Собрание сочинений. Т.2. Марсельские тайны. Мадлена Фера - Эмиль Золя

Эта язва, разъедающая Марсель, эта открытая рана, с каждым днем все увеличивается. Клубы превращаются в игорные дома, в бездны, поглощающие состояния и честь опрометчивых людей, осмелившихся в них заглянуть. А тому, кто раз вкусил жгучее наслаждение азарта, все другие удовольствия кажутся пресными: в нем сгорают до последней капли крови, в нем прогорают до последнего су. Не проходит недели, чтобы там не приключилось беды, чтобы кто-то не обратился с жалобой в суд.

Кто же разоряется за игорным столом? Купцы, что приходят сюда и ставят под удар интересы своих клиентов; проигравшись дотла, они берутся за капиталы, доверенные им, их коммерческому престижу; затем, объявив себя несостоятельными, они втягивают в банкротство тех, кто был убежден в их добропорядочности; мелкие служащие, что жаждут роскоши и разгула, тогда как скромное жалованье ограничивает их аппетиты; богатеи, которых они видят вокруг, утопают в наслаждениях, имеют любовниц, разъезжают в экипажах, прожигают жизнь, — и бедняков разбирает зависть: им тоже хочется праздного и веселого существования; на это нужны деньги — их можно выиграть. Сперва они спускают свои жалкие крохи, затем, когда счастье окончательно отворачивается от них, обворовывают хозяев и вступают на путь преступления.

Кого же еще разоряют карты? Наивных юнцов, едва успевших окончить коллеж. Ловкие мошенники раздевают их догола. Если беднягам посчастливилось выиграть — они бросаются в разгул, если их постигла неудача — они залезают в долги, дают расписки ростовщикам и проживают вперед все свое состояние.

Мне недавно рассказали один характерный случай. Какой-то приказчик, которому хозяин дал несколько тысяч франков для оплаты таможенной пошлины на товары, в тот же вечер отправился в клуб и проиграл в баккара доверенные ему деньги. То было минутное безумие. Приказчик, честный малый, был охвачен лихорадкой азарта. Хозяин пригрозил судом. Узнав об этом, все члены клуба собрались и решили возместить убыток. Они уплатили, а приказчик выдал кассиру клуба расписку, которой тот не дал ходу, зная, что бедному служащему не под силу погасить такой огромный долг.

Не продиктована ли такая чуткость расчетом? Картежники, понимая, что все они косвенные соучастники проворовавшегося приказчика, замяли это дело из страха, что правосудие помешает им удовлетворять их страсть.

И вот в этот охваченный безумием мир, в среду этих одержимых азартом картежников, и ввел Мариуса Совер.

XIV

Мариус выигрывает десять тысяч

Клуб Корнэй был одним из тех дозволенных клубов, о которых шла речь в предыдущей главе. Чтобы состоять в нем, нужно было быть принятым большинством голосов и уплатить двадцать пять франков вступительного взноса. Но в действительности доступ к игорному столу был свободен для всех. На первых порах, да и то лишь для видимости, к зеркалу прикреплялся список новых посетителей, а те, кто не был включен в этот список, должны были представить рекомендацию кого-нибудь из членов клуба. Но вскоре перестали спрашивать рекомендацию и не брали на себя труд вывешивать список: входи кто хочет…

Хозяин погрузочной конторы был, конечно, человеком порядочным, не способным ни на какую низость. Но привычка к разгулу толкала его на странные дружеские связи. Он простодушно говаривал, что ему больше по душе плуты, нежели честные люди: с ними скучно, а с теми весело. Безотчетно искал он сомнительного общества, где можно было, распоясавшись вовсю, развлекаться на свой лад, то есть шуметь и бесноваться. Впрочем, под напускной простоватостью он прятал необычайную хитрость и осмотрительность: никогда не делал ничего такого, что бросало бы на него тень, играл редко, при малейшей опасности отстранялся. Подлость большинства завсегдатаев клуба Корнэй была ему небезызвестна, он посещал его потому, что там бывали доступные женщины, и еще потому, что там он мог удовлетворять свои ненасытные желания выскочки.

Совер и Мариус по узкой лестнице поднялись на второй этаж, в обширную залу с двумя десятками мраморных столиков. Вдоль стен тянулись диваны, обитые красным плюшем, а посреди комнаты были в беспорядке наставлены соломенные стулья, — совсем как в кафе. В глубине комнаты находился большой стол, крытый зеленым сукном с нашивками из красного сутажа в виде двух квадратов; между ними возвышалась корзинка для игранных колод — так выглядел карточный стол; вокруг были расположены кресла.

