История и память - Жак Ле Гофф

возразил: «Я не знаю, что вы называете наукой истории. Я довольствуюсь совсем кратким названием - история; кратко говоря, история - это то, без чего мы не можем обойтись именно потому, что сама история постоянно ставит нас перед лицом непостижимых феноменов» [Lévi-Strauss. Р. 182-83]. В этом заявлении заключена вся двусмысленность слова «история».

В итоге в своем понимании истории основную идею я заимствую у одного философа: «История продолжает быть историей лишь до тех пор, пока она не превратилась ни в абсолютный дискурс, ни в абсолютно своеобразное явление, пока ее смысл остается смутным, запутанным... История по своему существу двусмысленна - в том плане, что она предположительно событийна и в то же время предположительно структурна. История - это поистине царство неопределенности. Такое открытие не бесполезно; оно оправдывает историка. Оно оправдывает все его трудности. Исторический метод может быть лишь неточным методом... История хочет быть объективной, но она не может быть таковой. Она старается вновь вызывать к жизни, но способна она только реконструировать. Она хочет все осовременить, но в то же самое время ей приходится восстанавливать дистанцию и глубину исторического отстояния. В конечном счете это размышление направлено на оправдание всех апорий, присущих ремеслу историка, - тех, которые обозначил Марк Блок в своей речи в защиту истории и ремесла историка. Эти трудности не обусловлены пороками метода; это глубоко обоснованные двусмысленности» [Ricoeur, 1961. Р. 226].

Эти суждения в известном смысле излишне пессимистичны, однако мне они кажутся верными. Поэтому я прежде всего остановлюсь на парадоксах и двусмысленностях истории; и делаю я 140

это, дабы лучше определить ее как науку - науку своеобразную, но фундаментальную.

Далее я буду рассматривать историю в трех основных ракурсах, которые часто бывают тесно переплетены друг с другом, но которые, по-моему, нужно различать: речь идет об исторической культуре, философии истории и ремесле историка. Подходить к этому рассмотрению я буду, имея в виду историческую перспективу в хронологическом смысле. Критика линейной и телеологической концепций истории, содержащаяся в первой части работы, избавит меня от подозрений в попытках отождествить хронологию и качественный прогресс, даже если при этом я подчеркиваю кумулятивный эффект познания и то, что I. Мейерсон называл «ростом исторического сознания» [Meyerson, 1956. Р. 354].

Мои заметки не претендуют на исчерпывающий характер250. Для меня важно показать в первом приближении и на нескольких конкретных примерах тот тип отношений, которые поддерживали исторические общества со своим прошлым, и то место, которое история занимала в их настоящем. Сквозь призму идей, выдвинутых некоторыми великими мыслителями и значительными направлениями мысли, и с позиции философии истории я хотел бы показать, как по ту сторону и за рамками внутридисциплинарнои практики истории в определенных кругах и в отдельные эпохи происходила ее концептуализация и идеологизация. Профессиональное видение истории парадоксальным образом приведет к приданию большего значения понятиям эволюции и совершенствования. Это значит, что в случае обращения к перспективному рассмотрению технологии и науки неизбежно сталкиваешься с идеей технического прогресса.

Последняя часть, посвященная современному состоянию истории, вновь вернет нас к некоторым из основных тем данного эссе и вместе с тем к некоторым новым их аспектам.

На протяжении полувека историческая наука находилась в состоянии неслыханного подъема: имеются в виду обновление и обогащение приемов и методов, горизонтов и областей исследования. Однако, поддерживая как никогда интенсивные связи с обретающими целостность обществами, профессиональная научная история переживает глубокий кризис. Чем более значительна власть истории, тем большую неупорядоченность обнаруживает знание о ней.

1. Парадоксы и противоречия истории

/./. История - наука о прошлом,

или «нет никакой истории, кроме современной»?

Марк Блок не любил определения «История - это наука о прошлом» и считал, что «сама мысль о том, что прошлое как таковое может быть объектом науки, абсурдна» [Bloch. Р. 32-33]. Он предлагал определить историю как «науку о людях, пребывающих во времени». Тем самым Блок хотел подчеркнуть три черты истории. Первая - это ее человеческий характер. И хотя сегодня в исторические исследования охотно включают и некоторые области истории природы251 252, обычно на самом деле согласие вызывает мысль о том, что история - это человеческая история, а Поль Вен в связи с этим подчеркивает, что одно «колоссальное различие» отделяет человеческую историю от истории естественной: «Человек обдумывает, а природа этого не делает; человеческая история стала бы бессмыслицей, если бы пренебрегли тем фактом, что люди имеют устремления, цели, намерения» [Veyne, 1968. Р. 424]. Впрочем, подобное понимание человеческой истории привело многих историков к мысли о том, что центральная и самая существенная часть истории - это история общественная. Шарль-Эдмон Перрен писал Марку Блоку: «Объектом изучения истории определен человек в качестве того, кто включен в некую социальную группу», а Люсьен Февр пошел еще дальше: «Не человек, не человек и еще раз и в7сегда не человек! Человеческие общества, организованные группы» .

В дальнейшем Марк Блок размышлял о тех отношениях, которые в лоне истории поддерживают друг с другом прошлое и настоящее. Действительно, он полагал, что история должна не только способствовать «пониманию настоящего с помощью прошлого» - это традиционный подход, - но и «пониманию прошлого при помощи настоящего» [Bloch. Р. 44 -50]. Решительно отстаивая научный и абстрактный характер исторической работы, Марк Блок отрицал, что она могла бы находиться в прямой зависимости от хронологии: «Ив самом деле, было бы серьезным заблуждением считать, что порядок, которому следуют в своих исследованиях историки, с необходимостью должен быть смоделирован в соответствии с последовательностью событий. Будучи избавлены от необходимости восстанавливать исторический процесс в его подлинном течении, они часто извлекают пользу, начав читать ее, как говорил Maitland, «в обратном порядке» [Ibid. Р. 48-49]. Отсюда возникает интерес к «ограниченно регрессивному методу». «Ограниченно» - это значит, что настоящее не переносится бездумно в прошлое, а линейная траектория не рассматривается в обратном порядке, что привело бы к столь же иллюзорным результатам, как и в случае движения в противоположном направлении. Имеются разрывы, перерывы постепенности, через которые нельзя перепрыгнуть как в одну, так и в другую сторону.

Идея о том, что история находится во власти настоящего, прочно опирается на знаменитое высказывание Бенедетто Кроче, утверждавшего, что «любая история - это современная история». Под этим Кроче понимал, что, «насколько бы удаленными во времени ни казались те события, о которых она рассказывает, на самом деле история всегда связана с актуальными потребностями