Присяжный заседатель - Джордж Грин

— Энни, не надо так кричать, — вмешивается кларнетист Уилл.

Энни оборачивается к нему. Он, конечно, симпатичный малый, но тоже несколько туповат.

— Не нужно кричать? Это еще почему? Вы считаете, что тема беседы недостаточно важна?

Она смотрит ему прямо в глаза, потом отводит взгляд, вновь устремляется в атаку на страхового агента.

— Помните, каким тоном они произносили это слово «Учитель»? Чуть ли не шепотом. Даже Де Чико, упоминая об Учителе, опасливо вглядывается в зал. Они все боятся его до смерти.

— Ерунда, — отмахивается Пит.

— То есть как это ерунда?! — не выдерживает председательница.

Но Энни не нуждается в ее поддержке.

— Ничего-ничего, пусть выскажется.

Она встает и обходит вокруг стола, занимает позицию между садовником и бабушкой, прямо напротив страхового агента.

— Ну давайте, высказывайтесь. Так что?

И отводит глаза.

— Да я только хотел сказать, что босс — Боффано. Он у них главный. Они все на него работают…

— Давайте-ка подытожим, — впивается в него мертвой хваткой Энни. — У них контакт с «Ндрангетой». У них связи с сицилийской мафией. На них работает правительство Кюрасао. У них связи с ямайской бандой.

— Вы хотите сказать, что в центре всей этой чудовищной паутины Луи Боффано? Он и есть великий махинатор, придумавший всю эту систему?

Энни смеется.

— Ну, у Боффано есть советники… — тянет страховой агент.

Но где ему против Энни. Она опускается перед ним на корточки, смотрит прямо в глаза. Никогда еще она не чувствовала себя в таком ударе. В ней клокочет ярость, мысль работает, как никогда, четко. Энни мысленно любуется сама собой — какая актриса пропадает.

— Советники? — фыркает она. — Стало быть, Учитель посоветовал прорыть тоннель? Или не посоветовал, а приказал: «Я пророю тоннель под дом Сальвадоре Риджио и убью его».

— Но Энни, — вмешивается кларнетист. — Боффано сказал: «Убей его». То есть одобрил это решение.

— Разве это делает его убийцей? Допустим, я говорю вам, что хочу убить вот этого человека.

Она показывает на Пита, и все смеются. Очень хорошо, думает Энни, пусть повеселятся — это расположит их мнение в мою пользу.

— Допустим, я говорю вам: «Я хочу насыпать яду ему в кофе». Вы отвечаете: «Правильно. Убей этого ублюдка. Делай что хочешь». Разве вы после этого убийца?

— Господи Боже! — воздевает руки страховой агент, вскакивая на ноги. — Я не могу в это поверить! Неужели вы считаете, что этого типа нужно выпустить на свободу? Нельзя допустить, чтобы этот итальяшка разгуливал и плевал на закон!

Энни не улыбается, но внутренне очень довольна. «Итальяшка» — отлично сказано. Вряд ли это понравилось бабушке, в жилах которой, судя по фамилии, тоже течет итальянская кровь.

Еще один союзник, думает Энни. Курочка по зернышку клюет.

Фред Кэрью, старший следователь полиции штата Нью-Йорк сидит на письменном столе в кабинете Славко Черника и разглядывает желтый блокнот. Двое детективов в форме нетерпеливо заглядывают ему через плечо. На странице торопливым почерком написано: «2 кг. 42 тысячи. Примо. 84 тысячи долларов. Дж. Морда. Вторник, 7:00».

Старшему следователю не нравится, что подчиненные дышат ему прямо в затылок. В кабинете слишком тесно — негде повернуться. Напарник Фреда Гарри Берд сидит на матрасе и просматривает картотеку покойного. Покачивает головой, гримасничает.

— Ну и что вы об этом думаете? — интересуется один из полицейских.

— Я думаю, что здесь слишком холодно, — отвечает Кэрью.

— Это ведь Джимми Морда, да? — любопытствует детектив.

Кэрью зовет домовладельца, который терпеливо сидит в прихожей на трехногом табурете.

— Эй, мистер!

Тот сразу вскакивает.

— Да, сэр?

— У вас тут всегда такая холодина?

— Нет, сэр. Неполадки в системе отопления.

Совершенно очевидно, что Черника прикончил Джимми Морда. Желтый блокнот лежал прямо на столе. Каракули поддаются расшифровке без особого труда. «2 кг» — это два килограмма героина. 42 тысячи — это цена за килограмм. Конечно, дороговато, зато сорт «примо». 84 тысячи долларов — общая сумма сделки. «Дж. Морда» — это наверняка Джимми Морда из клана Гамбино. Вывод напрашивается сам собой: Черник доставлял Морде наркотики, и что-то там между ними не заладилось. Просто, как азбука. Не над чем ломать голову.