Войдя в залу, Мариус окинул ее испуганным взглядом. Он задыхался, как человек, упавший в воду. Можно было подумать, что он очутился в логове хищных зверей, готовых растерзать его. Сердце у него колотилось, на висках выступил пот. Какое-то смешанное чувство страха и гадливости держало его в неподвижном, неловком и растерянном состоянии.

В зале было почти безлюдно. Какие-то мужчины пили вино. Две женщины в углу негромко и оживленно разговаривали между собой. В глубине комнаты, неосвещенный и пустой, чернел карточный стол: еще не были зажжены газовые рожки, свисавшие над серединой «зеленого поля». Мало помалу к Мариусу вернулось самообладание; но кровь в его жилах по-прежнему лихорадочно пульсировала.

— Что будем пить? — спросил Совер.

— Что хотите, — безучастно ответил молодой человек, с боязливым любопытством поглядывая на карточный стол.

Совер заказал пиво. Он во весь рост растянулся на диване и закурил сигару.

— Смотрите, вот Клерон и ее подруга Иснарда! — закричал он вдруг, заметив двух девиц, разговаривавших в углу. — Какие душки! А? Что скажете? Вам бы пару таких крошек, и от ваших горестей не осталось бы и следа.

Мариус взглянул на девиц. Клерон, маленькая брюнетка, была в черном бархатном платье, ветхом, потертом, замусоленном; ее бледное, увядшее лицо, все в желтых пятнах, выражало такую усталость, что сердце сжималось от жалости. Иснарда, долговязая, сухопарая, выглядела еще более старой и потрепанной; ее костлявые плечи, казалось, вот-вот продырявят полинялое шелковое платье. Мариус не понимал, как может Совер так пылко восхищаться этими созданиями. Он отвернулся; его всего передернуло от отвращения; цветущее личико Фины на миг предстало перед ним, и ему сделалось стыдно, что он находится в подобном месте.

Девицы, привлеченные громкими возгласами Совера, обернулись и захохотали.

— Ох, и разбитные девчонки, — прошептал бывший грузчик, — вот кто не даст вам соскучиться… Не смотаться ли нам с ними потом куда-нибудь?

— Разве сегодня не будут играть? — резко перебил Мариус своего спутника.

— Господи боже мой! Чего вам так не терпится? — снова заговорил Совер; он окончательно разлегся на диване, стараясь привлечь внимание девиц. — Да, черт возьми, будут играть, и, коли хотите знать, до самого утра будут играть… Времени, ей-ей, предостаточно… Посмотрите лучше, как пожирают меня глазами и Клерон и Иснарда…

Завсегдатаи постепенно прибывали. Слуга зажег газовые рожки, и несколько посетителей пошли рассаживаться вокруг «зеленого поля». Посылая улыбки знакомым мужчинам, девицы принялись вертеться по зале; как только банкомет взял карты в руки, они сразу же подсели к нему, явно надеясь поживиться несколькими двадцатифранковиками. Тут и Совер соизволил подойти к столу.

Мариус с минуту постоял, присматриваясь к игре. Затем наклонился к своему спутнику и попросил его:

— Будьте добры, объясните мне, как за это взяться?

Хозяин погрузочной конторы от души посмеялся над неосведомленностью молодого человека.

— Но, милый мой, — отозвался он, — нет ничего легче. С луны вы свалились, что ли? Кто же не умеет играть в баккара?.. А ну-ка, садитесь… Положите вашу ставку сюда или туда, в один из квадратов, очерченных красной полосой… Как видите, банкомет пользуется двумя, разными по цвету, колодами по пятьдесят две карты в каждой; он сдает по две карты на квадрат и две — себе. Десятки и фигуры в счет не идут; девятка — самое большое очко, к нему и надо стремиться… Если у вас больше очков, чем у банкомета, — вы выигрываете, если меньше — проигрываете… Вот и все.

— Однако, — заметил Мариус, — я вижу, что некоторые просят еще какую-то карту.

— Да, каждому дано право переменить карту, чтобы наладить игру… — продолжал объяснять Совер, — по чаще всего ее таким образом портят… Советую вам все время придерживаться шестерки: это самое выгодное очко.

Мариус сел к столу.

— Вы не играете? — снова спросил он Совера.

— Нет, — ответил тот, — я, честно говоря, предпочитаю побалагурить с Клерон.

И он пошел увиваться за маленькой брюнеткой. На самом деле хозяин погрузочной конторы не чувствовал никакого желания рисковать деньгами. Он находил, что игра — сущее разорение. Смена переживаний из-за выигрышей и проигрышей казалась ему чересчур быстрой; он любил более основательные и долговременные удовольствия.