Вторая Отечественная - Даниил Сергеевич Калинин

оружия в Закавказье, Малой Азии, Карпатах и Закарпатье, отдав немцам и туркам не только захваченные территории, но и исконно русские земли в Малороссии, и часть русской Армении с её древней столицей Ани… Может быть, эта война не тронула наши души по той простой причине, что враг при Николае II не занял ни одного именно русского города? Что под удар практически не попало гражданское население Российской империи? В отличае от Великой Отечественной, в годы которой враг убивал не только на фронте, но и в тылу, не только воинов, но и гражданское население… Причём на равных — и даже в большей степени, судя по статистике.

И здесь трагедия геноцида армян не в счёт — вроде бы и жалко их, и вроде свои они, православные. А все одно их боль и страдания в годы ПМВ слишком далеки от нашего сознания, сочувствия, понимания, желания и готовности помочь… Очевидно, именно по этой же причине «Вторая Отечественная» не была понятна простому русскому человеку. И как бы беспощадно это ни звучало, многие наши солдаты действительно не понимали, за что воюют, убивают и умирают…

В отличае от Великой Отечественной, ставшей слишком личной едва ли не для каждого солдата, едва ли не для каждой советской семьи…

Глава 17

2 мая 1915 года. Позиции 3-й армии генерала Радко-Дмитриева в районе города Горлице

10 часов утра.

— Господин полковник, господин полковник! Артиллерийский налет кончился — и австрийцы пошли вперед!

Полковник Игнатов, едва ли не заваленный землей и бревнами на командном пункте полка, попавшего под удар тяжелого 150-мм «чемодана» австрийской гаубицы М.94, проломившего три наката бревен, судорожно встряхнулся, бестолково мотая головой — словно пес от воды после речки. Адъютант, поручик Тельных, в момент попадания гаубичного снаряда находившийся вне командного пункта, с легкой оторопью поймал на себе совершенно бессознательный взгляд полковника, уже подумав о том, что полк остался без командира. Но неожиданно в глазах Игнатова появилось осмысленное выражение — и, сняв с переносицы пенсне с треснувшими линзами, полковник надтреснутым, глухим голосом спросил:

— Связь с командирами батальонов есть?

Вопрос, в сущности, был вне компетенции адъютанта — он не отвечал за связь. Но, воочию увидев последствия едва ли не тринадцатичасовой артподготовки, после которой позиции полка представляли собой некий фантасмагорический лунный пейзаж, затянутый дымкой сгоревшей взрывчатки — вонь которой, к тому же, очень мешала нормально дышать — поручил был уверен: телефонная связь отсутствует. Да и уцелели ли в принципе батальонные командные пункты, располагающиеся ближе к передку?

— Никак нет, господин полковник.

— Понятно… А наши пушки… Молчат?

Поджав губы, Тельных утвердительно кивнул:

— Так точно.

После 6 часов утра обе четырехорудийные батареи полевых трехдюймовок, приданные полку, пытались вести контрбатарейную борьбу с закрытых позиций — когда к огню австрийских гаубиц подключились более легкие, но многочисленные 80-мм полевые орудия, произведенные на чешском заводе «Шкода». Порядка полутора часов храбрые артиллеристы работали по вражеским батареям, наплевав на все нормы расхода боеприпасов — инициативные комбатры осознали, что смысла экономить снаряды уже нет… И ведь нащупали же пушкари австрияков, дважды крепко грохнуло с немецкой стороны! Но поединок сей был чересчур неравен: после краткого успеха русских артиллеристов, уже их позиции накрыли гаубицы противника. Причем полковник знал об этом, принимал доклады — видно, сильно тряхнуло Игнатова…

— Потери?

— Никак нельзя уточнить, господин полковник. Но уцелевшие солдаты уже ведут стрелковый бой — так, на позициях полуроты подпоручика Самсонова слышатся ружейные залпы!

— Самсонов, Самсонов… Это тот, с Кавказского фронта переведенный… Вот что, господин поручик: выдвигайтесь на позиции пулеметных команд, соберите всех, кого возможно, но чтобы хотя бы один пулемет — действовал! А кроме того, требуется отправить подкрепление на передний край. Задача ясна?

— Так точно!

— Выполняйте… С Богом.

Последние, приглушенные слова полковника окрыленный высоким доверием поручик уже не расслышал — как же, ведь наконец-то пробил его звездный час! Хорошо учившийся и закончивший 6 классов реального училища, мещанин по происхождению Сергей Тельных, еще с юных ногтей сраженный романтикой военной службы и грезящий собственными подвигами на войне, поступил в Казанское юнкерское пехотное училище. Там, правда, пелена военной романтики несколько подспала — так, юнкер неожиданно обнаружил для себя, что будущие офицеры из числа дворян держатся отдельной кучкой и с явным превосходством общаются с сослуживцами, порой довольно болезненно задевая их честь и достоинство. При этом сам юнкер решился жить не по «традициям», что иначе называлось «цук», а по уставу, что казалось ему единственным верным. Позже, осознав, что через «цук» проходят практически все будущие офицеры, и что этим даже гордятся, словно бы вступлением в элитный мужской клуб (не принимающий инакомыслящих!), Сергей не раз в душе жалел о своем выборе — но сделанного не воротишь… Тем более, что «традиционные» отношение между юнкерами вызывали у него болезненную неприязнь, ему крайне претило безнаказанное унижение младших старшими. Впрочем, увы, и сам «уставник» благодаря своей фамилии не смог избежать подковырок и издевок сослуживцев.

Собственно, не иначе как «телком» его никто и не называл…

Сергею казалось, что определить его по окончанию училища в запасную часть, подготавливающую очередное пополнение солдат с началом столь славной войны с Германией и Австро-Венгрией, войны, начавшейся из-за благородного желания помочь братьям-сербам и святой миссии по защите собственной земли — есть крайняя несправедливость, наказание! Если бы он только знал, сколько его сослуживцев сгинуло в первых же боях на неродной польской земле, в Карпатах или Мазурских болотах… Но подпоручик Тельных этого не знал — и со всей возможной упрямостью и упертостью рвался на фронт. Наконец, он добился своей цели, его произвели в очередное звание — и вскоре поручик Тельных попал на фронт.

Юго-Западный фронт.

Но вновь неудача! Все встречные весенние бои шли южнее, в Карпатах, также русские войска добивали гарнизон превращенного в первоклассную крепость Перемышля… А здесь, под Горлицей — здесь второстепенное направление, кое-как вырытые окопы, закисающие без настоящего дела солдаты и офицеры, тоскливо ожидающие нового наступления… И даже здесь Сергей получил назначение не в действующую роту, где молодой офицер мог, наконец-то, отличиться — нет же! Поручик Тельных, если можно так выразиться, все-таки попал на «цук» — только официальный, став адъютантом при полковом командире.

Погрязший в собственных мечтах о доблести и славных подвигах, Сергей Тельных так и не понял, что тоска офицеров связана, прежде всего, с большими потерями и тяжестью боев, чье окончание многим виделось еще в прошлом году. Что успевшие хлебнуть фронтового лиха