Полусвет. Страшный смешной роман - Котова Елена Викторовна elenakotova

После INSEAD, одного из лучших учебных заведений Европы, Лера проработала в Париже ровно столько, сколько требовалось для получения вида на жительство, а потом гражданства. С тех пор, отложив французский паспорт в дальний ящик, из России никуда не рвалась, понимая, что работа и карьера – только в Москве.

Отвезя сына и часть сумок к Наташе, Глеб заехал за Лерой, чтобы отправиться на дачу. Капустный рассол все еще подтекал в кухне, когда они, выбравшись из постели и съев пиццу, отправились гулять. Осенние сумерки, на траве изморозь, пахнет прелью и грибами, как и положено, Лера в брутальных ботинках, в варежках, кутается в шарф.

– Выходные кончаются, не начавшись. Поедем в город с утра? Хочу надышаться этим воздухом и тобой, – обнимал ее Глеб.

– С утра, так с утра. Только не надо таких слов, разве не чувствуешь, как ванильно?

– Думаю на Рождество слетать в Берлин.

– Почему именно в Берлин?

– Это реально мой город, мне там клево. Я и дом там купил, правда, надо еще ремонт, но это уже весной.

– Да и ладно, можно на Airbnb снять, лишь бы не в отеле, надоели за командировки. У меня завал работы, у тебя тоже? Казалось бы, откуда, раз санкции… Мы сейчас только торговлю финансируем, все под копирку, ваниль, но идут потоком. Из Израиля большая поставка спецтехники, море бумаг. Сложно с евреями работать – тупые, необязательные…

– Не любишь евреев? – прозвучало у Глеба полувопросом.

– Да я к ним никак не отношусь. Когда они европейские банкиры, как Тамара Рошаль, это хорошо. А когда они шумные, наглые недоучки… Половина банкиров – плохо замаскированные агенты Моссада, шляются, что-то вынюхивают. И слова им не скажи, раз у нас Deutsche, они пережили холокост, и все им должны, особенно немцы…

– Образно. Насчет того, что Рошаль – европейский банкир, я бы не был столь категоричен. Ты с ней поосторожнее, ей нельзя доверять.

– Сам знаешь, я особо ни с кем не дружу.

«Не надо плитку шашечками, лучше

белую двумя вертикальными полосами».

«Приезжай уже скорей,

столько надо рассказать!!!

_смайл_и_сердечко», – Зое было не до плитки.

Говорить она была способна лишь об Амальфи. Секс сказочный, только Наташка могла подумать, что у рыцаря с этим проблемы. Цепочку на щиколотке поносить не вышло, холодно, зато с вечерней сумочкой концерт в Сорренто пошел на ура. Отравляло только то, жена из Мухино все время названивала.

По поводу жены Маруся уговаривала не париться: у каждого мужика после сорока столько висит на вороту. Взять хотя бы крысу-Эльзу, – Маруся научилась ставить фильтры, и крыса превратилась в фоновый шум, хоть и неприятный, но жить не мешает. Зоя соглашалась, что Ася тоже на все закрывает глаза, но примерять на себя покрой жизни, который втюхивала ей коуч, не хотела, косой покрой!

– Я даже на Рождество в Берлин в этом году не рвусь, у меня сейчас декор, самая сладкая работа. Пусть они там обожрутся картофельным салатом, пусть исполнят всю программу хорового пения и чтения Кафки вслух, – Жуковой непременно надо было всучить Зое свой покрой.

Еще один момент резанул Зою. Они встретили в Неаполе мерзкого Дунина, тот поминал в разговоре какую-то бабу из Мелитополя. Зоя стала принца расспрашивать, тот открещивался, но она чует, что-то такое есть. Полезла ночью в телефон принца, но сходу криминала она не обнаружила.

– Мало ли что Дунин сказал, он давно выпал из информационного поля, – отмахнулась Маруся. – Скоро Хельмут приедет, мы приедем к тебе в салон. В Москве он уже все видел, не в музей же Революции его вести. Хотя он бы и туда отправился, если б знал, что такой есть. Пошли, нас ждет плитка.

