На коне бледном - Пирс Энтони

— Марс! — воскликнул Зейн.

— Смерть! — язвительно сказал тот в ответ.

— Я не знал…

— Что я существую? — Марс величественно махнул рукой. — Кому же еще, по-твоему, руководить этой потасовкой?

— Да, верно, больше некому. Просто мне в голову не пришло…

— Я хотел познакомиться с тобой, — объявил великан. — В конце концов, нам не раз еще придется работать бок о бок.

— Да, — невольно поморщившись, кивнул Зейн. — Я новичок. С обычными клиентами уже все наладилось, а вот подобные эпизоды…

— Прекрасный эпизод, — сказал Марс. — Небольшой, но напряженный. Лучшее, что может произойти между настоящими сражениями.

— Тебе нравится твоя работа? — спросил Зейн, с трудом скрывая отвращение. — Чего можно достигнуть драками и кровопролитием?

— Я рад, что ты задал этот вопрос, — возбужденно произнес Марс, и внезапно Зейн пожалел о своих словах. Фальшивые в своей выспренности пассажи, скрывающие желание оправдать себя, способен вытерпеть лишь тот, кто их произносит.

— Война — последнее средство против тирании, угнетения и неправильного порядка вещей. У тебя тут есть еще один клиент. Я составлю тебе компанию, пока ты будешь им заниматься.

Теперь от Марса так просто не избавиться.

Великан подошел к углу ямы, где земляная насыпь вела наверх. Зейн снова взглянул на часы. Остается еще пять минут. Он последовал за богом войны.

— Какое же утешение обретают погибшие солдаты? — спросил Зейн, чтобы как-то поддержать разговор. — Как им поможет эта бойня?

— Они обретают славу, — объяснил Марс. — Все когда-нибудь покинут бренный мир; большинство ждет бесславная смерть от старости или какого-нибудь несчастного случая. Только во время битвы масса людей получает возможность испустить последний вздох, обретая истинное бессмертие, навеки оставшись в сердцах потомков!

— Значит, обретают славу и бессмертие? — Перед глазами встал насаженный на кол хрипящий в агонии солдат. — Скорее пулю или штык в живот!

Марс оглушительно захохотал:

— Мило, Смерть! Ты видишь одно лишь страдание, которое длится несколько секунд; я говорю о вечности. Мгновения боли за вечную славу! Эти люди приносят в жертву свою кровь на алтарь справедливости. Такой исход придает смысл их ничтожному существованию.

— Ну а те, кто умирает, сражаясь за неправое дело?

— Таких нет! Есть лишь различные пути к достижению славы и обретению воинской чести.

— Различные пути! — воскликнул Зейн. — Это бессмысленная жестокость!

— Значит, говоришь, жестокость, — заметил Марс, как будто радуясь брошенному вызову. — Думаю, и тебе приходится проявлять ее. Скажи, многие с радостью прощаются с жизнью, вознося хвалу Создателю? Отвечу за тебя: чертовски немногие! Даже твои реформы — зверство по сравнению с тем, что я предлагаю своим клиентам.

— У нас общие клиенты, — возразил Зейн.

Марс пожал могучими плечами — впечатляющее зрелище.

— Такое случается реже, чем ты вообразил. Лучше подумай о смертной казни! Тебе нравится, когда человека забрасывают камнями, и не обязательно за убийство — мог, к примеру, всего лишь проводить время с женщиной, которая сама хотела этого? Или когда его приколачивают к кресту из-за веры? Четвертуют за то, что он, умирая от голода, украл буханку хлеба, отрывают руки и ноги, привязав к ним цепи, которые тащат в разные стороны шесть лошадей, потому что несчастный отказался выкупить свою жизнь, сжигают на медленном огне по сфабрикованному обвинению в колдовстве? Ну как, нравится?

— Нет, конечно, нет! — ответил Зейн растерянно, ошеломленный таким бурным натиском. Марс оказался прирожденным оратором. — Но теперь все по-другому.

— По-другому! — презрительно фыркнул собеседник. — Я помню эту французскую реформу. Доктор Гильотин изобрел огромный нож, быстро и чисто отрубавший людям голову. Никакого кровавого месива, снесенных ненароком плеч или макушек, а также рук тех, кто удерживал приговоренного. Прогресс и человеческий гений принесли то, что прежде было достоянием элиты, в массы: раньше только дворян приговаривали к смерти от меча. А помнишь ли ты, что потом произошло с изобретением нашего гуманиста? Я тебе скажу: выяснилось, что гильотина сделала возможным массовые убийства по политическим мотивам! По тысяче в день, вжик-вжик! Французская революция прославилась этим триумфом человечности!

Зейн промолчал: Марс явно провоцировал спор.

Они приблизились к дымящимся останкам хижины. Мимо шел солдат. Внезапно из развалин выбежала маленькая девочка лет десяти. Солдат повернул ружье, но остановился, увидев, что перед ним вовсе не партизан. Девочка бросилась вперед, сжимая в руке что-то металлическое. Добежав до солдата, дернула за какое-то кольцо…

— Эй… это же граната! — воскликнул он в ужасе.

Девочка обхватила его, не отпуская свою страшную ношу. Солдат попытался вырваться, но она прицепилась, как пиявка. Горевшая в глазах фанатичная ненависть вложила недетскую силу в тщедушное тельце. Наконец прогремел взрыв.

Куски окровавленной плоти разбросало повсюду. Разрушенная стена стала красной.

— Какая величественная и прекрасная картина! — с чувством воскликнул Марс. — Ребенок принес славу и почет своей семье.

— Слава, почет? — вскричал Зейн. — А по-моему, ужас и смерть!

— Да, и это тоже, — спокойно кивнул Марс. — В подобных случаях они часто сопутствуют друг другу. Такие моменты и делают даже мелкую стычку незабываемой.

Появился еще один солдат — услышал взрыв и теперь увидел, что произошло. Он поднял ручной огнемет и пустил струю пламени в сторону разрушенной хижины.

Оттуда сразу выскочил совсем маленький мальчик и помчался к врагу. Но тот повел стволом, и ребенок превратился в живой факел. Солдат продолжил методично поливать огнем хижину.

Черная дымящаяся масса на земле шевельнулась, раздался слабый стон.

— Если не ошибаюсь, твой клиент, — напомнил Марс Зейну.

Как он мог забыть! Часы показывали, что время истекло, а стрелка в камне указывала на мальчика. Зейн торопливо извлек душу, и душераздирающие стоны утихли.

— Какую славу обрел этот ребенок?

— Ну, он-то ее не заслужил, — признался Марс. — Парень не смог выполнить то, что задумал. А неудачники не удостаиваются почестей.

— Ничего подобного! Если бы не война, люди продолжали бы мирно трудиться, не произошло бы такого ужаса!

— Наоборот, — терпеливо произнес Марс. — Без войны простые крестьяне не смогли бы покончить с угнетением. Их бы до сих пор мучили, отбирали последнее, заставляли голодать. Да, они умерли бы чуть позднее, однако позорно — как овцы на бойне. Сейчас люди на твоих глазах учатся погибать подобно бесстрашным волкам, защищающим свою стаю! Насилие — просто видимая верхушка айсберга под названием «развитие общества». Оно подобно землетрясению, что является лишь внешним проявлением движения земной коры, а не дьявольским заговором с целью погубить побольше людей. Мой дорогой коллега, осуждать нужно не признаки, или, точнее, симптомы, а первопричину