян, попавших в немилость и на подозрение полиции и польской военщины.

Кондрат Бус, завидев белопольскую конницу, схватил кожух и шапку, оделся на ходу и бросился на задворки, чтобы оттуда пробраться в лес. Ноги у него легкие, сам он человек не старый — тридцати еще нет, — что для него пробежать с версту до леса? Поляки въезжали уже во двор, когда он выбежал с задворков в открытое поле. Лощинками, прячась в кустарнике, бежал Кондрат, низко пригнувшись к земле. Он проваливался в сугробы, ноги вязли в снегу…

Конный польский легионер заметил со двора, что к лесу бежит человек. Легионер считался лихим наездником, и конь под ним был легкий и быстрый. Дух охотника и инстинкт гончей проснулись в коннике. Рванулся он на коне на задворки и через раскрытую калитку вылетел в поле вслед за Кондратом.

Из лесу слева, наперерез беглецу, выбежал легионер. Заметив верхового, он остановился: верховой махнул ему саблей, дал знак остановиться — поймать беглеца он брался сам.

Оглянулся Кондрат и весь задрожал от