Плитка подождет… У Шустова, говорят, новая любовь, крутая банкирша. Они вроде даже съехались, потому что Глеб на Дорогомиловском затоваривается на две семьи. «Это тебе Миша рассказывает? Ты с ним все встречаешься?» – ужаснулась Маруся.

– А что такого?

– Ты и квартиру Мише показывала? – спросила Маруся, вспомнив про цементный пол.

– А что такого? Он аж весь позеленел. Теперь вынимает душу, откуда я взяла деньги…

Корнелию он изводит расспросами, сколько Самойлов заплатил за Гагаринский. Разнюхал, сколько стоит берлинский дом Глеба. Уверяет, что Марусю содержит Хельмут.

– А кто Ванечку содержит, он не спрашивал? – хмыкнула Жукова и отправилась на Гагаринский, вдумчиво читая в машине айфон:

«Форс-мажор _эмодзи_три_гоблина».

«Разосрались с Матвеем

_эмодзи_посиневшие_рожицы».

«Не хочет платить

_эмодзи_красный_черт_

со_злым_глазом».

Положим, как разосрались, так и склеятся, не впервой, но насчет «не платить», – такого за Матвеем не водилось. Маруся раскладывала куски шерсти для штор, сейчас самый писк шерстяные гардины. Она и образцы выкрасок успела сделать, – сейчас в ходу только английские коллекции Farrow&Balls или Little Green. Куки совсем не вовремя разругалась с Самойловым, декор – удовольствие не дешевое.

Со словами «я ему ничего не рассказывала!» – в квартиру влетела Корнелия. Кому – «ему»? Оказалось, агенту Моссада. Он вез из Тель-Авива телефон, который Самойлов забыл у него в квартире, и Матвей понесся в аэропорт как ошпаренный, его забирать. Хотя там израильская симка, и в Москве он нафиг не нужен.

– Что непонятного? – кричала Корнелия, носясь по квартире. – В этом айфоне вся переписка! Самойлову надо было его перехватить, Наумова с телефоном перехватить! Он не понимает, что в моем телефоне эта же переписка сохранена! Помнишь, после Дагестана он хотел мне кольцо подарить с бриллиантом в два карата?

Матвей предъявил Корнелии счит. На квартиру он ей деньги дал, – «Хотя дал меньше половины». А Куки все растранжирила на свои поездки, – «Хотя в Тель не я хотела, а он». Считает, что Куки еще и слупила те же деньги с Клячина – «И еще повторяет, что это уже не первый раз, это как вообще?»

«Вообще, это уже не первый раз», – промолчала Маруся.

Матвей ей пеняет, что Куки с мая ничего не делала, а его самого никогда нет в Москве, как без морды первого лица? – «Мы ж морду пиарим, а не его макароны». Ни за май, ни даже за апрель не заплатил, а еще был базар про кольцо с бриллиантами – «Я сказала, пусть приплюсует его к квартире». Но Мотя не приплюсовал, – «А два карата – это зарплата за полгода!».

– То есть, получается, он перестал платить еще до того, как ты начала у него работать? – не смогла промолчать Жукова.

Так и получается! «А мы так не договаривались, у меня вся переписка есть». Самойлов же писал «У тебя твердая зарплата, а все риски на мне», – Корнелия совала в нос Марусе айфон с перепиской. Раз твердая зарплата, а риски на нем, где деньги за полгода? Надо было брать кольцо с бриллиантом, – «Сейчас бы продала, два карата – это три лимона! Хотя, конечно, смотря какой воды».

Воды было море… Маруся тоже считала, что Матвей совсем, просто совсем не прав. Как теперь ясно, он все годы давал Корнелии очень прилично денег. Что он там проваливал, на сколько Куки наработала, купил-не купил кольцо с бриллиантом, – тут правды не найти. Но в сухом остатке, после всех денег, вложенных в их отношения, душить Куки из-за двух миллионов рублей? Это ж всего тридцать тысяч евро. А если по курсу не ЦБ, а покупки, так еще меньше…