Подсолнухи зимой - Екатерина Вильмонт

– Уверена, что наврал. Испугался просто. Он же только на днях прилетел из Швейцарии.

– То-то и оно. Я даже спросила, может, у него что-то другое отслоилось. Знаешь, как он оскорбился? А еще мне на мобильник странная эсэмэска пришла…

– Да? Какая? – живо заинтересовалась Марго.

– «Не мылься, сука!» А отправитель не указан.

– Римма Павловна повторяется! – усмехнулась Марго.

– Думаешь, это она? – поразилась Аля.

– Не думаю, а точно знаю! Из-за этого я ее и выгнала из дому.

– А что ж она тебе писала?

– Все в таком же духе. Я думала, уймется… Я ведь Левке объяснила… Вот что, Аля, ты эту эсэмэску стерла?

– Конечно.

– Так вот, если еще придет, покажи ее Левке. Скажи, что тебя уже это замучило.

– Зачем?

– А пусть он ей вмажет.

– Не вмажет… побоится.

– Да, наверное… Господи, что она с ним сделала… Это был такой прелестный человек… Ну да Бог с ним. Пошли еще поработаем. А ты все-таки озирайся.

Лев Александрович позвонил Даниилу Аркадьичу.

– О, Левочка! Рад слышать! Как жизнь молодая?

– Разве это жизнь? – тяжело вздохнул Лев Александрович. – Дань, давай встретимся, выпьем пивка, а лучше водочки, поговорим по душам… Чего-то оглянулся по сторонам – пустота. Словом не с кем перемолвиться. А мы, как-никак, понимаем друг дружку.

– Что ж, давай! Завтра у меня часа в четыре будет время, как смотришь?

– Годится.

– Левочка, а ты точно звонишь не по просьбе Марго?

– Ты смеешься? Марго стала бы меня просить, если бы вздумала с тобой пообщаться?

– Пожалуй, ты прав. Я все надеюсь, вдруг в ней проснется что-то человеческое.

– Полегче на поворотах, дружище. Я свою сестру в обиду не дам.

– Все, проехали. Значит, завтра в четыре. Пообедаем, выпьем. Рад буду видеть!

– Элико!

– Нуца, погоди, еще пять минут!

– Опять ты смотришь этот маразм! – возмутилась Нуцико.

– Я же не мешаю тебе смотреть твои политические программы!

– Ладно, я жду тебя на кухне.

Действительно, через пять минут Эличка явилась на кухню.

– Что тебе приспичило?

– Поговорить надо!

– О чем это?

– О Марго.

– А что с Марго? Случилось что-то? – встревожилась Эличка.

Нуцико взяла сигарету, щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась.

– Вах, Нуца, ты меня пугаешь!

– Послушай меня…

– Вай мэ!

– Элико, я боюсь за Марго. Мне она не нравится. Она в последнее время как сжатая пружина, и, по-моему, у нее депрессия.

– Она собирается лететь к Варе в Париж… Отдохнет, развеется… – испуганно пролепетала Эличка.

– Это не поможет!

– Знаешь, когда Котэ ушел, у меня тоже была депрессия, но жизнь взяла свое. Я уж не говорю о…

– И не говори. Я понимаю, – кивнула Нуца. Она и так знала, что Эличка имеет в виду гибель сына.

– Но я живу… И даже радуюсь иногда… Мы вырастили Тошку… Пригодились…

– Но Марго еще рано растить внуков, тем более что у Тошки, слава богу, нет намерения в ближайшее время сделать ее бабкой.

– А знаешь, они когда вернулись с Майорки, хотели завести еще ребеночка, а потом эта история…

– Элико, я хочу с тобой посоветоваться.

– Нуца, ты же всегда была самая умная, зачем тебе мой совет?

– Тут такая история, что совет просто необходим. У меня нет стопроцентной уверенности, но я могла бы попробовать помочь Марго…

– Так помоги, если можешь!

– Элико, мне немного страшно…

– Ну, говори уже, в чем дело!

– Слушай!

Даниил Аркадьич и Лев Александрович обрадовались друг другу.

– Привет, старина! – хлопнул Даниила Аркадьича по плечу Лев Александрович. – Выглядишь классно!

– Ноблесс оближ!

– Это в каком смысле? Какой ноблесс? Холостая жизнь, что ли?

– Да нет, я же теперь на телевидении работаю. Надо соответствовать.

– Да? А почему я тебя не видел ни разу?

– Пока я на спутниковом канале. Это, знаешь ли, прощальный подарок Марго. Она мне швырнула этот контракт в качестве отступного… Все-таки, Левочка, она стерва! Безжалостная, холодная стерва.

– Никогда не думал, что она холодная, – усмехнулся Лев Александрович.

– Не о том речь, – поморщился Даниил Аркадьич. – Ладно, расскажи лучше о себе?

– Да как-то все хреново, брат Данила! Бабы достали! Как-то все разом на меня ополчились…

– Кто все? – улыбнулся Даниил Аркадьич.

– Да все, девка эта на работе. Лялечка, черт бы ее взял, Верка с Риммкой снюхалась, мстит, паскуда, Римма со свету сживает, буквально, ну и Аля…

– Аля со свету сживает? Ой, слабо верится!

– Да не то чтобы сживала… Но достает.

– Так избавься от них! В чем проблема?

– От Верки я избавился, а она, тварь, мне теперь мстит, выследила меня с Алей, стукнула Риммке, та пасла меня у квартиры, где мы с Алькой встречались…

– Застукала?

– Бог миловал! А потом еще Марго сказала, чтобы Риммкиной ноги в ее доме не было.

– С чего вдруг?

– Оказалось, эта гадина посылала Марго всякие гнусные эсэмэски.

– Так это Римма? – поразился Даниил Аркадьич.

– Представь себе. Я чуть со стыда не сгорел перед тетками и Марго… Теперь Римка меня к ним в дом не пускает, скандалит…

– И ты поддался?

– Да нет, бываю там, но вот на Новый год… Она меня утаскивает на Гоа. А что я там забыл, черт бы ее подрал!

– Так, с Риммой ясно. А с секретуткой что?

– Не дает, падла! Подарков требует. И еще грозит ославить, если выгоню. Жуть просто! Я ей сережки серебряные купил, так она их в рожу мне швырнула. Мол, за такую дешевку ублажать такого старого козла ей незачем. А я без нее уже не могу… Тиски, брат.

– Да… Круто… Ну, а Аля-то что?

– А она любви хочет, всяких слов, какого-то определенного стиля поведения. А просто послать ее далеко и надолго я не решусь… Если Марго взбесится, я могу вообще ни с чем остаться, я ж Финский дом на нее перевел… Мужика бы ей другого найти, что ли… Я надеялся, она с Таськой в Италию подастся, так нет… Марго отговорила… Ну и что мне делать, а? Хоть вешайся!

– Слушай, я попробую тебе помочь!

– Сам, что ли, на Альку глаз положил? – озлился вдруг Лев Александрович.

– Да боже упаси! Она для меня слишком пресная. Есть у меня один приятель, меня с ним Марго познакомила, некто Михеев, знаешь такого? Михей Михеев, банкир в отставке. Он мечтает жениться на скромной русской бабе, но с мозгами и без фанаберий. Он скоро в Москву собирается, решил, что непременно помирит меня с Марго.

– А ты хочешь?

– А ты как думаешь?

– Ну с ней же тяжело, ответственно…

– Ты Цветаеву хорошо знаешь?

– При чем тут Цветаева?

– А у нее стихотворение есть, «Попытка ревности», кажется. Там такие строки: «После мраморов Каррары как живется вам с трухой гипсовой?»