— Отпечатки пальцев? — вслух спрашивает Кэрью.

— Пока ничего, — отвечает один из полицейских.

— Джимми щупали?

Детективы обмениваются кислыми взглядами. Вот черт, думает Кэрью. Придется тащиться к Джимми Морде. Малоприятная процедура.

— Ладно, я сам с ним разберусь, — вздыхает он и спрашивает у Гарри: — Что это ты просматриваешь?

— Картотеку. Старые отчеты Черника.

— Что-нибудь любопытное?

— Ни черта. Вот, например, отчет двухлетней давности. Жена одного типа слишком часто наведывалась к какому-то парню.

— Правда? — заинтересованно спрашивает Кэрью. — Ну и что там у них было?

— Тут не написано. Наверно, читали Библию на пару. — Гарри зевает. — Будешь смотреть?

— Нет. Там все отчеты такие?

— Скоро узнаем. Придется их все просмотреть.

Кэрью снова зовет домовладельца:

— Эй, мистер, у меня вопрос.

В дверном проеме возникает тощее личико.

— Да, сэр?

— Когда вы выставили отсюда этого парня, почему вы не вышвырнули все его барахло?

— Не успел. Я немедленно это сделаю.

— Ну уж нет, — вздыхает Кэрью. — Теперь нельзя. Теперь нам придется изучать всю эту идиотскую картотеку. Как будто нам больше делать нечего.

У домовладельца вид глубоко виноватый.

— Хорошо, скажите мне вот что, — меняет тему Кэрью. — У вас тут где-нибудь падубы растут?

— Что, простите?

— Или дубы? Вы знаете, что такое «окнот»? Это последние слова убитого перед смертью.

— Нет тут никаких деревьев, — пожимает плечами домовладелец, сосредоточенно морща лоб. От стараний у него даже начинают косить глаза.

— Ладно, забудьте, — машет рукой Кэрью. Детективы из местного участка пялятся на него во все глаза, ждут инструкций.

— Ну и что? — не выдерживает один из них.

— В каком смысле?

— По-моему, все ясно. Торговля наркотиками, внутренняя разборка. Без вариантов.

Кэрью сосредоточенно смотрит на желтый блокнот, покусывает губу.

— Это верно, что без вариантов. Кажется, нам, ребята, здорово повезло, а?

Он смотрит на Гарри, Гарри смотрит на него. Они понимают друг друга без слов: дело здесь нечисто.

Энни накладывает в тарелку неаппетитного салата и, высоко держа поднос, направляется вдоль стола туда, где сидит кларнетист.

Энни принимается за работу. Когда-то в прошлом она имела дело с музыкантами — это сейчас пригодится.

Завести разговор о джазовом ансамбле, в котором играет Уилл, проще простого. Потом он рассказывает ей о детях, которым преподает музыку. Они болтают о Бенни Гудмене, о Моцарте, о Гершвине. После этого естественным образом переходят на любимые фильмы. Уилл любит фильмы про Ирландию. Энни не столько говорит, сколько слушает. Выясняется, что кларнетист любит кататься на байдарках, особенно по морю — ему ужасно нравится скользить в маленькой лодке по огромным волнам. У кларнетиста зажигаются глаза, и Энни слушает его с не меньшим энтузиазмом.

На душе у нее скребут кошки. Кормят в отеле отвратительно, лампы дневного света вызывают головную боль. Но Энни не подает виду — она знает, что остальные прислушиваются к их разговору. Самое главное, что кларнетист не на шутку разговорился. Энни улыбается ему, делает вид, что рассказ о байдарке ей необычайно интересен. Уилл сообщает, что у него есть небольшой домик на морском побережье в Джорджии. Иногда он катается на лодке по ночному морю, и весла рассыпают целый звездный дождь из фосфоресцирующих капель. На лице у Энни появляется мечтательное выражение. За все время она поднесла ложку ко рту всего три раза. Отодвинув тарелку, она наклоняется к кларнетисту.

— Знаете, что мне в вас нравится? Вы не боитесь риска. Вот почему с вами так интересно спорить. У меня такое ощущение, что вы способны взглянуть на одно и то же дело с разных сторон. Например, вы не отвергаете с ходу версию о невиновности Боффано. Вам до всего нужно дойти своим умом. Вы не такой, как они, — шепчет Энни.

«Они» — это остальные присяжные, иными словами, тупой и равнодушный мир посредственностей.

— Да, мне хочется во всем разобраться, — кивает кларнетист. — Я пока еще не пришел к окончательному выводу.

Он чешет кудлатую башку.

— Послушайте, Энни, если хотите, я возьму вас покататься на байдарке.

— Это было бы просто чудесно, — взмахнув ресницами, отвечает она. Потом отводит взгляд в сторону — кажется, это называется «строить глазки».